Льяна робко улыбнулась и пообещала быть внимательной.

Два других письма лорд Адсид после проверки на вредоносную магию отдал не вскрытыми. Подглядывать за ее общением с господином Падеусом и лордом Цореем ректору не хотелось. Судя по выражению лица и эмоциональному отклику девушки, письмо друга ее обрадовало, а послание высокородного огорчило.

— Наследник рода Татторей написал вам что-то неприятное? — насторожился ректор.

Она резко вскинула голову, несколько раз моргнула:

— Нет… Не знаю… я ещё не прочитала.

Заметив вопросительно приподнятые брови опекуна, объяснила:

— Еще одно видение. Я видела, как лорд Такенд и лорд Цорей учатся делать затемненные защитные пузыри. Такие, как в моем сне.

— Экспериментаторы, — буркнул ректор.

Слово прозвучало едва ли не оскорблением, но Льяну это позабавило. Встретившись взглядом с улыбающейся девушкой, магистр пообещал:

— Я постараюсь выяснить, что они затеяли.

Льяна поблагодарила и снова, хоть и с некоторой опаской, взялась за письмо аристократа.

— Он опять спрашивает о доме и второй раз предлагает услуги законника, — рассказала она бумаге, которую дважды перечитала. — А ведь я поблагодарила его за беспокойство и отказалась от помощи. Конечно, не упоминая вас.

— Не хотите быть ему обязанной? — уточнил магистр.

Она качнула головой, не отрывая взгляда от листка.

— Дело не в этом. Я ему не доверяю. Разговаривая с ним, чувствую себя частью политической игры. Да, за время знакомства он изменился, в нем прибавилось искренности. Но все равно каждая беседа с ним похожа на раскланивания придворных.

— Любопытное сравнение. Он нарочито вежлив?

Девушка снова покачала головой, неопределенно пожала плечами:

— Боюсь, мне не удастся правильно объяснить. К тому же с вами это ощущение никогда не возникало. С вами все иначе. Совсем иначе.

Льяна потупилась, ее щеки порозовели от смущения, которое было бы ещё сильней, догадайся она, как польстила собеседнику. Девушка сложила листок и поспешно поменяла тему.

— Вы говорили, Εго Величество не собирался так щедро одаривать меня. Дом еще несколько дней назад принадлежал князю Оторонскому. Дом — недвижимость в Кедвосе. Зачем она аролингской принцессе?

Льяна задумчиво хмурилась, и это настроение шло ей не меньше веселой улыбки. Поймав себя на том, что залюбовался собеседницей, лорд Адсид отвел глаза.

— Мне все больше кажется, что род Татторей каким-то образом связан с этим подарком, — заключила девушка. — Но лорд Цорей не хочет говорить об этом прямо. Хочет, чтобы я догадалась или нашла кого-нибудь, кто мог бы подтвердить предположение. Οн уже не первый раз подталкивает меня к определенным выводам.

— Да, я помню. Этот юноша умеет подавать тщательно отмеренную правду в нужный момент. Поэтому считаю, вы верно поняли его слова. Я постараюсь выяснить, какую роль он сыграл в одаривании, — пообещал ректор и не удержался от похвалы. — Мне очень нравится ваше здравомыслие.

Девушка встретилась с ним взглядом, просияла, и ее улыбка сделала пасмурное утро прекрасным.

Леди Сифгис ответила на его просьбу о встрече приглашением, упомянув, что леди Мариса, жена лорда Татторей, тоже будет присутствовать. В других обстоятельствах лорд Адсид посчитал бы встречу сразу с двумя аристократками, занимающимися подбором дам в свиту, удачным стечением обстоятельств. Но отрезвляли мысли о настойчивом внимании лорда Цорея к девушке, а также его повторяющиеся сетования на то, что повидаться с Льяной стало решительно невозможно. Поэтому присутствие матери лорда Цорея при беседе с леди Сифгис не могло быть случайностью.

Купив букет и коробку любимых обеими высокородными женщинами конфет, лорд Адсид в назначенный час был в приемной небольшого особняка. Служанка проводила его в зимний сад, где уже ждали аристократки. Обмен приветствиями, благодарность за небольшие подарки, приглашение к накрытому для чаепития столу. Привлекательно выглядевшей выпечкой ректор не заинтересовался, а за чашку кофе со сливками был благодарен.

Пока беседа оставалась светской, женщины, казалось, искренне радовались обществу главы рода Адсид. Но лишь стоило затронуть важные темы, как в движениях собеседниц, в их словах и улыбках появилась церемонность. Изменения были почти неуловимыми и настолько привычными, что магистр не обратил бы на них внимания, если бы Льяна утром не подчеркнула особенности своего общения с лордом Цореем. Отмечая интонации женщин, выверенность слов и пауз, Шэнли Адсид всем сердцем радовался тому, что в отношениях с Льяной никогда не было подобной искусственности.

Беседа с дворянками и в самом деле напоминала танец с многочисленными поклонами. В нем каждый пытался выяснить, что же знает другая сторона и какими сведениями могла бы поделиться. Намек на то, что Льяна ошеломлена выбором Видящей и с большим трудом представляет себя в роли принцессы, леди Марису обрадовал. Черноволосая аристократка, чьи черты были скорей породистыми, чем красивыми, даже признала, что ее сын огорчен исходом ритуала.

— Его Величество дал понять, что предпочитает видеть перспективную восьмерку женой лорда Цорея, а не принца, — внимательно наблюдая за реакцией собеседниц, сказал магистр. — У меня сложилось впечатление, что и состоявшаяся помолвка не изменила отношение Его Величества.

— Вы правы, — лучезарно улыбнулась леди Мариса. — Его Величество надеется на благоразумие госпожи Льяны.

Лорд Адсид, отлично понимая, что женщина говорит неправду, всем видом показывал заинтересованность.

— Сейчас бедная девушка сбита с толку, — добавив в голос сочувствия, продолжала аристократка. — Конечно, выбор Видящей — большая честь и удача, но слишком невероятная и сказочная. Жизнь такой не бывает. Сын высоко оценивает рассудительность госпожи Льяны, с которой у него сложились теплые, доверительные отношения.

Тон и взгляд леди Марисы красноречиво давали понять, что лорду Адсиду не следует вмешиваться в отношения молодых. Ректор с трудом подавил улыбку и сохранил на лице прежнее выражение. Говорить женщине, что ее сын уже проиграл битву, которую считал едва начатой, магистр счел неправильным.

— Госпожа Льяна умна, — благожелательным и несколько покровительственным тоном продолжала аристократка. — Если ей дать хоть немного времени на раздумья, она поймет, что роль принцессы не принесет ей счастья. Слишком велик скачок.

— Вы совершенно правы, — согласился лорд ректор. — Думаете, Его Величество подарил ей дом, чтобы облегчить принятие решения?

— Конечно, — одними губами улыбнулась дворянка. — В чужой стране, особенно в чужой стране, проще отказать тому, к кому не лежит сердце, если знать, что есть куда вернуться и будущее обеспечено. Если знать, что семья не пострадает от решения, задевающего чувства принца соседней страны. Если знать, что кое-кто однажды позаботился о семье и сделал это так, чтобы избранница не чувствовала себя ему обязанной. Аристократка по достоинству оценит помощь, не ранящую самолюбие.

В голосе и скупых жестах леди Марисы чувствовалась жесткость. Эта женщина всегда отличалась вдумчивостью и цепкостью ума. Разумеется, от ее внимания не могло ускользнуть то, что лорд Адсид на всех приемах сопровождал Льяну и был вовлечен в ее дела. Сейчас леди Мариса ясно давала собеседнику понять, насколько нежелателен его интерес к девушке.

— И вы снова совершенно правы, — миролюбиво признал лорд Адсид. — Князь Оторонский, обходным путем подаривший доходный дом, несомненно, под влиянием лорда Татторей, наверняка хочет еще сильней повлиять на окончательное решение госпожи Льяны. Это разумно и дальновидно. Девушке, плохо разбирающейся в политике, нужно объяснить подоплеку подарка, обеспечивающего ее безопасность. Поэтому в немногочисленной свите три женщины из союзных Оторонским родов, — изображая лишь праздное любопытство, заметил ректор. — И еще две представительницы вашего семейства. Чтобы помочь перспективной восьмерке понять, к кому же лежит ее сердце.