— И Открыватели принимали их?

— Они принимали всех. Такое у них было правило. Они знали — у вора не хватит терпения остаться и выучить все, что нужно. А если хватит, он бросит грабежи и станет Открывателем.

— И все это исчезло…

— Что ж, все когда-нибудь исчезает.

— Зря ты сказал, что не философ.

— Это я на сытый желудок, выпивши, в тепле, да в хорошей компании. А вот когда мотаюсь, как ткацкий челнок, от северных портов империи к южным — тут уж никакой философией не пахнет.

— Только по имперским портам? А за море не ходишь? — спросила Селия.

— Нет. У меня здесь уже и посредники имеются, и кредит налажен. А новые рынки искать не люблю. Вот и сейчас, как погода установится, — до Южного мыса…

— А в Старый Реут будешь заходить? — неожиданно вырвалось у Оливера.

— Непременно. Я туда пеньку вожу, там гвоздику забираю… Вам что, нужно в Старый Реут? Я могу принять вас на борт.

И снова это смутное ощущение соблазна… небывалой тоски по дому… Селия смотрела на него из темноты, пристально, выжидательно.

— Нет, — быстро сказал Оливер. — Это я так, к слову… Давай-ка лучше выпьем.

Сторверк ушел под утро, взяв с них клятвенное обещание нынче же отобедать за его счет. Оливер проводил его до выхода из гостиницы. Когда он вернулся, Селия стояла у окна, глядя, чуть приоткрыв ставню, на небо, окрашенное в зеленовато-розовые тона.

— Он мне понравился, — сообщил Оливер, усаживаясь на кровать.

Селия повернулась к нему:

— Сторверк? Мне тоже. Но не настолько, чтобы рассказывать ему все. Для его же, кстати, блага.

— Странно — как будто нам взаправду судьба его послала. Чтобы мы могли узнать окончание той истории… И вдобавок мы за несколько часов узнали о Заклятых землях, Открывателях и самом Заклятии больше, чем от Хьюга за несколько недель.

— Ну, я-то перст судьбы вижу скорее в том, кем Сторверк оказался — морским капитаном.

— Но ты же слышала — его путь лежит только по внутренним портам.

— Однако он может дать нам дельный совет и свести с тем, кто ходит за море.

Эти слова как бы зачеркивали все сказанное ими раньше в переулке. Оливер собрался с духом, чтобы вернуться к этому.

— Ты прости меня за то, что я тебе днем наговорил. Я так испугался, что тебя потеряю…

Она шагнула от окна, села рядом.

— Оливер, я никогда не оставлю тебя по своей воле. Только если ты сам этого захочешь. Ты — другое дело. Ты в своих поступках волен. На тебе нет такого клейма, как на мне.

— Это несправедливо.

— А жизнь по сути своей несправедлива. Иначе бы мир не мог существовать…

Вот уже третьи сутки они жили по карнавальному распорядку — ночью не смыкали глаз, утром отсыпались, днем гуляли. И уже второй день подряд заносило их в порт — правда, сегодня не в самый порт, а в близлежащую к нему таверну «Три подковы», где они договорились встретиться со Сторверком. Он уже ждал их, благо ему идти было ближе, и на обед заказал лучшее, что в таверне имелось, — жареных перепелов. Похоже, за неделю им предстояло съесть больше разносолов и выпить больше вина, чем за предыдущие полгода. Хотя, конечно, на то и праздник.

Здесь меньше соблюдались карнавальные обычаи, чем в городе. Многие были здесь без масок — просто потому, что в масках затруднительно пить. А еще потому, что какой он ни есть карнавал, а моряки всегда живут по иным правилам, чем сухопутные крысы.

Сторверк пришел один, но его, видимо, многие здесь знали — окликали, здоровались, махали руками. Но к столу без приглашения не присаживались — значит, умел человек внушить к себе уважение. Правда, по причине раннего для праздника часа гуляли еще весьма чинно, без поножовщины и кровопролития, да и люди собрались солидные — не напиваться, а предварительно договориться о сделках или фрахте до начала навигации. Однако шум-гам все равно стоял изрядный — пели, хохотали и бранились, как положено.

Селия не уделяла окружающему ровно никакого внимания. Оливер подумал, что так и должно быть, — она ведь выросла в подобном месте, этот гам с детства служил ей колыбельной. Ее матерью могла быть одна из этих женщин в ярких платьях с оголенными плечами, что разносили кружки и тарелки, привычно уворачиваясь от объятий посетителей заведомо пустых, присаживаясь походя на колени к посетителям денежным. Она сама могла быть среди этих оборванных детей, чьи лохмотья ради праздника были украшены пестрыми лоскутьями и мишурой и оттого имели вид еще более убогий, которые бегали между столами, клянча объедки или мелочь.

Но ее там не было. О ней, на счастье или на беду, заботился Найтли. И вместо того чтобы попрошайничать, она сидела на чердаке и, в то время как мать ее разносила вино, читала при свечке сочинения римских историков или каббалистов или возлюбленный «Трактат о мечах»… Оставив мысли о прошлом, Оливер напомнил себе, что пора заняться устройством будущего, и завел разговор о том, что они с женой хотели бы совершить путешествие за море…

Сторверк озадачился:

— Причуда не из легко исполняемых.

— Но мы бы заплатили…

— Не в том дело… Хотя и в этом тоже, но… не всякий капитан возьмет на борт женщину. Я бы взял, я-то не верю, что женщина на корабле приносит несчастье, однако многие верят… а те, кто не верит… бывает, это гораздо хуже. Главное — кораблей подходящих почитай что нет. Скажешь, полон порт? Да, но почти все — каботажного плавания, как моя «Холле», рыбацких я и вовсе не беру в расчет. Сейчас я знаю только два корабля, что собираются за море. «Серафим» Бреогана идет в Малагу, а «Святая Бригитта» Нейла из Свантера вроде бы в Дувр, но…

— Что, опять не слава Богу?

— Бреоган — он здешний… хороший моряк… — Сторверк смолк: видно, обдумывал, сказать ли то, что ему известно, и, наконец, ограничился уклончивым сообщением: — В общем, он не тот человек, которому бы я доверил свой кошелек, свою шкуру и, главное, свою жену. А Нейл… он — другое дело, да ему не повезло в последнем рейсе. Его «Бригитту» сильно побило о скалы… Возле Старого Реута, кстати. Они еле доползли с грузом до Фораннана и теперь с самой осени стоят, чинятся. Конечно если вы согласны ждать…

— А те три линейных корабля, что мы видели в порту, они тоже каботажного плавания? — прервала молчание Селия.

— Как сказать? — Сторверк развел руками. — Это суда Лиги пяти портов.

— Лига пяти портов? — удивился Оливер. — Это что-то новое.

— Не такое уж новое… конечно, если вы странствовали посуху, то могли и не слыхать, однако с год Лиге уже должно быть. Может, чуть поменее. Не удивлюсь, если именно это предприятие императора на нынешние дела в герцогстве Эрдском и вдохновило.

— Как это?

— А так — пять портов империи заключили союз с целью обеспечения безопасности судоходства, защиты от пиратства и пресечения незаконной работорговли. Какие города? Да уж не столичные, они ж у нас все как на грех не портовые… Свантер на Севере, Фораннан и Несса в Карнионе, Скель и Старый Реут на Юге. Богатые люди в это хорошие деньги вложили…

— Вроде Антона Кортера.

— А ты откуда знаешь?

— Так, догадалась…

— Верно, и другие банкиры тоже. Надо сказать, деньги окупаются. Не в обиду его императорскому величеству будь сказано, но моряки действуют куда как удачнее солдат. За год они прибрежные воды от пиратов сильно очистили. Разумеется, пять портов платят за это дополнительную подать в общую казну, но выгода всегда все же больше — перевозить товары морем не в пример дешевле, чем посуху. Да и от нападения с моря порты защищены — корабли Лиги несут дозор. Их-то вы и видели. Это они из-за штормов разом пришвартовались, обычно они поочередно — в порту и в море. Вестимо, они под это дело и прав для себя дополнительных добились. Проверять все корабли, которые показались им подозрительными — груз, команду, пассажиров…

— Но ведь обыскивать корабли всегда было прерогативой императорских служб, — заметил Оливер. — Как же смотрит корона на подобные действия?

— Представь себе, одобряет. Ты упустил из внимания: продавать каторжников на галеры — тоже исключительное право короны, и незаконная работорговля наносит ей немалый ущерб. А Лига этот промысел пресекает. Поэтому император готов предоставить Лиге некоторые вольности взамен доходов, которые получает от ее деятельности. Так что через год, глядишь, будет уже Лига семи портов, a то и восьми.