А вот дальше… Клейменному каторжнику, завезенному в глубь империи, покинуть Открытые Земли было ох как непросто. Было два выхода. Переметнуться к другому хозяину, стать из раба надсмотрщиком или охранником. Известны были такие случаи. Или податься в леса, прибиться к лихим людям. В Открытые Земли, еще когда они именовались Заклятыми, стекались беглые. Только разбойничать здесь было затруднительно. Разбойникам же нужно кого-то грабить. В те времена, когда здесь почти не было поселений, разбойники выходили на промысел за пределы Заклятых Земель, а здесь только скрывались. Теперь и поселения появились, и дороги прокладывали, и обозы по этим дорогам ездили. Только все это охраняли наемники, о которых говорилось выше. Так что чаще всего беглых, решивших попытать счастья в разбойном ремесле, снова захватывали, снова клеймили, пороли и – не пропадать же добру! – снова отправляли на работы. Чаще всего, но не всегда.

Леса лишь недавно начали вырубать, в горах имелись пещеры и ущелья – было где спрятаться, было откуда нанести удар. Учитывая это, вдобавок к постоянному соперничеству промышленников, обстановка в Открытых Землях была крайне неспокойная.

Многих это обстоятельство вполне устраивало. Одни предпочитают обогащаться под сенью закона, другие – в отсутствие такового.

Кроме того, имелись в Открытых Землях и другие силы, о существовании которых далеко не всякому было известно. А те, кто знал, искали способ использовать их к своей выгоде. Даже если это было очень опасно. И нарушало не только писаные законы. Ведь это были Открытые Земли, где дело – прежде всего.

Дорога вела к Уриарку, где недавно обнаружили залежи олова. Дорога пока что была старая. А со старыми дорогами творилось в Открытых Землях что-то странное. Прежде всего непонятно было, откуда вообще взялись дороги в краю без городов и деревень. Да еще вели они в никуда и обрывались то посреди леса, то среди чистого поля. Пробовали копать там, где они обрывались, – ничего не находили. Не особо по этому поводу смутились. Ясно было, что в любом случае новые дороги нужно будет прокладывать. А пока что лесом по дороге проехать можно, а дальше – полем придется без дороги.

Ехали, понятно, охранники. Рабочие – три десятка рыл – перли пехом. Без кандалов, что доказывало – эти бывшие ткачи, красильщики и чесальщики шерсти уже успели познакомиться с местной спецификой. Хозяева расстарались на мушкеты для охраны, но и простой плеткой тоже многого можно было достичь.

Охранники честно пасли свою паству, пресекая всякую возможность бунта, ежели таковая наблюдалась – или мерещилась. По сторонам не шибко глазели. Это был не торговый караван и не обоз с провиантом, на который в лесу могут напасть и средь бела дня. На конвой с работягами вряд ли кто покусится, предполагали они. И напрасно они так предполагали.

Снаряд взорвался, когда конвой огибал невысокий склон, почти сплошь заросший орешником. Поскольку затащить на высотку пушку, не прорубив эту чащобу, было невозможно, брошен он был наверняка человеческой рукой. И достаточно опытной. Взрыв явно носил предупредительный характер. Лошади охранников заржали, одна из них поднялась свечкой и сбросила седока, подконвойные сбились в кучу.

Последнее было совсем не тем, чего от них ожидали нападавшие.

– Разбегайся, братва! – раздался глас в буквальном смысле сверху – из зарослей над дорогой. – Шахты Уриарка без вас обойдутся!

Работа охранников особого ума не требует, и вряд ли кто из них подумал, что нападение было подстроено конкурентами их нанимателя. Но вот опыт – его не пропьешь (разве уж очень постараешься). Поэтому ответом на непристойное предложение стала мушкетная стрельба. Однако оравший тоже вряд ли был новичком в своем деле. Выкрикнув означенное предложение, он не остался на прежнем месте, а скрывшись под сенью орешника, дождался, пока охранники отстреляются, и явился перед глазами собравшихся.

– Чего сказано? Бей охрану, разбегайся! Дорога Висельников отвечает!

Он был коренаст и черняв, со щетиной на щеках и подбородке, отличающей тех, кто имеет склонность к бритью, но мало возможностей для удовлетворения этой склонности. Облачен он был в камзол из серой замши, некогда щегольский, а сейчас изрядно поистершийся, плисовые штаны и тупоносые сапоги. Шевелюру прикрывал суконным беретом. Что до возраста, то юношеский он давно миновал, но до старческого было ему весьма далеко.

Новый призыв возымел успех. Рабочие разделились. Одни кинулись врассыпную в лес, другие, у которых накипело на сердце, кинулись на охранников.

Довольный таким развитием событий, коренастый готов был также отступить, но не успел. Один из охранников предпочел пренебречь усмирением подконвойных и направил на него коня, выхватил из ножен кривой клинок наподобие сабельного. Возможно, храброго стража вдохновляло то обстоятельство, что никаких соратников у нападавшего не наблюдалось.

– Что ж ты какой упорный попался, – пробормотал коренастый. Но если он проявил достаточный гуманизм в начале заварухи, жертвовать собственной жизнью, дабы сохранить чужую, он не собирался. В лоб охраннику нацелился пистолет – игрушка в империи сравнительно новая и, в отличие от пистоля, довольно редко встречавшаяся в Открытых Землях. Не зря, как выяснилось. Пистолет был заряжен заранее, но то ли порох отсырел, то ли еще что – и последовала осечка. Коренастый с проклятием отшвырнул бесполезное оружие. В левой его руке словно бы из ниоткуда возникла дага, и он успел подставить ее под падающее сверху лезвие. Это казалось нелепым – парировать кинжалом рубящий удар. Но тут охранника поджидал сюрприз. Дага оказалась не простая. От главного лезвия откинулись два боковых, с помощью которых коренастому удалось схватить саблю, словно бы клещами, и сломать ее.

Однако он не видел, что сзади на него надвигается еще один страж конвоя – тот, что после взрыва упал с лошади, а теперь несвоевременно очухался и, не тратя времени на то, чтобы перезарядить оружие, решил воспользоваться прикладом как дубиной.

Но удар был упрежден выстрелом. На склоне появился новый участник событий. Он стрелял из короткоствольного мушкета – петриналя, прикрепленного к широкой нагрудной перевязи. Свалив охранника и убедившись, что сотоварищ, управившись с противником, исчез с поля битвы, он тоже рванул в лес. Бежали оба в самую чащу, но явно не потому, что впали в панику, а потому, что если бы кто-то из верховых рискнул за ними последовать, то вряд ли бы преуспел.

Они так дружно и слаженно ныряли в заросли, перескакивали буераки, умудряясь находить проходы там, где их, казалось, не было вовсе, что не оставалось сомнений – местность эти двое знали хорошо.

Впрочем, «дружно» – было определение неверное. Как только стало ясно, что погони нет, коренастый резко остановился, повернулся, схватил своего спутника за грудки и принялся его трясти.

– Ты, сволочь такая, уснул, что ли, у себя в засаде? Подставить меня решил, морда эрдская?

– Полегче, – флегматично отозвался тот, кого обозвали «эрдской мордой». – Не то мушкет выстрелит.

– Не выстрелит – ты перезарядить не успел, – быстро сказал коренастый, но на всякий случай отодвинулся. – Ты почему меня не прикрыл? Почему бомбу не бросил?

– Так нет их у нас, – преспокойно отвечал его сотоварищ. Он значительно превосходил ростом любителя бомбометания, шириной плеч не отличался, но, судя по легкости, с которой таскал тяжеленный петриналь, слабаком не был. Возраста он был примерно одного с коренастым. Носил короткую темно-русую бороду. Одет в коричневый шерстяной кафтан до колен с деревянными пуговицами и капюшоном. Сейчас капюшон съехал, открывая лоб с большими залысинами, придававшими владельцу обманчивый вид мыслителя. На поясе у него висели тесак и пороховница, а готовые патроны были закреплены на той же нагрудной перевязи.

– То есть как это нет?

– А очень просто. Кончились. Ты же и израсходовал, Ингоз. Ежели бы у вас в Карнионе сначала думали, прежде чем что-нибудь сделать…