— Увидите, — улыбнулся сержант. — И никаких глубоких вдохов и выдохов. Не приведи господь!

И сержант пошел вперед. А мы за ним.

Да! Ради этого я готов не дышать минут пять. Или больше. В общем, пока сознания не потеряю! С потолка пещеры свешивались снежно-белые гипсовые «плюмажи», как назвал их сержант. Больше всего они были похожи на растущие на потолке ёлки, сплошь засыпанные снегом. Хотя нет, ёлки все же имеют почти одинаковую форму. А здесь! Дыша очень осторожно, я простоял в зале много-много времени. Я уже устал сочинять, на что похожи эти огромные сростки кристаллов. Люстры (все дизайнеры, что придумывают настоящие, удавились бы от зависти); занавеси; паутины на заброшенном чердаке, если бы, конечно, нашелся кто-то, готовый покрасить их в сияющий белый цвет. Я положил ладони на стенку позади себя, чтобы точно знать, что я не двигаюсь и не прикоснусь этому чуду, и задрал голову: так «плюмажи» напоминали ледяные рыцарские замки. И в каждом живет Снежная королева или Снежная герцогиня. Им не надо заботиться об обороне, поэтому можно дать волю фантазии архитектора. Кто-то тронул меня за плечо:

— Пора, — шепнул он тихо.

Я с сожалением оторвался от сказочной картины и побрел дальше.

Вскоре потолок опустился настолько, что нам пришлось ползти на четвереньках, таща рюкзаки за собой. И продолжалось это довольно долго, так что ребята начали пыхтеть и ворчать: «Ну сколько можно?»

Наконец коридор расширился и пол его опустился вниз настолько, что можно уже было встать в полный рост. Хорошо, а то коленок я уже не чувствую.

Минут через пять мне стало не до коленок.

— Кварцевый сад! — провозгласил Меленьяно с такой гордостью, как будто сам его вырастил.

Но зрелище того стоило.

Прозрачный бесцветный кварц называется горным хрусталем. Обе стены слегка расширяющегося зала были сплошь покрыты щетками этих кристаллов, которые сверкали в свете наших фонарей так, что больно было смотреть.

Чуть дальше цвет кристаллов переходил в желтый.

— Цитрин, — прокомментировал сержант, — дальше дымчатый раухтопаз. А фиолетовые — это аметисты.

Мы разошлись по залу, любуясь игрой света на миллионах граней. К потолку потянулись разноцветные столбы света, отраженного кристаллами.

— Ради одного этого стоило выигрывать, — заметил Алекс, подходя ко мне.

— Угу, — согласился я, — совсем не то, что туристский маршрут. А как награда это особенно приятно.

Аметистовые щетки становились всё темнее и в одном из углов превращались в совершенно черные. Я долго не мог себе поверить, пытаясь осветить их так, чтобы увидеть проблески фиолетового.

— Зря стараешься, — заметил Меленьяно, подходя ко мне, — это морион, он в самом деле совершенно черный. Собирай всех, нам пора на поверхность.

— Пора? — жалобно потянул я.

— Уже восемь часов.

— Как? — удивился я и посмотрел на часы — да, уже восемь. — Ладно, все построились, — скомандовал я.

Армия послушалась.

Я пересчитал глазами стоящих в строю ребят — нет, никто не потерялся. Хорошо.

— Мы сейчас идем к выходу, — сказал сержант.

— Ну-у! — всеобщий разочарованный стон.

— Все хорошее кончается, — заметил сержант. — Но вы молодцы. С вами можно ходить по пещерам, не то что с туристами.

Он так произнес последнее слово, как будто большинство посетителей пещер были земляными червяками и вызывали у него рвотный рефлекс.

Еще полчаса ходьбы — и мы вышли к вертикальной шахте, с такими же, как у входа, стальными скобами, и выбрались на поверхность уже после заката. На меня сразу же обрушились все звуки и запахи леса, а шестое чувство, напротив, немедленно выключилось: испытание оказалось для него слишком тяжелым. Я не чувствовал ни одного животного вокруг нас, казалось, что я ментально оглох.

На поляне мигали огоньками десантные катера. Пора домой.

К ужину все, не только мы, вернулись в лагерь.

— Остался только полигон, — грустно заметил Гвидо.

— Всю жизнь бы так жил, — подтвердил я, полив клубнику сливками, — очень здорово. Так мы и не придумали, что будем делать потом.

— Как — что? — удивился Алекс. — Это же не единственная пещера на Этне.

— Что? Туристским маршрутом, по огороженной дорожке?! — запротестовал Лео. — Ни за что!

— А ты что скажешь? — поинтересовался я у Роберто. Он хорошо вписался в нашу компанию, но я не уверен, что сам он это понимает.

Роберто пожал плечами:

— На меня не рассчитывайте. У отца отпуск, и мы поедем, куда он скажет.

— Угу, ясно.

— А что, на Этне уже все пещеры открыты? — спросил Тони.

— Устами младенца… — важно произнес Алекс, поднимая указательный палец к небу.

— Ах ты!.. — Тони набросился на старшего брата с кулаками. Алекс, смеясь, уворачивался.

— Стол не своротите! — велел я, хватая тарелку с любимым лакомством, чтобы она ненароком не оказалась на полу. — Тони, ты лучше клубнику ешь. Алекс неисправим, нечего и пытаться.

После ужина я пошел забирать своего приемного сыночка. Синьор Адидже был огорчен тем, с каким восторгом Стратег бросился мне навстречу. Увы, у зверей я самая популярная личность, абсолютно вне конкуренции.

— Ну как он? Не очень хулиганил? — поинтересовался я.

— Нет, — покачал головой врач, — настоящий паинька. Ты его испортишь.

— А может, это он меня исправит, — парировал я.

— Ну разве что, — рассмеялся синьор Адидже. — Никаких болезней, никаких паразитов. Немного истощен. Только не перекорми. Знаю я вас, скормите животному все вкусности, до которых дотянетесь…

— Хорошо, — согласился я. Обещать доброму доктору другого лисенка я не стал: где я его возьму?

Вечером у костра и мы, и те ребята, что ходили разными маршрутами Озерного края, подбирали слова, стараясь описать то, что видели. Голографии не могут это передать, рассказ — тем более. Мучились все ужасно, а толку никакого. С тем же успехом каждый из нас мог бы просто сказать: «Я видел потрясающую красоту. Вот ее бледное отражение», — и предъявить кучу файлов с голограммами.

Незадолго до отбоя, хоронясь во тьме, как настоящие индейские разведчики, к нашему костру подобрались тигрята. Я схватил за шкирку того, кто дышал мне в ухо (боюсь я щекотки), и подтащил к свету — это оказался Луиджи.

— Ты уверен, что я уже перестал сердиться? — поинтересовался я серьезно.

— Ага! — подтвердил мальчишка.

— Наглый, как танк! — прокомментировал Алекс.

— Как очень дурно воспитанный танк, — уточнил я.

Луиджи надулся.

— Ты хоть что-нибудь понял? — Роберто перевел разговор в практическую плоскость.

Луиджи энергично покивал. Я отпустил его воротник: раз понял, так что уж тут… Все понявшего тигренка сразу же оттеснили в сторону. В том, что я не кусаюсь, хотели убедиться еще Вито и Романо.

Сверхъестественная красота пещеры подействовала на меня расслабляюще — не могу я больше на этих дурачков сердиться.

— Но учтите, — заявил я серьезно, — в пещеры меня водят не каждый день. Так что в другой раз я буду не такой добрый.

— И что тогда? — заинтересованно спросил Вито.

— Лучше бы тебе этого не видеть! — ответил я.

Любопытный тигренок посмотрел на меня со знакомым блеском в глазах.

— Я не шучу, — добавил я. — Отношения могут испортиться раз и навсегда.

— Угу, — теперь Вито понял меня правильно.

Лео тронул струны гитары и запел:

Для меня эта песня — как неожиданный и очень дорогой подарок.