За большим столом сидим всем нашим дружным семейством: помимо меня, дед с бабушкой, отец, мама, младшие сестра и брат. На столе самовар бабушкины пироги с разнообразной начинкой, вазы с конфетами и фруктами, чашки с недопитым чаем.

Какой-то частью своего сознания понимаю, что моих родных бабули и деда давно нет на свете, но вопросов не задаю, если они здесь, значит, так нужно.

В руках у меня аккордеон, дед с гармошкой, бабушка с детским барабаном на коленях, братец отчего-то отрастил пейсы, напялил на тыковку кипу и вибрирует на скрипице, сеструха наяривает на балалайке, батя не лабает, только поет. Исполняем «Хас-Булат удалой» не под привычный русскому уху мотив Агреньевой-Славянской, а отчего-то под мелодию гимна Соединенных Штатов Америки:

Забавно так получается, я бы сказал даже патетично. Я веду аккордами основную тему, бабушка замечательно работает на барабане (куда там до нее самому продвинутому ударнику с профессиональной установкой), брат с сестрой и дедом импровизируют. Получается здорово. Откуда-то из-за моей спины нам подпевают детские голоса. Однако обернуться и рассмотреть племянников что-то постоянно мешает.

Не успели мы допеть песню, как уличная дверь распахнулась во всю ширь, из дверного проема на веранду хлынули потоки ярчайшего света, смотреть на который незащищенными светофильтрами глазами было тяжко, но я по какой-то непонятной самому себе причине все-таки не отрывал глаз от загадочного свечения. Поначалу мне подумалось, что где-то далеко рванул термоядерный боеприпас огромной мощности. Именно так я себе представлял Третью Мировую, о которой в последние годы моего пребывания на той Земле каждый день талдычили с экранов телевизоров разного рода эксперты, и от которой мне все-таки удалось удрать в параллельную реальность. Надеюсь, там она все-таки не началась и никогда не начнется, иначе всем наступит полный и окончательный трындец.

Интенсивность свечения не ослабевала. Вскоре мне показалось, что из этого ярчайшего светового потока должно вылезти что-то весьма ужасное, опасное исключительно для меня. В какой-то момент мне все-таки удалось рассмотреть кошмарную фантасмагорическую фигуру монстра. Жуткий страх коснулся ледяными пальцами моего сердца, хотелось закричать, но горло перехватил спазм и я… проснулся.

Не сразу сообразил, что нахожусь в общей камере следственного изолятора Боровеска. Вокруг неестественная для этого места тишина. Я бы назвал её мертвой. Здесь ждут приговора суда более полутора десятков сидельцев, которые априори не способны вести себя так оглушительно тихо. Да, да, я не ошибся, полная тишина била по башке хлеще любого хард-рока или металла. Даже ночью тут постоянно кто-то храпит, кашляет, выпускает из кишечника газы, что-то бормочет во сне. И вдруг ни с того, ни с сего мертвецкая тишина. Нет, тут что-то не так.

Просканировал окружающее пространство. Ага, все понятно — народ вовсе не помер дружно, но кто-то весьма могущественный в плане магии применил наведенное заклятие глубокого сна. Интересно, кому это понадобилось погружать заключенных в полное беспамятство, когда спящий даже храпеть и пукать перестает?

Ответ на не озвученный мной вопрос нарисовался очень скоро. В замочную скважину вставили ключ, вскоре дверь камеры распахнулась и на пороге возникли две темные человеческие фигуры. В руке одной из них был керосиновый фонарь. Лично я и в темноте неплохо вижу, но неожиданные визитеры не обладали способностью к ночному зрению.

Неожиданно гнетущую тишину нарушил мужской голос, не отличавшийся красотой и мелодичностью:

— Сергей Витальевич, ну где этот ваш Воронцов?

— Пожалуйста потише, уважаемый Николай Степанович, своей громогласностью вы мне весь контингент перебудите.

— Не волнуйтесь, мое заклятье весьма сильнодействующее — дай Бог, чтобы продрали глаза хотя бы часам к десяти утра. Хе-хе! Зато выспятся и еще долго будут прекрасно себя чувствовать.

— Дык вот же он. — Тот, кого назвали Сергеем Витальевичем осветил фонарем мое лицо. Пришлось закрыть глаза и максимально расслабиться.

Просканировал обоих в пассивном режиме. Так, ясно, один неодаренный, наверняка из тюремных служащих. Второй, тот что Николай Степанович — маг, судя по объему Источника, яркой светимости энергетических каналов внутри организма и насыщенной ауре вокруг его фигуры, чародей не из последних. Он наклонился надо мной и, попросив сопровождающего подсвечивать ему фонарем, начал совершать над моей «спящей» тушкой какие-то непонятные действия. Ну не совсем уж непонятные — он выпускал из рук жгуты энергии и пытался пробиться к моему Источнику, а также прощупать энергетические каналы и плотность внешней астральной оболочки. Разумеется, получить объективные данные я ему не позволил — не даром пять лет тренировал некоторые способности, позволившие мне избегать внимание еще более продвинутых магов, коих встретил на своем жизненном пути в этом мире уже довольно много. Для всех их я был серой посредственностью. Ну и хорошо, лично я за славой не гонюсь.

Наконец чародей отстранился от меня и с нескрываемым скепсисом в голосе произнес:

— Ну и где мы с вами, Сергей Витальевич, видим чрезвычайно сильного мага?

— Но, Николай Степанович, сам наследник рода Орловых изволят утверждать, что во время уличной драки имел место мощный энергетический выброс со стороны господина Воронцова. Сам я в этих делах не особо разбираюсь, но вы же не станете отрицать наличие сильного Дара у Виктора Александровича.

— Наличие сильного Дара у Романова-младшего отрицать не стану, а вот недостаток мозгового вещества под его черепной коробкой, к моему великому сожалению, приходится констатировать. Это же надо, наследнику древнего боярского рода учинить безобразие на чужой территории. Благо Андроновы дружны с Орловыми. Случись подобное у Арнаутовых, Щегловитых или Некрасовых-Белопольских, вместо этого паренька в каталажке оказался бы боярич, и просто деньгами в качестве выкупа наследника род Орловых не отделался бы!

На что Сергей Витальевич попытался горячо возразить:

— Но свидетели…

Однако был оборван в самой резкой форме:

— И что эти ваши свидетели? Сначала сказали правду, и эта правда кое-кому не понравилась. Пришлось деньгами и страхом затыкать людям рты. Но я вам скажу, уважаемый, на каждый роток не накинешь платок и правда-матка рано или поздно станет достоянием общественности, а это великий урон чести и достоинству Орловым. Лучше бы сразу сделали как советовал я, пошли бы на мировую с парнем и не старались раздуть скандал. Но этим спесивцам разве что-нибудь докажешь?! Эвон уже в столичных салонах смеются над «Аникой-воином Витюшей» и анекдоты сказывают о его славных подвигах, только что фамилию не называют, да оно и без того всем всё понятно. — Маг, посмотрев на сопровождающего, сказал: — Вот что, Сергей Витальевич, пойдемте-ка отсюда. Душновато здесь и пованивает. Вы бы хоть баню почаще устраивали этим бедолагам, да бельишко меняли — все-таки не скотина какая-нибудь, божьи души.

— У нас все по закону, милостивый государь, — направившись к входной двери, принялся с энтузиазмом рассказывать тюремный служащий, — помывочный день раз в неделю, белье меняем регулярно, харчами обеспечиваем свежайшими, прям с рынка. Да у них тут как на курорте — дрыхнут сколько влезет, кормежка трехразовая. Когда попадут на каторгу, узнают по чем фунт лиха. Вспомнят тогда добрым словом…