После обеда стартую в Даланий. Хорошо, что в этом мире назначили судилище. У третьего весельчака-второгодника в самый раз. Надеюсь, они там сарай приготовили, скамью подсудимого смастерили, троны товарищеских судей.

Дети ещё неразумные, а туда же, в суды играть. Не судите, и не судимы будете. Посмотрим ещё, чья возьмёт», — заводил я себя с самого утра, как детскую игрушку со спиральной пружинкой. Потуже заводил, чтобы надолго хватило. Чтобы на целый день.

Промаялся до обеда. Так и не сумел найти подходящего занятия, пока, наконец, долгожданный момент старта не наступил. Размялся, как разминаются бегуны перед дальним забегом, поприседал с десяток раз, покрутил головой, помахал руками, подрыгал ногами.

«Если будет осечка со Скефием, готов к забегу через первый и второй миры в третий. Но приземлиться на сарай, конечно, эффектней будет. Как никак, должен себя показать. Смотрите, олухи, кого судить собрались», — закончил я разминку, встал посреди огорода и приготовился к запуску в космос.

— Мир мой любезный, Скефий. Прошу перенести в Даланий. Там меня судить собрались за службу мою и за ваше уравнивание. Так что, не откажи в просьбе, — не успел договорить, как в глазах сразу несколько раз мелькнуло то темнотой, то светом, а зелень на огороде мгновенно поменялась местами.

«Заработало, но что-то не так. В чём-то маху дал. Полёта не получилось», — подумал я невесело.

— Вот баран. Приземления захотел. Скефий же не может меня по чужому миру в космос запускать, — раздосадовался я своему легкомыслию и поспешил исправиться. — Извини, мир Даланий. Я к тебе от брата Скефия на поклон прибыл, на суд товарищей. Можешь меня сокрыть и перебросить как-нибудь посмешнее к дедовскому… Извини, к бабушкиному сараю?

В ответ в лицо стрельнуло смесью из тёплых и холодных дуновений.

— Всё понял. Присоединился-а! — заканчивал монолог криком, потому что в один миг был перевёрнут и подвешен вниз головой.

Так Даланий встретил меня и приголубил за правую ногу. Я болтался кверху ногами и смотрел, как меня подняли над деревьями огорода и понесли над крышей почти родного дома.

Неожиданно приметил, что один из верхних кирпичей дымовой трубы вот-вот сползёт на крышу. То ли дождём его подмыло, то ли раствор выдуло ветром.

— Хозяева! Трубу чинить пора! Кирпич у вас вот-вот поспеет, как яблочко. Даланий, ткни их носом в эту разницу. Она же для жизни опасная, — орал я благим матом, подвешенный вверх тормашками, а Даланий всё нёс и нёс меня через улицу, через соседские огороды в гости к третьей бабушке Нюре.

Во дворе уже виднелось несколько товарищеских судей из братских миров, а когда и они увидели подсудимого, затыкали в мою сторону пальцами, заверещали и высыпали во двор всем скопом.

— Ловите подсудимого, — крикнул им, а потом сказал себе: — Сам же просил смешно доставить.

Под общий хохот и подбадривание меня приняли из рук Далания в загребущие руки правосудия. Поймали, как подушку с перьями и, тряхнув пару раз для смеха, перевернули и поставили на ноги.

— Сильный у нас коллектив, — обрадовался я, что не уронили. — Здравствуйте, середняки. Как жизнь школьная? Кто у вас третий?

— Здоров, — приветствовали меня наперебой. — И как у тебя получается? Научи. Расскажи. Возьми с собой полетать!

— Стоп. Разговорчики. Где третий Александр? — строго спросил я у подчинённых.

— Опять командует, — услышал в ответ.

Братья замахали на меня руками и поплелись в сарай, ставший для меня залом суда.

— Я третий, — доложил мне Александр из Далания. — Звал?

— Звал. Как дела? Все сокрытые? К суду всё готово? Да, а за что судить собрались? — начал я стрекотать вопросами, когда мы остались одни.

— Все сокрыты. К собранию готовы. А что за суд? — доложил весельчак.

— К собранию? Суда что, не будет? — оторопел я.

— Собрание собрали, а не суд. А кого судить нужно?

Я протянул другу тетрадный листок, ещё минуту назад бывший повесткой. Третий развернул, прочитал и рассмеялся.

— Это не я. Собрание – моя идея. А вот суд, не я, ей Богу.

— Одиннадцатый, зараза, — скрипнул я зубами, но на душе полегчало. — Зачем собрал? День варенья у тебя… Э-э, кажется, в декабре?

— Новости все хотят узнать. Что да как. А то к твоему Павлу не набегаешься. Зыркнет, аж мороз по коже. Про пещеру и выход из неё в потолке, и так далее. Особенно интересно, что там с бедой? — оправдывался третий, а у меня в голове начал зреть план мести одиннадцатому и за липовый суд, и за то, что проболтался о походе к Стихии.

— Мяч футбольный есть? — спросил у любопытного братца.

— Есть. А зачем на собрании мяч?

— Сгоняй за ним, а я пока с собранием разберусь, — отдал я приказ и приступил к плану мщения.

— Только хохму без меня не начинай, — хихикнул третий и умчался.

Я недолго постоял на месте приземления, подумал, а потом решил быстро разобраться с собранием и увести всех на давно обещанный футбол. В доброте Далания я убедился давно, и теперь, если получится уговорить его на следующую авантюру, тогда и пошутить по-крупному.

— Мир любезный Даланий. Извини, что с судом ввёл в заблуждение. Не по злому умыслу получилось. Ответь, пожалуйста, можешь ли сокрыть Александра, посредника своего, а потом закинуть всю нашу дружину в пятнадцатую школу? Чтобы со всякими такими штуками освоиться и не бояться ни сокрытий, ни полётов. Там хочу поиграть с ними в футбол. Если согласен и мячик сокрыть, а нас всех закинуть в школу, ответь теплом. А если обидел тебя своей просьбой, заморозь мою подсудимую рожу, как это Реводий сделал, когда полдня его одиннадцатым обзывал.

Не успел закончить просьбу, как Даланий уже дул в лицо согласием пошалить. Я стоял, жмурился и благодарил мир уже молча, потому что услышал шаги.

— Долго тебя ждать? — донёсся голос одиннадцатого.

— К защите готовлюсь. Адвоката же у меня ещё нет. А третий просил без него не начинать.

— Пошли, — рассмеялся сосед. — Шуток он, видите ли, не понимает.

Сарай был точно таким же и снаружи отличался лишь отсутствием барахла, которое в моём мире было сложено со стороны огорода.

Я шагнул в открытую дверь и оказался в переполненном близнецами сарае. Все они смешно разместились прямо на вещах, находившихся внутри. Кто на комоде верхом, кто на ящиках, кто на пустых и давно рассохшихся бочках. Зрелище было незабываемым, но больше всего мне понравилось то, что между закрытыми лазами подвала стоял табурет.

— Так вот ты какой, табурет подсудимого, — схохмил я, обращаясь к табурету, а потом уточнил у присутствующих. — Для меня?

— Садись! Давай, начинай. Сколько ждать можно? — посыпались просьбы и упрёки.

— Хорошо. Начинаю. Считаю собрание открытым. Предоставляю слово главному докладчику – Александру из одиннадцатого мира, — громко произнёс я вступительное слово и, взяв табурет в руки, отнёс его в сторону.

— А я причём? — возмутился соседушка. — Это ты расскажи, почему мы начали друг друга «длиннокурыми» обзывать?

После его слов я понял для чего меня вызвали.

«Ну и ладно. Скефий учил не бояться быть смешным, и я не буду бояться ничего подобного», — подумал, и решил вернуть табурет и себя в центр внимания.

Когда уселся, в сарай вбежал запыхавшийся Александр-третий с мячом в руках, и я с чистой совестью начал рассказ, стараясь не засмеяться и не обращать внимания на реакцию товарищей.

«Вдруг, сговорились и приготовили мне какую-нибудь гадость? Тогда держитесь», — настроил себя и начал рассказывать, подражая манере Павла.

— Так дело было. Вечер. Папка с работы пришёл, поужинал и на диван прилёг. Телевизор глянуть с устатку и меня слегка повоспитывать. Мамка с Сергеем у соседей на поминках была и не мешалась нам взрослым и рослым. Вот тогда и попросил его, после всех наших второгоднических кексов, мой КУР измерить.

В сарае прокатился смешок, но кто-то зацыкал, и всё пришло в норму, а я продолжил рассказ.

— По наивности думал, что для взрослых это известное дело. Кекс этот. Вот и сказал ему: «Пап, помоги мне КУР померить». А он мне, мол, бери линейку из портфеля и марш в гараж сам его мерить. Я ему возразил: «На линейке всего пятнадцать сантиметров, а мне не меньше метра потребуется, чтобы кекс злосчастный вместить». А он как вскочит с дивана, да как захохочет. Я его успокаивать. Мол, нельзя. Там поминки, там мамка. А он, как тётка в истерику падучая, хохочет и остановиться не может.