Тот поддаваться не спешил — взбрыкивал, вспыхивал и дрался. Сияющая молния угодила в кольцо, опалила чувства чужой болью. Такой сильной, что Нальясу казалось, это его сердце выжигает хищный поток.

Медленно боль ушла, оставив по себе уверенность в том, что Фарсим стал первой жертвой. Первой, но не последней. Каким бы совершенным ни было мастерство Воронов, поток был многократно сильней. Этот опасный непредсказуемый противник внушал ужас, стиравший все остальные мысли.

Нальясом завладел страх за жизнь, подпитываемый множеством чужих таких же страхов. От этого мутило, трясло, дыхание сбивалось, дрожали колени, волнами накатывала слабость.

— Я знаю, это тяжело, — раздался в голове спокойный незнакомый голос. — Знаю, что опасно. Мы все рискуем одинаково. Все мы. Нельзя бояться. Сохраняете присутствие духа. Иначе погибнем все.

Успокаивающая энергия прошла сквозь левую руку к сердцу, скользнула дальше к лорду Санборну. Нальяс глубоко вдохнул, долго выдыхал, прикрыв глаза, и знал, что так же делают и другие маги в общем кольце. Стало легче, несмотря на опасно искрящий поток.

Работа возобновилась, сапфировые и рубиновые ленты вновь обвивали пламенные языки и гасили их. Поток поддавался, медленно уступал.

Нальяс чувствовал, как постепенно слабели все маги в кольце. Это ощущение и переплетения лент вводили в болезненное, полное безразличия к происходящему подобие транса. Его разрушила еще одна молния, ударившая совсем близко, убившая госпожу Наззьяту.

Сам-андруна успела в последнее мгновение перед смертью отдать свою силу кольцу, и поток озлобленно бил в лишенное магии тело. Закрыв глаза, сквозь выламывающую кости боль Нальяс чувствовал, как плачут сам-андруны, вбирая блуждающую по кольцу волшебную силу погибшей сестры. Кожей ощущал потрясение Талааса и некого Беэлена, до этого момента уверенных в том, что с Госпожами ничего случиться не может. Возмущение и протест этих двоих привлекли внимание потока, который теперь виделся Нальясу разумным существом. Поток ударил по сцепленным рукам драконов, радуясь возможности поразить сразу две цели.

После этого удара, после наслоившихся друг на друга обжигающих волн боли, ощущение было странным. Нальяс знал, что Беэлен мертв, и почему-то был уверен, что погибла какая-то часть Талааса. Энергия этого дракона стала ущербной, неполноценной.

Вороны тем временем продолжали работать. Их стараниями от былой мощи потока осталась едва ли треть, но она была все так же опасна. Поток сопротивлялся, беспрерывно искрил, пытался достать молниями магов кольца. Вороны гасили разряды, но одна из родственниц лорда Саркани все же стала новой жертвой.

С трудом заставляя себя дышать после вспышки боли, Нальяс понимал, что вот-вот потеряет сознание от слабости и истощения. Все накопленные за пару часов сна крохи магии он давно отдал ритуалу. Силы, которую удалось поймать после смертей других, хватало только на то, чтобы держаться на ногах. Сейчас его не спасла бы и новая подпитка — чужая магия могла лишь серьезно подорвать здоровье.

Перед глазами дрожал почти совсем подавленный поток, трепетали красивые полнокровные ленты заклинаний Воронов. Потом пришло ощущение, что нити общего волшебства, на которых Нальяс висел безвольно, как муха в паутине, разорвались.

Он упал лицом в пепел. Его запах раздражал легкие, в горле першило. Юноша приподнялся на руке, потерял равновесие и скатился с холмика, украшенного сияющим синим камнем. Закашлялся из-за поднявшегося тучей пепла так, что заболело сердце.

Благословенная темнота прекратила его мучения.

— Больше суток уже прошло, — в далеком голосе лорда Старенса слышалось беспокойство. — Ты уверен, что те твари ничего ему не сделали?

— Да, уверен. Они только подходили к нему, когда я подлетел, — спокойно ответил лорд Санборн. — Диала сказала, он так слаб, потому что неоднократно вычерпывал резерв за последние пару дней. Вполне логичное объяснение.

— Она не сказала, может, какие-нибудь зелья помогут? — допытывался Старенс.

— Не думаю, что ты хочешь проверить, не ядовиты ли наши эликсиры для эльфов, — усмехнулся его собеседник. — Оставь парня, мы теперь никуда не торопимся.

Ответа лорда Старенса Нальяс не услышал — все заглушила новая волна слабости.

Когда Нальяс проснулся, он обнаружил, что лежит в просторной палатке на нескольких сложенных одеялах, а рядом сидит леди Диала. Прекрасная женщина держала в руке какие-то свернутые в тугой жгут травы. Они тлели, источая приятный пряный аромат. Встретившись с эльфом взглядом, красавица улыбнулась и потушила жгут в небольшой глиняной мисочке.

— Солнце садится второй раз после того, как вы потеряли сознание, — пояснила драконица. — Многие волновались, поэтому мне пришлось вас позвать. Хотя подозреваю, что вы еще недостаточно восстановились.

— Я не слышал зова, — ответил Нальяс.

— Правда? — искренне удивилась женщина и с любопытством спросила: — Почему же тогда проснулись?

— От голода, — честно признался эльф.

Леди Диала рассмеялась:

— Вполне ожидаемый ответ. Иногда зов воспринимают и так. Ничего, от этой болезни у нас есть лекарства.

Она вывела юношу из палатки, объяснив, что все собираются на ужин в одном из больших шатров.

Лагерь полнился ароматами съестного, дракониды сидели группами и ужинали. При виде леди Диалы все вставали, кланялись. Она благосклонно кивала в ответ.

— А где Амаэль?

— Тоже там, — заверила женщина, выбирая дорогу между палатками так, чтобы на пути попадалось поменьше воинов. — Она переживала и долго отказывалась отходить от вас. Очень милая тихая девочка. Мне, правда, не совсем понятно, почему она безошибочно узнала меня, мужа и лорда Талааса.

— Последний тоже в шатре? — хмуро уточнил Нальяс.

— Нет, — в мелодичном голосе леди Диалы зазвенел металл. — Он со своими отрядами и несколькими друзьями ушел этим утром на восток.

— Все еще хочет стать где-нибудь правителем?

— И, боюсь, станет, — помрачневшая драконица на спутника не смотрела.

— Вы не собираетесь ему мешать, — догадался Нальяс.

— Нет, — покачала головой красавица. — Такое вмешательство идет вразрез с клятвой нашего военного союза. А клятвы мы чтим. Справедливости ради должна сказать, что лорд Талаас прежде никогда не вел себя так безрассудно и жестоко. Тот Талаас, которого мы знали в родном мире, мог и в самом деле стать неплохим правителем. Капризным, своевольным, но довольно сносным.

— Сносным, — хмуро повторил за женщиной эльф.

Она неопределенно пожала плечами:

— Теперь это уже не важно, потому что лорд Беэлен, к сожалению, погиб во время ритуала. Он очень успешно руководил Талаасом последний год. По сути, лорд Талаас был вывеской, льстящей многим древним семействам, а все важные решения принимал лорд Беэлен. Это было удобно нам, это было на руку самому лорду Беэлену, использовавшему то, что Талаас очень хочет править. Он, несомненно, будет править, хотя теперь ему придется сложней. Он потерял часть способностей. Безвозвратно.

— Большую часть? — полюбопытствовал Нальяс.

— Самую важную для него, — леди Диала остановилась, повернулась к собеседнику. На ее губах играла удивительно змеиная улыбка, в которой чувствовалось злорадство. — Муж и другие лорды вряд ли рассказали бы вам это, но мне приятно, что вы будете знать.

Эльф показал, что внимательно слушает.

— Талаас утратил родовую магию. Он больше не менталист. Правда, ритуал забрал эту магию у всех нас, но для него этот удар чрезвычайно болезненный.

— Потому что это была семейная особенность? — предположил Нальяс.

— Не только. Во всех остальных направлениях магии бедный лорд Талаас раньше был средним магом. Теперь его с натяжкой можно назвать слабым, — змеиная улыбка женщины стала такой издевательской, что едва не сочилась ядом. — А еще его прокляли Госпожи.

— За то, что отнял артефакт и провел ритуал? — уточнил страж.

— За это его и его соратников, которые помогли ему это сделать, не примут в местах восстановления запала, — чуть понизив голос, ответила леди Диала. Заметив недоумение Нальяса, пояснила: — Только сам-андруны могут подпитать магическую искру драконов. Это нужно делать в определенных местах и с определенной периодичностью. Без этого запал гаснет, а драконы умирают. Талааса и его друзей ждет мучительная смерть после долгой изнуряющей болезни. За предательство, клятвоотступничество, за ритуал. Но это произойдет не скоро. У них есть лет сто-сто пятьдесят.