Надо будет, кстати, попросить прощения у Романо. Мог бы приподнять его рюкзак тогда, на склоне. И вообще, надо было лишний раз проверить. Черт, Луиджи дал нам всем урок недоверия. Стоит ли принимать его к сведению? Скорее, нет. От этого типа я ничего не приму.

Ребят мы догнали незадолго до заката — они сидели на болотистом берегу довольно широкой речки, рядом с единственным в окрестности толстым деревом, и ждали нашего появления (в моем рюкзаке лежат веревки и карабины). Все выглядели уставшими и недовольными. Романо поглядел на Луиджи, и на его лице начала расплываться злорадная ухмылка. Я посмотрел на него грозно и недовольно покачал головой: так нельзя. Он понял и смутился. Злорадную ухмылку Траяно я проигнорировал, Нино не улыбался, Тони и Вито, естественно, тоже.

— Самый элегантный способ затормозить, — ехидно произнес Алекс, несчастного Луиджи он как будто не заметил. — Сейчас Феб сядет, и мы останемся здесь.

— А на той стороне негде встать на ночь? — спросил я, озирая неприглядный топкий берег, заросший камышом и осокой.

— Есть, и Лео уже предлагал.

Ребята смотрели на меня вопросительно. Я оглянулся на самого глупого котенка: пожалуй, хватит его сегодня гнать, пусть он заберется в спальник и поспит.

— И сколько мы прошли? — поинтересовался я.

— Двадцать четыре километра, — недовольно ответил Алекс.

— Ладно, форсируем речку и разбиваем лагерь. Держи, — я протянул Алексу веревку с «кошкой», — некогда сегодня соревноваться.

Через пять минут переправа была готова. А потом мы еще долго уговаривали Луиджи и Траяно ею воспользоваться. Тони, Романо и Нино пересекли реку, бровью не поведя, Вито дрожал от страха, но не заныл и не пожаловался, когда подошла его очередь, а я стоял не на том берегу и не мог похвалить его… Зато Лео очень серьезно пожал ему руку и хлопнул по плечу — порядок. Пока мы с Алексом, в стремительно сгущающейся тьме, стояли по разным берегам речки, переправляли детские рюкзаки и уговаривали трусишек не бояться, Гвидо, Роберто и Лео при посильной помощи наших любимчиков поставили две большие палатки, натаскали дров, разожгли костер и подвесили над ним котелок с водой.

Феб уже полчаса как сел, когда мы наконец свернули переправу и, сопровождаемые молчаливым (слава Мадонне) Луиджи и все еще ноющим Траяно, отправились к костру.

— А если бы веревка оборвалась? — довольно базарным тоном поинтересовался Траяно.

— Монотросик? Исключено, — отвечал Алекс.

— А если бы ты его плохо закрепил? — продолжал скандалить глупый котенок.

— О, Мадонна! Восемь человек перед тобой переправились и одиннадцать рюкзаков, и ничего…

— А если бы, — передразнил я Траяно, — с неба упал метеорит, и прямо по веревке?!

Алекс рассмеялся. Траяно не нашел в моих словах ничего смешного, но заткнулся. Луиджи хмыкнул. Знать бы еще почему… Позлорадствовал, что я придираюсь не только к нему, или все же уловил глупость поведения своего товарища.

Как только мы подошли к костру, Гвидо устроил маленькое сатирическое представление «Возвращение рационов законным владельцам». Луиджи и Траяно схватили свои коробки так, словно я намеревался оставить детей без ужина. Нино взял «свой рацион» и чуть не заплакал. Лео приобнял его за плечи и недовольно покачал головой, осуждающе глядя на начальника штаба: что ж ты делаешь?..

Лео — гений! Он дожал Нино по дороге. Увидел, как у того проснулась совесть, сам взялся его страховать и провел воспитательную беседу, судя по результату, очень эффективную. Нино не просто так не ухмыльнулся при виде Луиджи, имевшего вид жестоко высеченного ребенка. Хм, скажем, с Траяно так бы не получилось. Он вроде бы ничего не сделал. Он в стороне, и не читайте ему мораль.

Бесполезно.

…Гвидо смутился и попросил прощения. Нино слабо кивнул и сел перед костром, под боком у Лео. Траяно и Луиджи тоже устроились у костра: темно; вроде бы вместе с нами, но упорно продолжали лопать свои личные рационы. От чая из общего котелка «индивидуалисты» не отказались. К счастью, никто это не прокомментировал.

Летучие коты покусай Ловере! Напряжение похуже, чем во время «Ночного боя», там мне все-таки не приходилось отслеживать подобные мелочи, угадывать возможные реакции на чьи-то глупости, реакции на эти реакции и так далее. А так, как сегодня, можно самому заразиться мелочностью. Кстати, Эрнесто был прав: мне действительно достались тогда самые лучшие ребята: Альфредо и Франческо среди них не было. Ммм, а нытики? Или к тринадцати годам это проходит само, или нытики не приезжают больше в летние военные лагеря? Интересно, может, мы тут зря мучаемся и все это пройдет естественным путем, как молочные зубы замещаются постоянными? Самому это не выяснить, надо будет спросить у капитана.

— А искупаться? — спросил Романо разочарованным тоном, он не верил, что я разрешу сделать это после заката.

— Ммм, — задумчиво промычал я и оглядел свою команду, — есть желающие лезть в воду?

Роберто и Алекс кивнули.

— Хорошо, — согласился я, — надо их держать, чтоб не потонули.

— Ага, за пятку, — ухмыльнулся Алекс, — как Фемида Ахилла.

— Не Фемида, а Фетида, — поправил Лео.

— Вот зануда! Какая разница?!

— Ну-у, если ты не знаешь разницы между незрячей богиней закона и плавающей как рыба дочерью Нерея…

— Да, — согласился я, — не как Фемида. А то это может плохо кончиться.

Мы посмеялись.

— Расскажите! — возопил Вито.

— После купания, — обещал я.

Мы с Алексом, Гвидо и Роберто зашли в воду по грудь и огородили собой небольшой лягушатник. Траяно и Луиджи остались на берегу, и бедный Лео вынужден был тоже задержаться у костра: напугать-то я их напугал, но страх — плохой ограничитель.

Дно оказалось довольно топким, и стоять на нем было неприятно, поэтому я быстро выгнал малышей на берег и выбрался сам: пусть Лео тоже окунется после жаркого дня.

— А где мы будем спать? — пробурчал Луиджи.

— Ты — здесь, — я кивнул в сторону большей из палаток, — а вы — там, — объяснил я остальным котятам, показав на другую.

— Почему?! — взвился Луиджи.

— Потому что я тебе не доверяю, — серьезно ответил я, — и намерен не спускать с тебя глаз, пока мы не вернемся в лагерь и я не передам тебя твоему куратору в собственные руки.

— Ага, ты еще и пожалуешься! — прохныкал Луиджи.

— Не требуется, — отрезал я.

Недовольно ворча что-то себе под нос, Луиджи забрал свой рюкзак и полез в палатку. Может быть, спать. Все остальные, вытеревшись и одевшись, вернулись к костру: выяснить, кто такие Фетида, Фемида и Ахилл, которого зачем-то держали за пятку. И я начал пересказывать «Илиаду», иногда переходя на гекзаметры. Ребята слушали, затаив дыхание. Рассказывал я не слишком подробно, поэтому уже через час замолчал, совершенно охрипший… и оглядел своих спутников. В их рядах произошли кое-какие перемены: Нино пристроился под боком у Лео, естественно; Романо — у меня, тоже нормально, моя левая рука каким-то образом оказалась на плече у Вито; сидевший поначалу немного на отшибе с кисло-циничной физиономией (вкручивайте, вкручивайте) Траяно переместился поближе к Гвидо; Тони, разумеется, прислонился к брату. А слева от Роберто лежал на животе Луиджи! Кажется, серьезно надеялся, что, если его понесет пакостить, Роберто вовремя схватит его за шкирку, а я, может быть, не замечу. Я и правда не замечу — у меня еще мозги не отшибли, но тебе, пакостник, не стоит этого знать. Я взглянул на часы: половина двенадцатого — и взялся рукой за горло: не могу больше говорить.

— Отбой, — скомандовал Гвидо малышам.

— Ну-у! — заныли они хором.

— Не ныть! — твердо велел Лео. Нытье отрезало. Лео взглянул на меня:

— Тебе еще чаю?

Я энергично покивал. Посмеиваясь, мой друг отправился к реке за водой. Мальки полезли в палатки за зубным щетками, все остальные тоже встали размять ноги. Я приобнял Романо за плечи:

— Я тебя утром зря обругал, — прошептал я хрипло, — прости. Ты вовсе не нытик и не с Новой Сицилии.