— Ну, — девчонка потупила взгляд, — что-то такое говорила, но мы не поверили. Так не бывает, чтобы одному помогло, а другому нет.

— А коли говорила, какого хрена вы сюда приперлись бузу устраивать и права качать?! Сами решили намазаться, вот так и ходите со страшными мордами до самой старости! — Вообще-то я припугнул девок, аллергическая реакция на мое средство должна пройти дней через пять, но они-то об этом не знают.

Как результат, в комнате вновь поднялся шумный гвалт, но под моим суровым взглядом девушки быстро успокоились. Пока мы так общались, Егоровна стояла молча в сторонке и с нескрываемым удовольствием следила за происходящим в приемном покое.

Наконец девушки успокоились и с полными надежды глазами, в которых было буквально написано «ты нас изуродовал, тебе и лечить» уставились на меня.

Снова заговорила Зинаида. Кажется, я не ошибся, выделив именно эту девушку в качестве посредника в нашем разговоре.

— Андрей Драгомирович, — ух ты, оказывается, они знают, как меня звать-величать по имени и отчеству, — помоги нам.

— Помогу, от чего же не помочь. Только помощь моя будет вам денег стоить. Допустим, — я возвел очи к потолку, почесывая подбородок пальчиками (прям киношный врач, устанавливающий диагноз больному), — рубликов по пяти несите, к вечеру будете краше прежнего и сыпь пропадет, и родимые пятна.

— А Проньке бесплатно лекарствие дал, — подала голос самая страшная из присутствующих девок, чье лицо и до применения моей мази было испещрено глубокими оспенными кавернами. Вспомнил, Лукерьей кличут. Её деревенские пацаны еще дразнят, мол черти на лице горох молотили.

— Для Прасковьи была промо акция. — неожиданно даже для себя выдал я, — с вас же по пяти целковых, кроме Луши. С неё червонец, ибо ей еще и рожу от оспы избавлять. Кто не согласный, ходите с красными рожами, — я решил все-таки не пугать девок, — а через недельку сыпь сама пройдет, если не перестанете мазаться чем ни попадя. Теперь же, барышни, попрошу на выход. Некогда мне с вами тары-бары-растабары устраивать. Да и у Василисы Егоровны клиентура подошла. Придете с деньгами, найдете меня на заднем дворе, если не обнаружите, подождете час-полтора.

После того, как девки, не задавая лишних вопросов (даже что такое промо-акция не сподобились узнать, видно без объяснений поняли), покинули помещение. Помещица Третьякова весело посмотрела на меня, но ругать, как я ожидал, не стала.

— Пойдем-ка, Андрюшенька поснедаем. Сёдни каша гречневая с мясцом, да пирожки твои любимые с визигой, а еще с курагой и черносливом.

У меня аж слюна потекла по подбородку. Умеет же Егоровна аппетит разогнать по максимуму всего лишь парой слов.

Во время завтрака хозяйка молчала, хоть было понятно, какие «грома и моланьи» она собирается обрушить на мою бесшабашную головушку, ведь предупреждала не светить Даром, я же не послушался. Ладно, как-нибудь извернусь. Как только последний пирог оказался у меня в желудке, и я удовлетворенно откинулся на спинку стула, добрая бабушка начала воспитательный процесс:

— И на кой оно это тебе, Андрюша?

— Денег заработать, Егоровна, много. Вот на кой.

Хозяйка посмотрела на меня как на дитё малое неразумное (в общем-то она была уверена, что именно так оно и есть).

— А для чего тебе много денег?

— Дом будем строить новый. Негоже помещице жить в деревянной избенке.

— Хм, нашел помещицу.

— Василиса Егоровна, раньше, когда ты жила одна, оно может быть и было нормально. Теперь мы вдвоем. Я только через четыре года поеду в университет поступать. Поэтому, для нормальной жизни нам нужен хороший кирпичный дом, и чтобы наемная прислуга в нем была. Вот так. К тому же, мне деньги на обучение понадобятся.

— А меня ты спросил?! — Тут Егоровна не на шутку вспылила. — Надо мне оно или нет?!

— Надо, бабушка, ты сама видишь, тесновато нам вдвоем и печь бывает дымит. Это летом ты её редко протапливаешь, а зимой жить аки крестьяне распоследние — себя не уважать.

— Вроде малой, а гуторишь по-взрослому. — Похоже моя уверенность успокоила старушку. — Дык, ты думаешь, у меня денег нет? Скажи, скоко нужно, я дам. У меня в банке пятьдесят тыщь с лишком, да еще, — голос Егоровны понизился до шепота, как будто нас могли подслушать, — кубышка с золотом прикопана в укромном месте.

— Нет, бабушка, моя идея, мне и воплощать её в жизнь. Сам заработаю. Не хочу быть бестолковым приживальщиком на шее у пожилой женщины. Можешь считать это делом принципа.

Старушка лишь удивленно покачала головой из стороны в сторону. После чего задумчиво сказала:

— Боярская кровь, никуда от ей не деться. Гордость и спесь. Ладно, лишь бы не во вред людя̀м. А что девок враз усмирил, молодец, чисто циркус на дому устроил. Порадовал баушку. — Затем посмотрела на меня по-деловому и спросила: — Как зарабатывать окромя медицинских услуг собираешься?

— Думаю, Егоровна, анализирую обстановку. Непременно что-нибудь скоро прояснится. Пока же на первом месте у нас все-таки медицина. Даже не медицина, скорее косметология. Короче, все для женщин. Девок в округе с порченными лицами полным-полно. К тому же, мази всякие для разглаживания морщин и омоложении морды лица могу приготовить как индивидуальные, так и для общего пользования. А хочешь из тебя молодуху сделаем, всем красоткам на зависть?

— Куда уж мне, — смущенно захихикала Третьякова, — стара я молодиться.

— Не, Егоровна, это ты брось, — я уже загорелся пришедшей в голову идеей. — Вот как ты станешь торговать нашими омолаживающими средствами, а сама при этом будешь старуха-старухой. Нет, голубушка, мы из тебя такую барыню-сударыню сделаем, чтобы все, кто тебя раньше знали, диву давались и другим рассказывали про чудо чудное, диво дивное.

— А смогёшь? — теперь в голосе хозяйки определенно прослушивались нотки надежды.

— Определенно. После завтрака стану думать, каким образом лучше всего начать твое омолаживание. Хотя, скорее всего, сегодня вряд ли получится. Эти четыре курицы, что тут недавно верещали как резанные, вовсе не из бедных семей, поэтому не успокоятся, пока не вырвут из глотки у родаков заветные целковые. Так что скоро прискачут.

— Ладно, занимайся девками. Мужиков не лечи, посылай на… хотя, сама пошлю, куда надо. Всем скажем, что твой Дар токо баб касается, да и то в ограничено, ну разные уродства исправлять, омолодить с посредством мазей и примочек. Коль дом строить надумал, я не возражаю, действительно в моей избе тесновато нам. Может деньжат все-таки подкинуть?

— Я же сказал, бабушка, сам порешаю все финансовые вопросы.

— Хорошо, хорошо, Андрюшенька, не смею перечить, мущина решил, мущина сделает. Насчет университетов, что надумал? Никак по медицинской части обучаться желаешь?

— Возможно, но пока не уверен. Четыре года впереди, всё еще может поменяться самым кардинальным образом.

Засим с моей опекуншей расстались. Егоровна пошла в свой приемный покой, на лавке перед домом уже сидело несколько баб и мужиков. В ожидании приема щелкали семечки и что-то довольно громко обсуждали. Я же отправился во двор магическую «мышцу» качать, и девок с деньгами поджидать.

Насчет платежеспособности родителей пейзанок я не ошибся. Каждая принесла назначенную мной сумму. Лукерья с зажатым ы руке золотым червонцем примчалась первой. С нее и начал.

За два часа приготовил нужную мазь, затем изъял по волосу у каждой девушки и сделал вид, что с его помощью делаю индивидуальную привязку к конкретной личности. На самом деле привязка осуществлялась на основе ментального слепка, особенного для каждого живого существа. Фокус с волосом проделал с соответствующими комментариями, для наглядности и вящего запугивания туповатых девок, чтобы более не чудили и никому другому своей мазью пользоваться не разрешали.

Расстались практически добрыми друзьями. Девчонки унесли по плошке мази (с условием возврата посуды), оставив мне в общей сложности двадцать пять рублей. Осмотрев приличную горку серебряных монет с увенчивающим её золотым империалом, пожертвованным ради счастья любимой доченьки родителями Лукерьи, потер потные ладошки и ни с того, ни с сего провозгласил: