Хорошо. Люблю тихие ночи.

В следующие десять минут я расправился с остальными часовыми. Устав гарнизонной караульной службы до них, может, и доводили, но боевики явно пустили его на туалетную бумагу. Поразительная беспечность! Если патрули еще ходили по стенам, делая вид, что что-то там охраняют, то сидящие на вышках боевики тупо спали! Привыкли к изоляции? Или просто от природы были раздолбаями? Хотя, казалось бы, в современном мире, даже без учета новусов и функций, удаленность уже давно не является гарантией безопасности.

Кстати, почему это поместье вообще существует? Захар о нем знал, значит и командование Легиона знало. В курсе были и разного рода миротворцы, всякие там «ограниченные контингенты» сверхдержав. Снести базу Пирата ничего не стоило, даже без высадки спецназа — хватило бы одной ракеты с беспилотника. Не хотели? Имелись свои интересы? Или опасались задеть заложников, которые тут могли находиться?

Впрочем, мне-то сейчас какая разница? Я пока нейтрализовал только дюжину боевиков, то есть, примерно шестую часть сил противника. Надо ускоряться, а то так до рассвета можно провозиться!

Мелькнула подленькая мысль разделить ответственность — открыть ворота и впустить внутрь легионеров. Бандиты вряд ли способны оказать хоть сколько-нибудь эффективное сопротивление, так что, возможно, бойцы Захара даже никого не потеряют. И, наверное, это было бы справедливо, в конце концов — кому нужно золото Пирата? Но хорошенько подумав, я решил и дальше действовать один. Да, придется убить кучу людей (не уверен, правда, что афробоевики подходят под это определение), но зато все будет без лишнего шума и жестокости. Вина все равно будет на мне, вне зависимости, лично я сверну боевику шею или его застрелит легионер, которого я впущу. А вот эффективность снизится.

Иногда мне казалось, что я уже значительно больше функция, нежели человек. Рассматривать убийство нескольких десятков человек не с точки зрения морали, а лишь эффективности…

«Сосредоточься, Лях! Нашел время для рефлексии!»

Держась в тени построек, я быстро отыскал здание, которое не могло быть ничем иным, как казармой. Где-то же должны отдыхать свободные от дежурства боевики. Так и оказалось. Запах множества немытых тел, алкоголя и чего-то еще не определяемого, ударил по носу раскрытой ладонью едва я приоткрыл дверь. Ночное зрение сообщило о двух десятках двухъярусных кроватей, выстроившихся по обе стороны от не слишком широкого прохода. Никаких дневальных, естественно, не было и в помине, равно как и часового на входе — заходи, кто хочет, бери, что хочешь!

Миг спустя я сообразил, что не слышу дыхания. Проверяя свою догадку, я пробежался по казарме, прикладывая руку к шеям людей, и получил подтверждения — внутри были только мертвецы. Причем, уже окоченевшие мертвецы, значит отошли они часа два-три назад. И при этом я не нашел у них ран, огнестрельных или нанесенных холодным оружием. Боевиков отравили.

«Как интересно! Внутренние разборки?»

Не то чтобы я был расстроен, даже немного порадовался, что самому не пришлось делать грязную работу и резать людей во сне. Конфликт внутри сомалийских пиратов был мне только на руку. Но следовало быть осторожнее. База не спит, а лишь притворяется спящей.

«Двенадцать на стенах. Двадцать девять в тут, — мысленно прикинул я. — В сумме сорок один. Где могут быть остальные? В особняке?»

Я обнаружил их через минуту. У трехэтажного здания, как и ожидал. Только не все они были живыми. Чуть больше десятка лежало в виде трупов прямо у входа, еще столько же занимались переноской тел.

В чем суть разворачивающейся передо мной драмы, я пока понять не мог. На первый взгляд, мертвецы ничем не отличались от носильщиков: и те, и другие негры, все одеты по форме «номер восемь». И на первых, и на вторых была кровь, только у одних она была своя, а у других чужая.

Пока я наблюдал за тем, как живые сортируют мертвых, на крыльце появился новый персонаж. Толстый негр, такому только в американских комедиях играть. Однако одет он был не в безразмерную одежду, а в полевую форме, хорошо подогнанную по… ну скажем, по фигуре. На голове у этого субъекта красовался оранжевый берет, под брюхом на ремне висела пустая кобура, а в руках он держал пистолет и окровавленное мачете. Командир, без вариантов. Пират?

Он что-то хрипло прокаркал — я по интонации понял, что это приказ, но слов опять не разобрал. Большая часть носильщиков уже успела покончить с работой, но последняя пара остановилась рядом и бросила на землю свою ношу. Толстяк присел возле трупа и принялся аккуратно, чтобы не запачкать форму, рубить ему шею.

Носильщики смотрели на командира с неодобрением. Не по причине его варварского поведения, как я понял, а по отсутствию у вождя навыка. Потому что отделять голову от тела у него выходило не очень. Понадобилось восемь взмахов клинка, чтобы голова мертвеца откатилась в сторону.

Толстяк немного запыхался. Посидел, восстанавливая дыхание, потом схватил голову за волосы, поднял ее на уровень глаз и несколько раз плюнул на лицо. Засмеялся, сказал что-то вроде «а говорил ничего не скажешь!», бросил трофей на землю и пнул его ногой. После чего развернулся и вошел в дом.

На улице осталась только последняя пара носильщиков. Они подхватили обезглавленный труп, доволокли его до остальных и бросили. Потом один из них сходил за головой и с какой-то маньячной педантичностью положил ее рядом с телом. Второй что-то со смехом бросил ему, тот ответил пожатием плеч. После чего негры уселись на крыльцо перекурить, стащив автоматы. Выглядели они донельзя мирно. Как грузчики, которые только что раскидали фуру с мукой.

Я, кажется, понял, что тут произошло. Базу Пирата захватили конкуренты. Тоже, видать, прознали про золотишко и решили его прибрать к рукам. Времена сейчас непростые, а в эпоху перемен лучше быть богатым, чем бедным, так что все логично.

Они прибыли, как гости. Может даже с подарками или каким-то редким и ценным товаром на продажу. По случаю сделки хозяин устроил сабантуй, на котором его солдат отравили. Тех, кто в пьянке не участвовали, взяли в ножи. Потом пытали — по трупам видно, что умерли они не просто. Последним убили Пирата — это ему Толстяк отрубил голову.

Не то чтобы для меня это имело значение. Ясности добавило относительно возросшей численности боевиков на базе, а в остальном пофиг. Мне эти негры вообще даром не нужны, только ради ответной услуги от Захара и брожу по их базе. Кстати, надо заканчивать уже.

«Как там говорят? Грабь награбленное?»

Присевшие покурить боевики успели меня заметить. Но подняться и как-то отреагировать — нет. Один завалился набок, булькая разорванным горлом. Второй хрюкнул и обмяк, когда сломанные пинком ребра пробили ему сердце и легкие.

Не снижая скорости, я влетел в дом, наткнувшись еще на троих сомалийцев. Все они стояли ко мне спиной, разглядывая — я чуть не остановился от изумления — картину на стене! Причем, явно какую-то авангардную мазню — разноцветные полосы, засохшие капли и еще черт знает что. Негры, похоже, пытались ответить для себя на вопрос что это такое. Так и умерли в неведении.

Один начал разворачиваться, услышав с улицы посторонние звуки. Его я убил первым, ударив снизу верх в голову и сломав шею. Развернулся к оставшейся в живых парочке, которая синхронно среагировала на движение, и начала поднимать штурмовые винтовки. Отметил ужас в двух парах глаз, ударил двумя кулаками в горло.

«Пять. А было десять или даже больше».

Из гостиной, если можно так назвать большую комнату с двумя диванами и огромным телевизором на стене, имелось четыре выхода. Два — в левое и правое крыло особняка, коридор прямо и лестница наверх. Слева донесся вопросительный крик — кто-то услышал, как рухнули на пол три мертвых тела. Я бросился на голос и чуть не врезался в Толстяка. Хорошо хоть на мачете не напоролся, а ведь он его держал поднятым.

Глаза у негра полезли на лоб, губы-сосиски начали раскрываться, чтобы выдать вопль. Я легонько саданул его по горлу, заставив судорожно пытаться вдохнуть, а потом рубанул рукой по шее. Решил не убивать — командир же. Вдруг понадобится Захару? Пристроил обмякшую тушку у стены, забрал пистолет с тесаком и пошел убивать остальных.