— И что дальше?

— Откуда же я знаю! Больше я их обоих не видела. Да и надоел он мне, ни ласкового слова девушке сказать, ни песню спеть.

За соской пришлось идти в деревню. Лейя с радостью согласилась прогуляться и теперь выплясывала впереди нас на пыльной дороге. Я и Алия, мучимые головной болью, с завистью смотрели на беззаботные мавкины подскоки.

Деревня Малые Упыри действительно была небольшой, три десятка аккуратных домиков. У самого крайнего стояла знакомая пегая кобыла, запряженная в телегу. Вскоре показался и хозяин лошади. Он увидел нас и, усмехаясь в усы, подошел:

— Ну каково быть хранительницами?

— Жить можно, — отозвалась я, дергая Лейю, которая вознамерилась погладить лошадь по боку.

— Я на хутор собрался, брат у меня там, могу прокатить туда и обратно. У брата пасека, он вас медом угостит.

Лейя радостно закинула ногу на телегу, но Алия стянула ее за платье обратно:

— Нет, у нас дела.

— Эй, Пелагея! — зычно гаркнул мужик, я от неожиданности присела, а Алия снова схватилась за голову. — Принеси-ка хранительницам чего-нибудь съестного! Ну и какие у вас дела? — поинтересовался он, поудобнее устраиваясь на телеге.

— Нам соску надо, — простодушно ответила Лейя. Алия ткнула ее в спину и украдкой показала кулак. Мужик нахмурился и спросил:

— Что, опять стащили?

— Ага, — кивнули мы, понимая, что хитрить нечего.

Пелагея вынесла нам кувшин молока, чашку сметаны, да еще и пирожков с капустой.

— Идите-ка к Осипу в лавку, у него там всякого барахла полно, может, и соска есть. Да только не вздумайте ему сказать, что для чертова младенца, — посоветовал мужик и объяснил, как пройти к лавке, а затем, понизив голос, произнес: — А настойка на чернике слишком сильна для таких молоденьких девушек. — И стегнул кобылу.

— От нас, наверное, пахнет невкусно, — пригорюнилась Лейя. Хотя перед тем как идти в деревню, мы с час плескались под умывальником, пытаясь привести себя в человеческий вид.

— Нормально от нас пахнет, — отмахнулась Алия. — Просто мужик выпивку чует, прям как собака! Особенно дармовую.

Мы постояли, глядя ему вслед, а затем вгрызлись в пироги и отправились искать лавку, пиная друг другу камушек.

В лавке действительно было много барахла, но вот с соской нас ждала неудача.

— Нет у меня пустышки, — сказал продавец, с интересом поглядывая на Лейю, которая рылась в выставленном товаре, хмыкая себе под нос. — Но, может, у тетки Матрены есть. У ней что ни год — по ребенку прибывает.

— А где эта тетка Матрена? — спросила Алия, пытаясь оттеснить к двери раскрасневшуюся Лейю, набравшую кучу ленточек, бус и ярких гребешков.

— Она жена старосты, самый большой дом у них.

Лейя с разочарованным вздохом оставила себе только зеленые бусики, расплатилась, и мы вытолкали ее на улицу.

— Скорей всего, этот дом, — махнула я недоеденным пирожком в сторону добротной большой избы.

Тетка Матрена развешивала на веревке во дворе постиранные детские вещи. Увидев нас, заулыбалась и, вытирая руки о фартук, вперевалочку двинулась к нам.

— Что понадобилось хранительницам? — поинтересовалась она, утирая со лба пот. — Мужа нет дома, только к вечеру будет, но я ему передам, что нужно.

— Да мы, собственно, к вам, — заговорила я. — Нам подсказали, что у вас, возможно, найдется детская соска.

— Конечно, найдется. — Матрена обвела нас взглядом. — Только вам-то зачем?

— Рыбку ловить… — брякнула я первое пришедшее на ум. Брови у тетки полезли на лоб, впрочем, не только у тетки, подруги тоже сильно заинтересовались. Я похлопала глазками и прощебетала: — Мы тоже сначала удивлялись, но когда попробовали… В общем, ух, как хорошо на нее рыба клюет!

Алия засопела, пытаясь руками показать, какую рыбину мы на детскую пустышку поймали. Матрена попыталась представить процесс ловли, судя по морщинам на ее лбу.

За нашим неуклюжим враньем с крыльца наблюдал рыжий подросток. Он нахально показал мне язык, и я тоже в долгу не осталась. Тетка Матрена наконец оправилась от потрясения и, бормоча под нос, что никогда ничего подобного не слышала, обернулась и крикнула:

— Миколка, ну-ка принеси соску, ту, которая старая! Мальчишка заскочил в избу и вернулся с уже не новой пустышкой.

Зыркнул на нас исподлобья и протянул соску мне.

— Старшенький это у меня. — Тетка попыталась ухватить сынка за растрепанные лохмы, но тот увернулся. — Познакомься хоть с хранительницами.

— Угу, — буркнул подросток, глядя на нас голубыми глазищами, потом вырвался из материных рук и выскочил за ворота.

— Нелюдимый он у меня, — пожаловалась Матрена. — Вы приходите, если что понадобится. — Она развернулась и пошла к веревкам, разговаривая сама с собой: — Ишь ты, чего удумали — на соску рыбу ловить.

Я сидела с соломинкой в зубах и наслаждалась одуряющим ароматом сирени, Лейя пыталась грациозно пройти по бревнышку рядом. Алия с задумчивым видом жевала пирожок.

— Чертову младенцу соску понесли! — донеслось из кустов.

Я выплюнула соломинку и подскочила. Лейя замерла на одной ноге. Алия нырнула в кусты, но никого там не обнаружила. Мы не спеша двинулись по улице.

— Ведьма… — отчетливо прозвучало с забора, я обернулась. На заборе, ухмыляясь, сидел рыжий сынок тетки Матрены. Алия невозмутимо подняла с земли камушек и засветила им парнишке прямо в лоб. Тот с вскриком сверзился на землю по ту сторону забора. Я подошла и, привалившись к нагретым солнцем доскам, сладко так пропела:

— Я не ведьма, просто нечисть. Будешь дерзить — пожалеешь.

— Сама пожалеешь, — с ненавистью выдохнул мальчишка в ответ.

День прошел в хлопотах по хозяйству. К вечеру мы так умотались, что думать о бессонной ночи не хотелось.

Мы засветло закрыли ворота и дверь нужника и теперь сидели на крылечке, доедая пирожки Пелагеи. Лейя расчесывала гребнем свои каштановые с зеленоватым отливом волосы, Алия чертила палочкой на земле план кладбища, а я предавалась ничегонеделанию, закинула вверх голову и любовалась звездами, время от времени зевая.

Мавка вдруг ойкнула и перестала чесать волосы.

— Там что-то шевелится. — Она вытянула руку с гребнем, показывая на что-то в глубине кладбища.

— Там и должно шевелиться, — не отрываясь от своего занятия, сказала Алия. — Ночь наступает, покойники проснулись. — А-а, — успокоенно протянула Лейя.

— Нет, там точно кто-то есть, — забеспокоилась уже я.

— Ой, да что там может быть! — отмахнулась Алия. — Ворота закрыты. — Она подняла голову, принюхалась. — Уж точно не человек. Ну что, идем спать? — спросила она, зевая.

Одна я никак не могла успокоиться, даже привстала со ступеньки. Лейя положила гребень на крыльцо и поднялась.

— Давайте я сбегаю и посмотрю, — предложила она и, не дожидаясь ответа, легко побежала по дорожке между могил. Алия посмотрела ей вслед и хмыкнула:

— Охота ей ноги топтать.

Не успела она договорить, как Лейя показалась в конце дорожки. Она с подвываниями подбежала к нам и взлетела на крыльцо.

— Знаете, — проговорила она, задыхаясь, — там, между могил, большое такое, — Лейя развела руки в стороны, — шевелится, фыркает и дышит.

Мы с Алией вскочили на ноги.

— Какое оно, это большое? — спросила я, делая робкий шаг вперед.

— А я почем знаю? — ответила мавка. — Я не рассматривала.

— Вот не было печали! — рассердилась Алия. — Думала, спать завалимся. Принес же пес кого-то! Что делать-то будем?

— Что-что… Ловить и выгонять — вот что, — расстроенно сказала я. Спать хотелось все сильнее. — Где оно, говоришь?

— Между могилой графа и людоедки, — сообщила Лейя. — Лежит на земле, может, спит?

Мы крадучись, на полусогнутых направились к ночному посетителю.

— Может, это какое-нибудь животное из деревни? — шепотом спросила я у Алии. — Корова или свинья.