Господин Амрус Финдерьйон был среднего роста, среднего сложения. Одежда выдавала слегка растратившегося человека среднего достатка. Черты лица были незапоминающиеся, усреднено человеческие. Его единственным украшением был живой ум в серых глазах за тонкими стеклами очков.

Временный характер работы не смутил магика.

- Это меня вполне устраивает, господин Даренс, - голос человека был приятным, даже красивым. И, что особенно располагало, деловым, а не вкрадчивым. – Так останется время на научную деятельность.

- Что именно Вы изучаете? – полюбопытствовал дракон.

- Влияние артефактов эпохи становления на свойства эликсиров.

- Интересная тема, - задумался Даренс. – Влияние артефактов на эликсиры - бесспорный факт. Однако серьезных исследований на эту тему я не припомню.

- Так сказал и профессор Морвин, курирующий мою работу.

- О нем я наслышан, - с каждой минутой общения спокойный молодой маг все больше нравился Даренсу. – Профессор Морвин – блестящий ученый, один из ведущих специалистов по артефакторике.

Господин Финдерьйон это знал и скромно умалчивал о том, что светило науки не стало бы тратить время на посредственного мага. Чтобы заинтересовать профессора нужно было показать не только рвение и теоретические знания. Нужны были талант и достаточный опыт. Скромность, чрезвычайно редкое для человека-мага качество, Даренс оценил по достоинству, предложив выплатить аванс. Будущий заместитель дракона отказываться не стал.

Как и условились, господин Финдерьйон вернулся в башню, когда в верхней колбе часов остался один алмаз. Это время было необходимо, чтобы человек маскирующими чарами превратил себя в Даренса, изучил привычки хозяина, перенял особенности походки, жестикуляции, прислушался к излюбленным словам. Еще Финдерьйон должен был научиться справляться с «учеником». Несколько раз Даренс принимал драконий облик, чтобы дать возможность господину Финдерьйону детально рассмотреть змея, иллюзию которого необходимо было создавать. Ящер у человека получался отменный, даже мог полыхнуть огнем. Правда, пламя было бледноватым и не опаляющим, но Даренс искренне сомневался, что кому-нибудь придет в голову проверить качества огня на собственной шкуре.

Даренс провел заместителя и в пещеру, чтобы магик мог рассчитывать место вылета иллюзорного дракона. Господина Финдерьйона сокровища, разумеется, впечатлили, но не заинтересовали настолько, чтобы заронить в плодородную почву драконьей подозрительности зерно сомнения в порядочности заместителя.

За неделю до того, как в нижнюю колбу упал последний алмаз, Даренс покинул родную башню. Последние двадцать дней дались ему тяжело. Трудно было жить с точной копией себя под боком. Неприятно было чувствовать слабеющую магию, остывающий запал. Отражение в зеркале раздражало бледностью и болезненным видом. Общение с горожанами отнимало силы, нервировало ничтожностью проблем. Но Даренс, в отличие от многих своих собратьев, прекрасно держал себя в руках, хоть и давалось это нелегко.

Утренний ветер бодрил. Ласковые лучи солнца скользили над тучами, грея правый бок скрывающегося в вышине дракона. Даренс улетал с чистой совестью, с предвкушением отдыха. На душе было спокойно. Господину Финдерьйону удалось убедить хозяина в том, что замена останется незамеченной простыми людьми. Даренс не сомневался, что человек будет благоразумен, честно выполнит свою часть сделки и не попытается навредить работодателю. В пользу этого свидетельствовали рекомендации и здравый смысл, - любому магу было известно, насколько мстительны и злопамятны драконы. Наживать такого врага не рискнул бы никто.

Айкюрера, родина драконов, источник магической Искры, встретила туманом, настолько густым, что Даренс не различал кончиков своих крыльев. Он был истощен длительным перелетом, измучен угасающим запалом, изнывал от жажды и голода. Сил на эмоции, на оформленные мысли не осталось. Только инстинкты, рефлексы, только животная часть. Даренс закрыл глаза, сделал глубокий вдох и заставил себя не думать, не анализировать, забыть человеческую половину своей сущности. Айкюрера – родина драконов. Она позаботится о сыне, как заботится обо всех своих детях.

Поток воздуха подхватил Даренса, накренил вправо. Дракон не сопротивлялся, отдавая себя на волю острова в северном море. Почувствовал глыбу камня, мимо которой пролетел. Он словно попал в течение, наклоняющее его, поворачивающее. Даренса несло по каменному лабиринту. Он ощущал холодные стены, запах пропитанных солью скал, тепло оберегающего его потока. Какая-то часть его сознания понимала, что дракон никогда не преодолел бы лабиринт, если бы не доверял острову полностью и всецело.

Солнечный свет ослепил через закрытые веки, ветер отпустил Даренса. Дракон парил некоторое время, полной грудью вдыхая ароматы нагретых солнцем трав, прислушиваясь к происходящему вокруг. Где-то недалеко шумел водопад, журчала река. Открыв глаза, Даренс увидел под собой огромный, пересеченный широкой рекой луг на каменном плато.

Даренса встречали сам-андруны, бескрылые огненно-красные драконицы, всю свою жизнь проводящие на Айкюрере. Они не имели человеческой ипостаси, но и не нуждались в ней. Айкюрера не была благосклонна к людям, они там долго не выживали.

Сам-андруны были первыми драконами на планете, от них пошли все остальные, к ним возвращались за исцелением и за облегчением смерти. Драконицы-лекари раз за разом восстанавливали своим потомкам угасающий запал. Драконицы-матери воспитывали детей, рожденных на Айкюрере, как когда-то Даренса. Он, подобно многим драконам, даже не догадывался, кем были его настоящие родители. Но знал тепло и заботу сам-андрун, оберегающую магию Айкюрере.

Опустившись на луг, поприветствовав дракониц, Даренс почувствовал себя дома.

Распластав крылья на раскаленном камне, Даренс млел от тепла, от тяжести драконицы на своей спине. Движения сам-андруны были ласковыми, но сильными. Казалось, она проминала такие мышцы, о существовании которых Даренс и не догадывался. Когда массаж был закончен, она положила ему вдоль хребта несколько длинных горячих камней, нашептала целительные заклинания. Даренс не заметил, как заснул.

Горячий источник пах серой и железом. Две зеленые драконицы в возрасте цедили из кубков лечебную воду. Смешно прикрывали трепещущими веками глаза, вдыхая запах воды перед каждым глотком. Беседовали, конечно, о молодежи. По их мнению, юные драконы, в подавляющем большинстве, слишком много времени проводили в человеческом обличии и постепенно очеловечивались.

- Это может привести к необратимым изменениям психики! – высказалась одна из дракониц. – Они могут потерять связь с реальностью, с сородичами.

- Но, к счастью, не все такие, - как-то неуверенно ответила ей подруга, покосившись в сторону Даренса. – Некоторые все же прилетают, не отказываются от истоков.

Даренс лежал неподалеку в каменной чаше, обмазанный какой-то особой грязью от кончика хвоста до головы, и притворялся спящим. Это уберегло от вопросов, но разговор матрон натолкнул дракона на размышления.

Ведь действительно, большую часть времени, проведенного среди людей, Даренс представлял полгода на Айкюрере чем-то вроде наказания. Шесть месяцев для восстановления запала виделись ссылкой, обременительной обязанностью. Вдали от родины он почти не задумывался о других драконах, только если натыкался на знакомые имена в «Магическом вестнике» или в книжных магазинах и художественных лавках. На Айкюрере Даренс чувствовал себя частью великого, хоть и малочисленного народа. Это позабытое ощущение было крайне приятным. Даже вдохновляющим. И именно оно питало запал.

Он благодарил Айкюреру золотом и каменьями. Алмазы, сапфиры, изумруды доставались драконицам, питающим такую же слабость к драгоценностям, что и крылатые сородичи. Золото становилось частью острова, залогом выживания драконов. Его помещали в непомерных размеров каменную воронку, где оно плавилось, образуя Золотое озеро. В него сам-андруны откладывали яйца.