Стоп.

Блин!

Лиса!

Хули Цзин. Зубы. Девятиголовый младенец, то есть иносказательно, с учетом здешних особенностей, «бессмертный невинный». Или, если продолжить метафору, бессмертный мудрый. И зубы. Лисьи, не волчьи. Лиса-дух.

Лиса-оборотень!

Блин, а ведь правда куча подсказок была! Начиная от прозвища, заканчивая именем. Девятиголовый — это еще и отсылочка к японским кицунэ — девятихвостой лисице-оборотню. Которая, согласно легендам (а мы уже знаем, что все японское — это хорошо забытое и творчески переработанное китайское), может превращаться в человека.

А что мы знаем про кицунэ? Наруто-Боруто, там они точно были, но убей меня Гуаньинь, если я помню, в чем там фишка! Еще в сериале «Любовь, смерть и роботы» одна серия была про лису-оборотня. Она там охотилась на людей. Убивала вроде? Да, точно убивала! Блин!

Еще где-то встречалась инфа, что девятихвостые соблазняли мужиков. Типа суккубы в европейской мифологии, демоны похоти и разврата. Не совсем так. Точнее, им нужна была духовная энергия мужчин, вот! Та самая ци, о которой она сейчас говорит. Если вспомнить леди-скелета, которая собиралась меня трахнуть, чтобы извлечь ци, то все вообще вставало на места. И собранный пазл нихрена не радовал!

Словно бы наблюдая за моим мыслительным процессом и видя каждую мысль, как человек круги на воде, женщина снова широко улыбнулась, обнажив лисьи зубы. Но продолжала при этом сидеть. Не спешила прыгать на меня с намерением вцепиться в горло. Что не могло не радовать.

— А зачем вам ци, госпожа Хули?

Спросить мне удалось спокойно, ну, почти. Голос все же немного подрагивал, но посмотрел бы я на того, кто смог бы тут не испугаться!

— Чтобы жить и растить дочерей, — ответила она без паузы. Не оборачиваясь, бросила за спину. — Левый хвост, Правый хвост, снимите маски!

Те, кого я принял за мужчин-охранников, сняли шляпы, опустили повязки и подняли вуали. Вместо мужских лиц я увидел морды лис. Только не вытянутые, как у зверей, а человеческие по форме, но искаженные и покрытые шерстью. При этом, несомненно, женские и миловидные. Если не брать в расчет мех на щечках. Фурри[81], короче.

— Они совсем молодые, — доверительно сообщила их мать. — Еще не умеют полностью принимать человеческий облик. И им нужно расти. Для этого и нужна ци.

— А все в вашем речном народе — лисы?

Наверное, можно было придумать и более идиотский вопрос, но у меня не имелось достаточно времени. Поэтому и ляпнул первое, что в голову пришло.

Хули Цзин рассмеялась.

— Нет! Что вы, стратег Вэнь! Только я и две мои дочери. Остальные — обычные люди, которые нашли у меня защиту и платят за это своей бедной неразвитой ци. У желтых тоже не слишком много одаренных, поэтому меня очень интересует союз с главой фракции, у которого подчинении столько идущих по Пути.

— Вы что, серьезно решили, что за помощь с засадниками повстанцев я готов заплатить жизнями своих людей?

Фразу эту я произнес гневно — она в самом деле меня разозлила. Неужели эта лиса считает мои перспективы разобраться с отрядом желтых такими слабыми, что я буду готов слить своих боевых товарищей за ее помощь?

— Жизнями? — искренне удивилась госпожа Хули. — Но мне не нужны их жизни, стратег Вэнь!

В город я вернулся в очень неоднозначном душевном состоянии. С одной стороны, переговоры можно было считать проведенными успешно. Хули Цзин согласилась на сотрудничество и была готова водить армию желтых по болотам хоть до конца света. Она даже подкинула вариант, по которому никого (ну почти) топить в болотах не придется, а моя армия прирастет на десять тысяч человек. Мол, если хорошенько выгулять повстанцев по влажным лесам, довести их до голода и упаднических настроений, а потом выбрать удачный момент и предложить сдаться и принять службу уже под моей рукой, они вполне могут согласиться.

Большую часть командиров желтых при таком раскладе придется снимать, зато обычные солдаты, которым предложат еду, службу и зарплату, с радостью сменят сторону. В регулярных войсках, пользующихся моим доверием, им, понятное дело, делать нечего, но у фракции Вэнь найдется работа и для таких «новобранцев». К тому же вооруженных и худо-бедно обученных.

Оборотень утверждала, что ей понадобится не больше десяти дней для того, чтобы довести засадников до нужного эмоционального состояния. Вполне разумный срок. И отсутствие необходимости бездарно расходовать такой ценный ресурс, как люди.

С другой же стороны, хозяйка болот требовала уже сегодня привести ей одного, а лучше двух одаренных. Для закрепления сделки и осуществления качественного прорыва в росте ее фурри-дочурок. Мол, застоялись они в своем ранге, никак не могут выйти за его пределы на бедной ци, взятой от жителей реки. И хотя лисица заверила меня, что самим донорам ничего не грозит, ну, может быть, временное истощение резервуаров и общая слабость на два-три дня, как бывает при перенапряжении, я никак не мог решиться донести до своих командиров назначенную цену.

В смысле, согласиться я уже согласился, но вот как это сказать?

— Что она требует? — вытаращились на меня Бык с Пиратом, когда я вызвал их к себе и озвучил условия договора с Хули Цзин.

Всем такое говорить я не мог. А этой парочке доверял больше других, да и отношения между нами были такими, что можно всякую хрень нести.

— Ей требуется ци для роста ее дочек-оборотней. Много, как я понимаю, и очень качественной. Такой, какая может быть у Воина и Героя высоких разрядов. Подойдет и ци Стратега, но я, как вы понимаете, не могу.

Оба капитана прыснули, как подростки, которым рассказали очень смешной и очень неприличный анекдот.

— Конечно, не можешь, старший брат! — отсмеявшись, сказал Лю Юй. — Для тебя подобное станет смертным приговором. Даже если ты никому не скажешь, рано или поздно слухи просочатся. И тогда на твою жизнь я бы лично не поставил ни ляна.

— И нельзя забывать, что твоей фракции тоже придет конец. После того как все вскроется, — с невозможно серьезным лицом, какое бывает у человека, который из последних сил сдерживает смех, произнес Ган Нин.

— А то я без вас этого не понимаю, кони! — в сердцах воскликнул я. — Будь все по-другому, я бы к вам за помощью и не обратился! Парни, я все понимаю, вопрос деликатный, к другим с ним я даже ходить не буду. Но вам верю как себе. И поэтому спрашиваю — вы пойдете на это?

Бык с Пиратом снова разулыбались как школота. Переглянулись друг с другом, гоготнули и снова уставились на меня.

— Старший брат, — начал Бык, как более близкий мой друг. — То, что ты предложил, — это непростое деяние. И правильно сделал, что обратился с этим к нам. Любой другой человек, как бы ни был близок к тебе, мог бы понять превратно. Это нанесло бы ущерб твоей репутации. Верно ведь, братец Нин?

— Да! Это ты совершенно правильно сказал, братец Юй! Урон репутации — это не шутки! В нашем деле все только на ней и держится. Вот, скажем, узнали бы твои воины, что ты замыслил заключить союз с самой Хули Цзин — даже представить страшно, каковы могли бы быть последствия.

— А если бы об этом узнали враги, братец Нин?

— Вот! Вот именно! Я горд тем, что мой названый брат так умен и прозорлив, что предвидит все возможные последствия!

— Прошу тебя, я не достоин этой похвалы!

— Но ведь именно ты поднял вопрос о врагах и их возможной осведомленности!

— Любой бы подумал об этом, братец Нин.

— Не знаю, не знаю! Я вот, братец Юй, об этом не подумал. Впрочем, чего ждать от простого рубаки вроде меня…

— Прошу тебя, брат! Не принижай своих достоинств! Всем известно, что ты не только смел, но и умен. Иначе зачем бы ты записывал все эти мудрые изречения, многие из которых, к слову, принадлежат нашему старшему брату?

В этом месте два этих тролля восьмидесятого разряда поднялись, сложили руки перед собой и синхронно мне поклонились. Я, не в силах больше сдерживаться, рассмеялся.