Еще налоги платили подушно — то есть каждый житель уезда по отдельности. Здесь налоговая ставка была пяти видов: одна с молокососа — новорожденного, другая с малыша — с четырех до шестнадцати лет, третья — с юноши до двадцати одного года. Основной, называемый также тягловым, налог люди платили до шестидесяти лет. И последний был стариковским. О пенсиях, естественно, тут никто не слышал — просто с нетрудоспособных брали поменьше.

Вот и получалось, что, если мне не хватало провианта, я должен был его покупать у своих же подданных. Ну ладно, не подданных, у меня не было тут такого статуса. С подзащитных.

— Я, что ли, торговаться должен? — вскинул я брови. Как-то это не укладывалось у меня в голове — стратег и полководец выбивает скидку на закупку риса.

— Нет. Торговаться будет Юань Мао, интендант. Но твое присутствие сильно снижает алчность градоуправителя, — с улыбкой пояснил мой советник с ци секретаря.

Он, кстати, оказался очень полезным дядькой. Никогда не удивлялся, когда я обращался к нему за справкой, видимо, считал, что военные люди оторваны от жизненных реалий. Или просто так тут было заведено. В конце концов, на кой ляд держать в ближниках секретаря, с раскаченной до четвертого разряда оперативной памятью, если не задавать ему вопросов? Ему как бы жалование платят!

Со мной наносить визит вежливости отправились и другие командиры. Уже упомянутый Мытарь, интендант, парочка их помощников и Пират с Быком. Последние, к слову, честно сказали, что едут на постоялый двор, чтобы хорошенько оттянуться, потискать продажных девок и напиться в клочья. А вот остальные, в том числе и я, по делу.

У ворот нас тоже никто не встречал. Они вообще были заперты — обе тяжелые, деревянные, окованные полосами металла створки. В одной из них, правда, была предусмотрена калитка, забранная решеткой. Опущенной.

Первый китайский город меня не впечатлил. Стены я представлял выше, ворота — крепче, дороги — не знаю почему — хуже. Увиденное от представлений отличалось кардинально. Стены достигали в самой высокой точке трех человеческих ростов, в основном же чуть превышали два, ворота можно было выбить тяжелым грузовиком, а вот дороги удивили.

Пока шел к Пояну с армией, большей частью месил грязь бездорожья. На дневном переходе до города обозначились направления, а в десяти примерно километрах появились вполне пристойный проселки. Сухие, ровные, даже мощеные местами камнем. Идти по ним было не в пример удобнее. У самого же Пояна «трасса» расширялась до двухполоски и превращалась во что-то, больше похожее на выложенные брусчаткой мостовые старых европейских городов. Цивилизация прям!

А вот сам город… С внешней стороны его оказалось не разглядеть, он располагался на небольшой возвышенности, и из-за стен не был виден. Я его увидел только после того, как стража на воротах убедилась, что это не враги приехали, и не подняла решетку калитки, позволяя проехать.

Ну, что я мог сказать. Деревня. По крайней мере, в районе ворот. Абсолютно безликая деревня, про которую даже нельзя было с уверенностью сказать, что она китайская. Низкие домики с крышами, крытыми соломой, заборчики какие-то невнятные, улочки узкие и кривые. Я ожидал национального колорита, изогнутых крыш, буддийских храмов и шума восточного рынка. А тут было как на кладбище. Или как в захваченном поселении, в которое въезжали оккупанты.

Даже люди попрятались — я видел только редких прохожих, в основном стариков, спешащих убраться с нашего пути. И еще детские рожицы, выглядывающие из-за заборов.

— Куда все делись? — не удержавшись, спросил я у ординарца.

Ну, странно же. Разгар дня, а людей нет. В городе. Который я как бы защищать подрядился. Хреново, получается, защищаю. Не, ну в самом деле, не могут же они от страха попрятаться.

Тот удивленно на меня посмотрел, но ответил:

— В полях. День же.

Я постарался отреагировать на ответ без широко распахнутых глаз. В полях? Почему в полях? Это же город, тут должен быть ремесленный центр, а не аграрный. Ну, я себе так представлял. С другой стороны, это Китай. Край уходящих за горизонт рисовых плантаций. Правда, на подъезде к городу я не видел этих самых полей, но, вероятно, они с другой стороны расположены. Так что нормально.

По мере того, как мы удалялись от ворот и приближались к условному центру, картина менялась. Людей стало попадаться больше — правда, никто из них не спешил падать ниц и кричать: «Вернулся Белый Тигр!» Дома сделались повыше и богаче. Даже один храм повстречался, хотя скорее это был уличный алтарь с дымящимися палочками благовоний и фигурками то ли богов, то ли предков. Службу там никто не нес, люди просто проходили мимо.

Наконец кони вынесли нас на площадь. Там наша процессия разделилась. Лю Юй и Гань Нин свернули направо, к богато украшенному особняку, бухать, сволочи, поехали, я же с остальными людьми направился к дворцу градоправителя. Ну как к дворцу. Дом в два этажа, красивый, с загнутыми коньками на кровле. Первое китайское здание, похожее на китайское здание.

Когда поднимались по ступеням, ведущим к дому, У Ваньнан сунул мне в руки небольшую лакированную шкатулку, украшенную затейливой резьбой. Я вскинул брови, на что он пояснил.

— Подарок для благородной госпожи Юэлян из дома Чэн, — произнес Мытарь. — Она дожидается тебя в доме управителя.

— А напомни-ка мне, друг Ваньнан, кто это такая?

Секретарь воззрился на меня с нескрываемым осуждением. Огляделся по сторонам, убедился, что интендант и телохранители находятся от нас на почтительно расстоянии, и с каким-то усталым вздохом спросил:

— Неужели опять, господин? Мы уже пять раз говорили об этом. Все твои советники и друзья высказались за союз с родом Чэн. Это выгодно для тебя и для них. Прошу, не делай вид, что ты впервые об этом услышал. Ты же согласился!

Пришлось приложить немало усилий для того, чтобы не заморгать удивленно. Союз с родом Чэн и ожидающая меня в доме управителя Пояна могли значить только одно — договоренность о браке. Весьма распространенная практика в феодальном обществе, а в стране, охваченной гражданской войной, чуть ли не единственный аргумент, позволяющий доверять союзнику.

Это что же получается?! Они меня женить хотят? Судя по вырвавшимся у советника восклицаниям, мой предшественник был против, но его уломали. И теперь, когда я продемонстрировал неосведомленность в этом вопросе, он решил, что я пытаюсь с темы слиться.

— Вылетело из головы как-то, — отмахнулся я. — Так, а мы сперва к ней или градоправителю?

— Она будет представлена тебе на встрече.

То есть мы с моей предполагаемой будущей женой еще даже не виделись! Просто прекрасно! А что, если она страшная? Или старая? Насколько я знал, данные обстоятельства никогда не являлись препятствием для заключения династического брака.

— Ясно, — буркнул я. И пошел встречаться с суженой.

Каких-то особых китайских церемоний не было. Войдя в дом, мы сняли у входа обувь, натянули на ноги серые войлочные тапочки и поскользили по натертому деревянному полу в коридор. Перед нами семенил пожилой слуга в таком нарядном одеянии, что мы в своей походной и не очень чистой одежде смотрелись бедными просителями. Впрочем, броня и шлем, который я и не подумал снимать, все же позволяли мне выглядеть с некой представительностью.

Управитель Цзя Луньбао оказался средних лет мужичком, похожим на богомола. Он встретил нас в большой комнате, поклонился и приглашающе повел широким рукавом халата в сторону разложенных на полу мягких матов. На одном из них сидела женщина, настолько плотно задрапированная в слои ткани и со столь густо накрашенным лицом, что выяснить ее возраст не представлялось возможным.

Луньбао опустился на свою подушку, я с Мытарем и Прапором — на свои. В одном из снов я уже видел такое протокольное мероприятие, так что понимал, что нужно делать. Для начала — сидеть и ждать. С дороги разговоры не ведутся, пока не выпита первая чашка чая. Вскоре их нам подали — в забавных чашках, похожих на прямоугольные блюдца.