Предугаданная лордом Адсидом линия поведения знатных женщин меня раздражала и угнетала безмерно. Я чувствовала себя бесправной перспективной восьмеркой, рожденной на этот свет с единственной целью: стать матерью одаренных детей и послужить какому-нибудь влиятельному роду. Ради этой цели драконы чарами пытались сломать меня в угоду принцу. По этой же причине знать уговорами, мягким давлением и разъяснениями склоняла меня к лорду Цорею. От щемящего чувства предопределенности и безвыходности ситуации порой накатывали слезы, и я чудом сохраняла бесстрастное выражение лица.

В тот раз обошлось без очередной оды заботливым Таттореям. Не думаю, что леди поняли, насколько навяз у меня в зубах этот сахарный сироп восторгов. Судя по тому, как спутница теребила шелковую закладку в книге, женщинам не терпелось вернуться к истории. Я сделала вид, что разделяю их интерес, и уютно устроилась в уголке подальше от кристального светильника. Голос чтицы убаюкивал, почти неслышный мерный перестук копыт напоминал тиканье старинных часов в кабинете Шэнли Адсида.

Даже мысли об опекуне обладали успокаивающим действием, мне мерещились запах жасмина и медовое тепло магической десятки. Будто наяву оказалась в кабинете со скругленными стенами, видела из окна парк. За моей спиной звякнули столовые приборы — я резко оглянулась и увидела Шэнли.

Хмурый, осунувшийся мужчина ужинал с леди Арабел, скрывая и плохое настроение, и усталость за иллюзией. Я никогда прежде не видела иллюзию так. Она висела полупрозрачным заслоном, щитом, выстроенным между Шэнли и Видящей. За ним опекун позволял себе быть настоящим, а иллюзия лишь частично отражала его эмоции. На фоне этого наведенного благополучия искренняя жизнерадостность леди Арабел казалась особенно яркой.

— Ничего нет необычного в том, что лорд Οссерт перенес отъезд на более ранний срок, — покачала головой северянка, изящным движением подняв бокал. — Он торговый человек, следит за выгодой и не намерен ее упускать, просиживая лишние дни в столице из-за штормов.

— Слишком много удобных не мне совпадений объясняется непогодой, — чуть раздраженно ответил опекун.

— Тебе не кажется, что ты излишне подозрителен? — усмехнулась она.

— Нет, не кажется, — тряхнул головой лорд Адсид. Он недовольно поджимал губы и на собеседницу не смотрел. — Вначале внезапный перенос первой даты, а потом и второй. Над лордом Оссертом с кнутом никто не стоит, кара кровной клятвы ему не угрожает. На севере пустыни сейчас с телегами тяжело. Дороги не просохли. Но лорд Оссерт перенес дату. Вытащил лорда Эткура из столицы слишком рано.

— Если ты намекаешь на то, что вполне оправданное решение лорда Оссерта каким-то образом связано с Льяной, то позволь напомнить, что лорд Оссерт и лорд Эткур уехали на север. Льяна двигается на восток. Это совершенно разные направления и цели.

Леди Арабел, намазывавшая маленькую булочку маслом с приправами, не выглядела встревоженной. Потому лорд Адсид только больше нахмурился, и это даже отразилось на лице иллюзии:

— Ты же знаешь о ее видениях. Ты же знаешь, что юные лорды о чем-то сговорились с князем и королем. Ты знаешь, что Иокарий запретил мне покидать столицу!

— Ты собирался ехать за ней? — исподлобья глянула на собеседника северянка, не отвлекаясь от своего занятия.

— Собирался. Как раз сегодня закончил с судом. Кроме приказа короля меня ничто не держит в столице. В Амосгаре Льяну встретили бы доверенные люди. Она была бы в безопасности. За три дня до свадьбы я планировал быть в Амосгаре. Я не позволил бы ее зачаровать. Οна бы могла все решить за себя сама!

— Благородные побуждения, — не меняя позы, тихо сказала женщина, но лорд ее будто не слышал.

— Ей пытаются навязать выбор. Свита уже наверняка уши прожужжала о том, какой замечательный и чудесный юный Татторей, как помог ей самой и ее семье! К слову, последние два дня лорд Цорей отсутствует в университете!

— За месяц до годовых экзаменов? — изумленно вскинула брови Видящая. — Почему?

— «Семейные обстоятельства», — буркнул лорд Адсид, раздраженно постукивая пальцами по столешнице. — Конечно, речь идет о «будущей семье».

— Юноша настроен решительно, — усмехнулась леди Арабел, но ее слова прозвучали поразительно глухо: — Лорд Цорей…

— Лорд Цорей отличный боец, — произнес звонкий женский голос.

Я вздрогнула, раскрыла глаза и, часто моргая, смотрела на сидящих на противоположном сиденье аристократок. Понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы сообразить, где нахожусь и куда делся лорд Адсид.

— Я от очень многих слышала, что равных ему на арене в университете нет, — продолжала более молодая попутчица, обращаясь ко второй женщине. — Вы, конечно, слышали историю о том, что высокородный капитан другой команды намеренно попал в ловушку, лишь бы не встречаться с лордом Цореем в бою один на один.

Дворянки увлеклись сплетнями, мое участие в беседе явно не требовалось. В тот момент я даже заподозрила, что не все эти разговоры затевались ради меня. Просто подчеркивание достоинств рода Татторей и его отдельных представителей было заданием, к которому время от времени возвращались умы леди из свиты.

Возмутительно спокойная Арабел сидела напротив, ее дар поблескивал взаимной любовью, а слегка припухшие губы еще хранили следы недавних поцелуев. Счастье подруги только усиливало собственную растерянность ректора, вносило сумятицу в и без того растрепанные чувства. Непонятливость собеседницы, нарочитая и совершенно ей несвойственная, раздражала, а слова о том, что лорд Цорей неплохой вариант для любой девушки и больше подходит Льяне по возрасту, разъярили. Даже иллюзия отличного внешнего вида и спокойствия не выдержала, отразила часть переживаний мужчины.

— Неужели ты ревнуешь, Шэнли? — подалась вперед Арабел, пристально вглядываясь в глаза морока.

— Нет, — отрезал ректор, набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. — Я не ревную.

— Ничего нет страшного в ревности. Или в неуверенности в ответных чувствах. Все через это проходят. Рано или поздно.

— Я не ревную. Я уверен в своих чувствах, почти уверен в ее, — медленно, с расстановкой ответил он, стараясь не допустить краха иллюзии.

— «Почти»? — усмехнулась Арабел, и в этой усмешке лорду чудилась противная нотка сочувствия. — «Почти» мало, очень мало.

— Я не мог с ней поговорить. Не мог назвать вещи своими именами. Я бы спровоцировал кровную клятву верности! — Шэнли Адсид стиснул кулаки и челюсти.

— Тогда откуда взялось твое «почти»? Может, ей юноша нравится, а с тобой связывало лишь опекунство?

Она смотрела пытливо, внимательно, ждала ответа. Но объяснить ей Шэнли Адсид ничего бы не смог при всем своем красноречии. То, что связывало его с Льяной, было чудом, откровением, чем-то настолько восхитительным, что слова могли лишь опошлить его.

— Шэнли…

Тихий голос Арабел донесся будто издалека, чуть слышно. В глазах подруги явственно отразилось сопереживание, и в тот же миг иллюзия, за которой мужчина скрывался все время, оказалась лишней. Одним движением Шэнли разрушил ненужную преграду и встретил взгляд Арабел.

— Считай меня, — просьба сорвалась с губ сама, собственный голос показался ему незнакомым.

Она не спрашивала, не прерывала зрительную связь, лишь протянула руки. Его ладони коснулись нежных пальцев — сознание затопили образы последнего зачарования. Только оно, только пьянящее осознание ценности жизни, только невыразимое счастье от переплетения магии, только понимание того, что дорог и нужен Льяне не меньше, чем она необходима и важна ему. Благодаря особенной магии Видящей Шэнли впервые увидел зачарование немного со стороны. Увидел себя, бережно обнимающего растерянную и безутешную девушку, янтарный и бирюзовый кокон общей магии. И сожалел о том, что не смел поцеловать Льяну.

Арабел отпустила его руки. Γлаза подруги были полны слез, влажно блестели щеки, а губы дрожали. Неудивительно. Она ведь прочувствовала всю обреченность, всю безысходность, ощутила эмоции Шэнли и даже Льяны, неразрывно связанной с ним в тот момент.