— «Кто такой слонопотам, идет ли он на свист, и если идет, то зачем?» — в тон ему ответил я. — Никакого почтения к командиру, — я стал серьезным, — Марко попал в плен к Скандиано. Мы с тобой идем его вытаскивать.

— Да.

Мы двинулись в сторону территории Валентино.

— Э-э-э, мы обыщем всю их зону ночью?

— Я знаю, где их лагерь.

— Вот именно, они могли сменить место.

— Вряд ли. Поздно, в темноте. Они могут это сделать завтра с утра, и то не факт. И кроме того, у Скандиано в лагере засада на нас.

Роберто резко остановился:

— Черт! Ну ты даешь! Суешь голову в пасть дракона.

— Ты — настоящий мастер кемпо, — сделал я комплимент моему товарищу, — а у них Джакомо уже «убит». Думаешь, они там с фонарями сидят? Пошли, — я хлопнул его по плечу.

— Ха. Ну и, наверное, они уже нас не ждут, — логично заметил Роберто, поглядев на часы и двигаясь вперед.

— Очень может быть. Сейчас — строго на восток, до ручья, а потом чуть-чуть на север.

— Ммм, можно уклониться к югу, перейти ручей и напасть на них с той стороны. Меньше шансов зацепиться за колокольчики.

— Ага, давай. И с этого момента разговариваем только через комм.

Два с половиной километра мы шли почти сорок минут: темно. Наконец мы услышали, как журчит вода и чуть в стороне разговаривают люди. Скандиано, как и я, решил, что ночью лучше не воевать, но часовые-то у него стоят, это точно.

Через мелкий ручей мы с Роберто переползли на пузе: черный силуэт на фоне покрытого не слишком темными и отнюдь не сплошными тучками неба — прекрасная мишень.

Устроились в кустах на другом берегу от лагеря. Прямо напротив нас стоит часовой, снять его не проблема.

— Черт! — услышал я в наушнике. — А если он крикнет?

— Угу, — согласился я, — поэтому осторожно ползем дальше на север.

Из всей нашей команды мы с Роберто хуже всех ползаем. Только плеск воды в ручье и шум еще не угомонившегося лагеря спасли нас от обнаружения.

Протащившись по кустам не меньше ста метров, я прислушался к своему шестому чувству: часовой стоял у самого берега и не слышал ничего, кроме журчания, и еще, он страшно хотел спать, был на кого-то обижен и очень зол. Порученное дело волновало его в последнюю очередь. Отлично.

Так же осторожно мы вновь пересекли ручей и пробрались в лагерь через большой промежуток между двум караульными.

Я лег на землю, почти прижавшись к стенке палатки. Роберто устроился рядом с другой палаткой. Я чувствовал его, но не видел, хотя точно знал, где он находится. И как мы будем искать нашего парня?

— Да заткнетесь вы наконец! — вдруг заорал Скандиано.

Лагерь попритих. Мысль, что командира надо слушаться, всем близка с детства. Но если он ведет себя так глупо… Технические идеи — это еще не всё, и даже не главное на войне. Помнится, были случаи, когда танкисты вылезали из совершенно исправных танков и пытались удрать на своих двоих.[148] «Дух и тело находятся в пропорции три к одному», — это, кажется, Наполеон сказал.

Через несколько минут солдаты «Дракона» опять загомонили. «Анархия — мать порядка». Вечно пьяная. Ее надо лишить родительских прав.

Валентино пробежал мимо меня, сунулся в палатку, у которой я лежал, и что-то зло зашипел. Кто-то вздохнул, вылез наружу и, кряхтя, начал отжиматься. Пока еще слушаются. Если хорошенько пригрозить. Скандиано так же навел порядок еще в двух палатках, и в лагере, наконец, установилась тишина.

Подождав почти полчаса, я внутренним зрением просканировал окрестности: трое часовых. Ночью я бы поставил шесть. Ммм, у них огромные потери, на большее нет сил. И все они смотрят наружу, а парень у ручья сейчас просто заснет. Хорошо. Кто еще не спит? Два человека. Один очень зол, а другой почему-то радуется. И где они? Из-под полога одной из палаток пробивался луч света.

— Роберто, ты еще не спишь?

— Не-е. Там свет, видишь?

— Вижу, давай туда.

— Ну, — услышали мы чей-то голос, полный злорадства. — Больше ты ничего не вспомнил?

Мы подобрались к палатке, и я заглянул сквозь щелку: прямо напротив меня, жмурясь от яркого света направленного прямо ему в лицо фонаря, сидел связанный по рукам и ногам Марко. У него сильно слезились глаза, но отвечать по существу на неконкретные вопросы он не собирался. «Пленных нельзя бить и морить голодом». А что делается внутри палаток, Ловере видеть не может!

Роберто тоже заглянул в щелку. Я схватил его за плечо, чтобы он не рванулся внутрь.

Обладатель противного голоса сидел спиной к нам и держал в руках фонарь.

— Откроешь полог, я его вырублю. А ты заткнешь пасть и свяжешь, — велел я Роберто.

— Ага.

— Давай!

Я бросился вперед и ладонью закрыл рот этому скоту. Указательным пальцем другой руки я ткнул его под ребро, чем выключил на пару минут. Фонарь упал на пол, и Марко осторожно приоткрыл глаза.

Роберто знаком велел ему молчать. Разведчик понимающе кивнул и широко улыбнулся.

Мы связали беспомощного «дракона» и воткнули ему кляп. Потом Роберто разрезал веревки, опутывавшие нашего парня. Морщась от боли, тот поднялся на ноги.

Я перевернул нашего пленника на живот: тащить нет возможности, значит, надо застрелить. А на таком расстоянии из бластера… Куда бы впечатать ему шарик с краской, чтобы не покалечить? В спину? Еще ребро треснет… Отодвинув бластер сантиметров на тридцать, я выстрелил ему в ягодицу: синяк будет, как от хорошей порки. Он дернулся и замычал. Стрелять во вторую ягодицу я не стал: это уже садизм.

Мы ползком покинули лагерь и свалились в ручей с легким плеском. Часовой дремал, и это его не разбудило. Форсировав водную преграду, мы подхватили Марко под руки, углубились в лес и пошли вниз по течению в сторону территории Джорджо.

— Ты как? — через несколько минут спросил я у Марко, протягивая ему фляжку с водой.

Он смог говорить только после нескольких глотков:

— Ничего не вижу, глаза режет. А так… — Он пожал плечами. — Когда ты сказал, что всё понял, я слишком явно улыбнулся, и Скандиано тоже всё понял, — пояснил Марко. — Тогда я сказал ему правду! — усмехнулся он. — Что он — идиот, сегодня новолуние.

— Молодец, — искренне похвалил его я, — как бы мы тебя вытащили, если бы они не спали?

— Я так и подумал.

А голова у этого парня варит, Гвидо хорошо выбрал Алексу разведчиков.

— Когда игра кончится, — угрожающе проговорил Роберто, — я этих гадов изуродую, и пусть потом Ловере делает со мной, что хочет.

— Мы их поделим, — заметил я, — не жадничай. Это был Франческо или Альфредо? — поинтересовался я у Марко.

— А ты откуда знаешь? — удивился он.

— Видел уже пару раз, но не могу разобраться, кто из них кто.

— Это Альфредо. Они с Франческо — заместители Скандиано.

— Понятно. Ну, пошли обратно через ручей, — вздохнул я. — Глаза можешь закрыть, мы тебя доведем.

Когда мы прошли не меньше километра, я связался с капитаном Ловере.

— Дежурный по лагерю, лейтенант Дронеро, слушает.

— Синьор лейтенант, это Энрик Галларате. Мы оставили в лагере «драконов» связанного убитого в ягодицу «покойника». Позвоните им, пожалуйста, пусть они его развяжут.

— Ладно, а зачем ты его связывал?

— И пасть заткнул. Чтобы не вскрикнул и не поднял тревогу. Настоящие покойники так не делают.

— А в ягодицу зачем?

— А куда еще можно выстрелить с тридцати сантиметров? — поинтересовался я.

— Ясно. Спокойной ночи.

— Это вам спокойной ночи, — ухмыльнулся я.

Через полтора часа, немного поплутав по лесу под моросящим дождем и даже несколько раз включив и выключив фонарь и осмотревшись, чтобы не заблудиться окончательно, мы приблизились к нашему лагерю.

— Стой! — велел я ребятам. — Еще не хватало, чтобы нас «уложили» собственные караульные.

Роберто и Марко остановились. Я прощупал своих часовых: не спят ребята, хорошо. Прислушиваются. Молодцы. И как мы мимо них пройдем? Пароль для этого я не придумал. Придется будить Лео. Я связался с ним по комму: