Вот это вот «дело не в этом» меня вогнало в легкий ступор. После откровенности нареченной я еще с час сидел, глядя в одну точку и пытаясь уложить в голове все ей сказанное. Выходило, что чувства ко мне она испытывала (это плюс), но при этом не готова была, опираясь только на них, строить свое будущее (а это уже минус). Моя привлекательность в качестве супруга складывалась для нее из множества факторов, среди которых любовь явно не доминировала. Девушка увидела возможность возвышения — и использовала ее. Точнее, меня.

И знаете что? Вот еще полгода назад такое меня бы очень расстроило. Я бы наверняка начал сильно себя жалеть и взывать к небесам с вечным вопросом всех молодых людей: «За что она так со мной?» Теперь же смотрел на сложившуюся ситуацию и думал о том, что так даже лучше.

В смысле, да! Моя невеста не только красавица и одаренная лучница, но и честолюбивая стерва, которая ради достижения собственных карьерных целей подставила даже родного отца. Но! Во-первых, он первым хотел ее использовать, а во-вторых, теперь я знаю ее настоящие мотивы. И они, по правде сказать, вызывают у меня куда больше доверия, чем невнятные заверения в вечной любви.

Моя будущая жена хочет возвыситься и ставит на меня. Это ли не залог долгой и крепкой семейной жизни?

К сожалению, все это не отменяло осложнившихся отношений с фракцией Чэн. Неприятности начались буквально через день, после того как ставка вернулась из Куста в Юйчжан. То есть через месяц после того пира, где Чэн Юэлян продемонстрировала, кому принадлежит ее верность.

— Что? — уставился я на Мытаря. — Ты сейчас серьезно говоришь?

Малый зал для приемов, стол, заваленный картами и шкатулками с донесениями шпионов, мы решали, куда двигать в первую очередь. Направлений было три: Куайцзю, который осаждался дружиной Бешеной Цань (она никак не решалась на штурм, справедливо предвидя большие потери), Северный Цзаньань, в котором потомок Сун Цзи с гневом отверг подарок в виде парадного меча, и Чанша — новая территория на нашем берегу Янцзы, позволяющая организовать вторую базу флота Стражам Длинной реки.

Склонялись к третьему варианту. Все-таки, если смотреть объективно, Цань сама справится с осажденными, а для того, чтобы сломить гордыню Суня Цэ, нужно не армию тащить через весь уезд, а послов посылать и условия вассальной присяги обсуждать. А вот Чанша… Этот городишко был лакомым кусочком с точки зрения геополитики.

Про базу флота я уже говорил, но этим его преимущества не исчерпывались. Здесь была торговля, выход на оперативный простор юго-западных территорий, медные рудники и довольно хорошо (по средневековым меркам) отлаженная логистика. В смысле, с дорогами в уезде Чанша и на прилегающих к нему территориях все было очень хорошо.

Однако стоило нам приступить к обсуждению похода на Чаншу, как к Мытарю явился один из его секретарей, поставил перед ним на столик шкатулку с донесением, а затем еще и что-то на ухо прошептал. Все замерли, понимая, что просто так нарушать субординацию своим подчиненным советник не позволит.

И мы оказались правы. Мытарь открыл шкатулку, развернул раз в восемь сложенный лист бумаги и сразу же побелел.

— Пираты? — рассмеялся я после его объяснений, затем обвел взглядом капитанов, как бы приглашая посмеяться вместе со мной. — Ты так переживаешь из-за каких-то пиратов?

Никто, однако, моего веселья не поддержал. Напротив, лица у Быка, Пирата, Прапора и даже Юльки сделались какими-то напряженными, словно им не про высадку пиратов сейчас доложили, а по меньшей мере по полноценное вторжение вражеской фракции.

— Это не какие-то пираты, мой господин! — с надрывом произнес Секретарь. — Это морские разбойники когурё.

Когу… кто? Это еще что за звери? В свое время, слоняясь по страницам Википедии, я довольно много названий разных народностей встречал, тех же хунну и прочих всяких. Но вот когурё не видел. Может, это какое-то самоназвание или даже определение? Несмотря на серьезные успехи в деле изучения языка, на некоторых идиомах я еще ломался.

— Не понял, — пришлось честно признать.

Соратники, уже привычные к моим периодическим затупам, тут же принялись наперебой объяснять, кто такие эти загадочные когурё и с чем их едят. Оказалось, не едят. Это они предпочитают есть. И, по крайней мере последние десять лет, безнаказанно.

Морскими разбойниками оказались корейцы. В смысле, предки корейцев, здесь и сейчас называемые когурёсцами. На Корейском полуострове было еще три государства (или племенных союза, я не понял), но именно что были. До недавнего времени они находились под протекторатом Хань, потом поссорились с китайцами и утратили самостоятельность, став уездами.

В смысле, буквально лет за десять до восстания Желтых Повязок все трое правителей этих маленьких, но гордых стран сообщили могущественному соседу, что хотели бы сами как-то определяться. Император Поднебесной не впечатлился и послал войска. На земле корейцы сражались из рук вон плохо. После парочки битв, которые закончились для корейцев печально — один город, по словам Мытаря, вырезали под ноль, слились. После чего как страна вообще перестали существовать.

А вот Когурё — оно севернее располагалось — выжило. И не просто выжило, а поднялось на отсутствии конкуренции. А потом совсем охамело во время безвластия в Поднебесной, захватив те самые три уезда. И теперь, имея сильный флот, развлекалось тем, что подминало под себя все морское судоходство в Желтом море. И приплыло наконец к нашим южным берегам.

— А зачем? — спросил я у советников недоуменно. — Далеко ведь!

Да, далеко. Но, бывало, рейдерские флотилии когурё — этакие азиатские викинги — заплывали и дальше. Теперь, в эпоху разобщенности осколков империи Хань, остановить их никто не мог. Ну, разве что сильные северные владетели, у которых денег хватало на содержание полноценного флота.

— И они сейчас высадились под Куайцзю?

— Да, господин, — терпеливо ответил Мытарь. — Встали лагерем и присматриваются к позициям осаждающих. На момент отправки сообщения — это вчерашний день — было непонятно, пришли они сами, или их призвал на помощь владетель Куайцзю.

А так можно было? В смысле, позвать корейцев, чтобы деблокировать город? Как-то неправильно это, ежу же понятно, что такого союзника нужно бояться больше, чем врага.

— Численность?

— Около пяти тысяч. Достоверно Бешеной Цань этого не удалось установить. Она заметила суда, которые не стали приближаться, но опознала в них морские джонки когурё.

— По флагам, что ли?

— Нет, мой господин. — Мытарь, кажется, подавил вздох. — И них характерная форма носа и кормовой надстройки, знающий человек заметит разницу сразу.

Дальше Секретарь рассказал (точнее, прочел), как порядка девяноста вымпелов вошли в устье реки и пропали из виду. Конные разведчики позже выяснили, что суда произвели высадку десанта, которые тут же занялись обустройством лагеря, после чего сами корабли отошли от берега на безопасную для стрелков дистанцию, где и остались на рейде.

По всему выходило, что морские разбойники заложили на моей (ну, почти) земле военную базу флота, от которой потом планировали плясать. То есть грабить окрестные земли или помогать осажденным защитникам города Куайцзю — в зависимости от поставленных перед ними задач.

Силы нового врага были невелики, каких-то пять тысяч человек на почти сотне сравнительно небольших судов. Но при этом Бешеная Цань не могла с ними быстро расправиться. Во-первых, это потребовало бы отвлечения значительного количества сил от осады, во-вторых, десант на земле прикрывали аркбаллисты на кораблях, ну и в-третьих, сама местность, которую выбрали морские разбойники плохо подходила для штурма. Устье реки изобиловало топкими почвами, было изрезано множеством ручьев, что делало лагерь корейцев практически неприступным.

— То есть, — подытожил я, — у нас десант когурёсцев, приплывших на самый юг Поднебесной с непонятной целью — то ли грабить, то ли как наемники. Бешеная Цань не сможет самостоятельно с ними справиться, а Стражи Длинной Реки, несмотря на название, не имеют достаточных сил для победы над новым врагом. Наш флот приспособлен к речным битвам, но на море против джонок он не выстоит. Значит, им нужно действовать совместно.