Эти двигались в рассыпном строю — даже мне, постоянно наблюдающему за ними «небесным взором», было тяжело следить за диверсантами. Явно охотников туда набрали из тех, что зверя скрадывать умели и белок в глаз бить.

— Готовность. Расстояние до противника два с половиной ли, — отдал я приказ, и вестовые разбежались по подразделениям, сообщая младшим командирам информацию.

Те тотчас начали поднимать между строящимися осадными башнями штурмовые стрелковые стены и выкатывать на позиции скорпионы.

В полутора ли от наших позиций «диверсанты» вырезали часовых — ни один не вскрикнул. Я специально ставил на данный участок бывших беглецов из войска Гэ, которым не мог еще в полной мере доверять. Совсем убрать посты было нельзя, тогда бы враг понял, что его заманивают в ловушку.

Находящиеся в секретах, настоящие дозорные отступили назад.

«Всем. Дистанция один ли. Ждем», — уже «шепотом» передал я. Теперь функция передачи приказов легла на немногочисленных одаренных.

Первые диверсанты добрались до соседнего с моим гелеполиса. Его степень готовность была ниже, всего метров на двенадцать успели поднять, даже колеса не приделали. Затаились, всматриваясь в шагающие, будто ничего не происходит, патрули. Вот раздался первый крик — дозорные заметили лазутчиков. Тренькнул лук — моего солдата пришпилило прямо к доскам осадной башни.

— Тревога! — заорал другой.

Тут же его вопль подхватил второй, третий. Диверсанты ринулись темным потоком, стреляя на ходу из коротких охотничьих луков и размахивая вымазанными в саже мечами.

Несмотря на то, что все мои воины, стоящие в карауле возле гелеполисов, получили четкие команды при столкновении отходить и не лезть в рубку, некоторые все же замешкались и тут же были убиты. Другие, забыв все, что им говорили, сами полезли в драку. Но большая часть все же отступила.

Остатки охраны быстро вырезали. Одновременно с этим широкое основание башни щедро залили маслом, вспыхнула искра, и вот уже на дереве появились первые лепестки огня.

— Ваньсуй[1]! — тотчас заорали диверсанты.

Эхом за их спинами отозвался рев многотысячного войска.

— Гэ! — орали одни.

— Вперед! — вторили им другие.

Мои молчали. Резались с теми, кто уже вышел на их позиции, и ждали команды, спрятавшись за передвижными стрелковыми стенами.

Убедившись, что войска противника уже не повернут назад, я скомандовал, используя громовой голос:

— Начали!

— За Вэнь! — сразу же отозвались мои бойцы. — Ваньсуй!

Первая подожженная башня уже разгоралась, освещая пространство вокруг себя не хуже десятка факелов. Стали отчетливо видны воины Гэ, бегущие к моим замаскированным позициям. Десятки, сотни людей.

Мои же солдаты по всему фронту стали отбрасывать с передвижных стен маскировку. Арбалетчики, сидящие на галереях, выпрямились и начали стрелять по нападающим. Вскоре к ним присоединились скорпионы, выставленные за стенами буквально несколько часов назад.

Первые ряды наступающей армии выкосило в какие-то несколько секунд. Шокированные таким приемом бойцы вражеской армии попытались было сдать назад, но сказать это оказалось проще, чем сделать. Задние ряды напирали, не давая им и шагу продвинуться. Некоторых, я видел, буквально, как морской волной, тащил вперед напор их товарищей.

Диверсанты тем временем в бой не лезли. Они сновали среди башен, подпаливая все, до чего могли дотянуться. Многие из них нашли смерть от арбалетных болтов и тяжелых дротиков скорпионов, но кое-кто все еще оставался на ногах.

К моему гелеполису двинулся целый десяток. Я дал себя обнаружить, сделав башню главной мишенью. Поджигателей довольно быстро перебила охрана. Но вскоре и они были вынуждены подняться на пару этажей, так как основу осадной башни буквально затопила волна человеческих тел.

— Пора? — стараясь, чтобы в его голосе не звенел страх, спросил Ван Дин.

Он жутко нервничал, видя, как наше укрепление буквально окружено врагами. На нижних этажах вовсю рубились телохранители, не давая солдатам Гэ подняться выше. Я же уже несколько раз призывал «плащ» — снизу постреливали. Пока не прицельно, но дай им время…

— Пусть хорошенько втянутся, — отозвался я.

Мне и самому было не по себе — обычно-то полководцы не лезли на передовую, разве что нужно было вдохновить дрогнувших бойцов. Но мой план, к сожалению, предполагал именно личное присутствие. Враг должен был видеть ненавистного Стратега и кидать в бой все, чтобы его уничтожить. Ценой любых потерь.

Напор воинов Гэ был силен. Вскоре они уже смогли оттеснить моих солдат от первого ряда передвижных стен, перебрались через них и… уткнулись в четыре терции. Центральная — Фениксы — тут же выплюнула в лица атакующим залп из сотни огненных копий. Когда дым рассеялся, центр противника уже драпал со всех ног.

— А хорошо вышло! — бросил я Ваньке.

Ординарец, как завороженный, глядел на клубы поднимающегося вверх дыма и не слышал моих слов. Мы с ним вместе присутствовали на испытаниях «огненных копий», он уже видел их в действии, но никогда еще не наблюдал их применения против людей.

Эффект от всего одного слитного залпа действительно превзошел все мои даже самые смелые ожидания. Ни один выстрел не пропал зря. На таком расстоянии и против настолько плотного строя врагов этого не получилось бы сделать, даже если бы Фениксы захотели. Атакующие же, получив в лицо заряд дроби, наверное, вернее было бы называть ее шрапнелью, потеряли в один миг не менее двухсот человек.

Остальные, видя, как невидимая, но очень громкая смерть, скосила их товарищей, не смогли удержать страх в узде и бросились бежать. На этот раз их не остановили даже напирающие сзади.

На остальных участках фронта рубка не прекращалась. Другие терции не получили чудо-оружия (секретность же, да и мало его было) и просто сдерживали напор врага, разя его копьями и осыпая арбалетными болтами и стрелами. Глубина строя позволяла им прочно стоять в обороне, тогда у атакующих запал довольно быстро иссяк.

— Вот теперь пора, — решил я и отдал приказ расположенным в тылу аркбаллистам открывать огонь.

С задержкой почти в половину минуты — пока одаренный оббежал всех командиров расчетов, передавая приказ, — первые пристрелочные копья легли в середину скопища врагов по всему фронту. Их тоже метали с грузом, но вместо пороха глиняные горшки были наполнены маслом.

Фурора они не произвели — кого-то убили, кого-то ранили, кого-то маслом забрызгали — будни войны. Но вот второй залп, пусть не слаженный, как выстрел из сотни огненных копий, буквально разметал порядки врага.

Горшки приходилось лепить продолговатыми, привязывать к древку копий таким образом, чтобы они не разбились при падении и не оторвались от удара. Однако даже при этих ухищрениях часть снарядов не взорвалась — нужно было дорабатывать технологию.

Но и тех, у которых фитиль догорел, после того как копье вонзилось в землю (или человеческое тело), а узкий горшок не разбился, хватило на то, чтобы посеять в рядах воинов Гэ настоящую панику.

Слишком много для одной ночи — жалящий огонь скорпионов, залп копий яростного огня, и, наконец, падающая с неба грохочущая смерть. Не к этому готовили вчерашних земледельцев и ремесленников, не к этому.

Третий рой тяжелых копий с пороховыми зарядами упал чуть дальше. Вновь грянули взрывы, повалил густой вонючий дым, а в некоторых местах загорелось ранее пролитое масло. И вот тогда-то и началось повальное бегство. На передние ряды давили терции, в середине творился настоящий ад, а в задних — непонимание.

Воины врага, стоящие ближе всех к терциям, слишком поздно поняли, что позади них уже нет напора, и были буквально смяты катком наступления. Вернув себе позиции со скорпионами, расчеты тут же принялись осыпать бегущих солдат Гэ тяжелыми дротиками.

— Нам нужно уходить, господин!

Увлеченно наблюдая за тем, как драпает враг, я не сразу обратил внимание на изменившийся голос Ваньки. Откуда такая паника, мы же победили? Сейчас мои терции ворвутся в лагерь на плечах бегущих воинов, с запада туда же обрушится Прапор со второй половиной пехоты. К утру от войска Гэ останутся лишь воспоминания. И сотни мелких отрядов, пробирающихся лесами и горами в свои родные селения.