— Твой? — кивнул в сторону командира группы «пластунов», захвативших «пленного».
— Азамат, мой, конечно, от Таньки. Весьма упорен и своенравен, хоть и сметлив и зело силен для своего возраста.
Душевно посидели, плову отменного поели, кофе приготовил сам хозяин дома. Вспомнили дела давние совместные, как на Босфоре изрядно почудили, а потом в Таврийской Корсуни порядок навели знатный. Мустафе тогда полный бант солдатского «Михаила-Воина» перепал, несмотря на то, что тот был официально лицом гражданским и прав на получение воинских наград не имел. Но царь-батюшка ловко обошел этот запрет, для начала задним числом мобилизовал героя в Российскую Армию, затем присвоил ему сержантское звание, после чего одарил высочайшей солдатской наградой, за которую тот также получает от государства нехилое денежное пособие. Засиделись за полночь.
Утром следующего дня пациент выглядел более чем удовлетворительно. Убедившись в том, что освобожденный от ядов организм способен протянуть еще, как минимум, полвека, а то и более (если, конечно, его снова не начнут пичкать всякой дрянью), я поблагодарил хозяина за гостеприимство и выразил желание незамедлительно покинуть поместье. В качестве посильной помощи отставной генерал предложил мне денег, от которых я, разумеется, отказался, поскольку своих более чем достаточно.
Попрощались сухо. Пафнутов и рад был бы меня обнять и прижать к груди в знак благодарности за свое спасение, но, будучи обижен на него, я отстранился. Откланявшись хозяину и прихватив весь свой нехитрый скарб, уселся в управляемые Мустафой розвальни. Наш путь лежал в село Горицы, Кимрского уезда, Тверской губернии, что в двадцати двух верстах от поместья отставного генерала. Если конкретно, само по себе сельцо мне было абсолютно до лампочки, меня интересовало расположенная там по маршруту Вологда-Тверь железнодорожная станция. Оттуда я планировал добраться до губернского города, далее, также поездом, махнуть в Суздаль, а там на возке пердячим транспортом в гости к Бергу наведаюсь. Вот такой нехитрый план.
Свой летный комбинезон и прочую одежку с обувкой расщепил на атомы в очищающем магическом пламени вместе с загаженными пациентом тряпками и горшком. Мелкодисперсный порошок. Полученный в процессе сожжения прикопал посредством магических манипуляций на глубине десятка метров. Взамен Мустафа презентовал мне вполне достойную купца третьей гильдии одежду: теплые шерстяные штаны, заправленные в яловые сапоги, богато расшитую традиционными местными узорами косоворотку, кожушок из шкур хорька, лисью шапку с хвостом и прочее-прочее, всего не перечислить. Теперь мой внешний вид не так уж сильно бросался в глаза. Когда основательно поработаю над лицом и аурой, меня родная мама не узнает, не говоря об отце.
Вообще-то, мать моего реципиента давным-давно сгинула, исключительно по собственной доверчивости и недальновидности. А родному бате Драгомиру Германовичу и вовсе не до сыновьих проблем, ибо своих по горло. Спустя год после удачного возвращения в Россию, он все-таки женился и к этому времени успел наплодить аж пятерых деток разного пола и возраста. Проблемы сына его практически не интересовали. За все время моего боярства лишь несколько раз с ним пересеклись на каких-то званых вечеринках. Сухо приветствовали друг-друга и, обменявшись парой ничего не значащих фраз, быстро разбегались.
А вот дед мой Яромир Афанасьевич Шуйский поначалу попытался принять навязчивое участие в судьбе внука. Однако, будучи несколько раз посланным мной в известном направлении, обиделся по-стариковски и более с сомнительными советами, как лучше всего обустроить мой род, не лез. Вдобавок вычеркнул меня из списка официальных наследников рода. Думал обидеть внука до глубины души, я же просто рассмеялся, поскольку без того был не на первых ролях в плане наследования. Так что, пусть с этим разбираются без моего участия. Мне же общение с родственниками, которые ментально мне вовсе и не родня, было в тягость, поэтому сам ни к кому не навязывался, и к себе особо никого не допускал. Кстати, дед до сих пор коптит небо. От важных дел его ушлые наследнички хоть и отстранили, но формально тот до сих пор числится патриархом рода.
В двух верстах от села Горицы я попросил Исламова остановиться. Попрощались с ним вполне душевно.
— Ты, Андрюха, на Пафнутова не обижайся, не за себя трясется человек, за детей и внуков переживает. Поэтому во всякие сомнительные дела ввязываться не желает. — Он попытался хоть как-то обелить в моих глазах своего шефа, не пожелавшего разглашать даже своему спасителю известную ему информацию.
На что я ответил безо всякой обиды в голосе:
— Да всё я прекрасно понимаю, Мустафа, поэтому особо и не давил на него. Впрочем, нынешний политический расклад мне и так ясен. — Обняв горца, сказал: — Ну пока, друг, береги себя, заодно своего патрона. Бог даст, как-нибудь свидимся.
— Приезжай, брат, почетным гостем будешь, хлеб разломим, плов поедим, шашлык-машлык, кофе выпьем, поговорим по душам.
Мустафа виртуозно развернул возок с лошадкой на зауженной сугробами раскисшей дороге, вскоре скрылся за густой снежной пеленой, неожиданно посыпавшей из резко набежавших туч. Природа как бы специально хотела уничтожить все следы пребывания в этих местах Андрея Воронцова.
Оставшись в одиночестве на безлюдном тракте, в первую очередь занялся собственной внешностью. Для этого воспользовался хранившемся в моем рюкзаке зеркальцем. Как уже сообщалось, результат меня полностью удовлетворил. Заодно с кардинальной сменой наружности привел состояние астральных оболочек к соответствующему выбранному образу виду. Теперь даже самый отчаянный задира, при встрече со мной предпочтет опустить глазки и побыстрее миновать громилу с физиономией матерого душегуба. Соответствующие документы, где я значился купцом третьей гильдии Афанасием Тверским извлек из рюкзака и поместил в кошелек поближе к деньгам. Скоро пригодится, ибо без «пачпорта» железнодорожный билет мне никто не продаст. К тому же, моя приметная личность вполне может заинтересовать бдительных жандармов. Встреч с блюстителями порядка и законности я не опасаюсь, поскольку все мои ксивы изготовлены на высочайшем профессиональном уровне.
Не углубляясь в ненужные подробности, сообщаю, что до Горицы добрался без приключений. Сел на ближайший пассажирский поезд и к вечеру был уже в Твери. На ночлег обосновался в одной из гостиниц, предварительно купив пачку газет разной степени свежести. С утреца собирался отправиться в Суздаль. Однако не срослось. После ознакомления с прессой, мои планы резко поменялись, и мне пришлось на ходу их перекраивать.
Дело в том, что в «Столичном Вестнике» трехдневной давности в качестве передовицы было едва ли не аршинными буквами напечатано черным по белому «ЗАГАДОЧНОЕ УБИЙСТВО ТАЙНОГО СОВЕТНИКА БЕРГА ГЕРМАНА ЯКОВЛЕВИЧА!». Для местных новость не такая уж и свежая, мне же, как обухом по голове. Как следовало из статьи, бывшего начальника Главного Жандармского управления Российской Империи банально зарезали в гостиничном номере владимирского отеля «Империал», где он остановился во время посещения столицы по каким-то личным и очень важным делам. Преступник ночью через окно пробрался в номер Берга и, совершив злодеяние, также через окно тихо удалился, не оставив после себя практически никаких следов. Вот такая незамысловатая история.
Выходит, в Суздаль мне больше не нужно, ибо информации по внутриполитическим раскладам мне получить не от кого. Хотя… Я призадумался. тело Германа Яковлевича было погребено позавчера на католическом кладбище города Владимира. Пожалуй, мне именно туда дорога, ибо имеется надежда узнать что-нибудь от самого покойника, если, конечно, душа его окончательно не покинула бренную оболочку. Заодно венок на могилку возложу — для меня не накладно, а хорошему человеку на том свете всё поприятнее будет.
Где-то через час пассажирский поезд Тверь-Владимир подойдет к дебаркадеру Архангельского железно-дорожного вокзала столицы. Надеюсь, мое предстоящее общение с покойным Бергом окажется более продуктивным, нежели с живым Пафнутовым.
