* * *
– Тебя давно не было… – Скарг сидел на куче мусора и выглядел одновременно жутко и комично. Поросший волосами, грязный и в лохмотьях. Да, он давно не занимался своим внешним видом, и сильно походил на бомжа-великана.
А еще в помещении сильно воняло. Что-то протухло, Михаилу был знаком этот запах, так пах разлагающийся человек. Глядя на одичавшего древнего, Росс сказал:
– Мы не в реальности, если ты не забыл. Все происходящее рисует твой поврежденный разум. Стоит тебе захотеть и будет чистота и порядок.
– Тебя давно не было… – повторил древний. – Спать столь долго нельзя… Получается, что ты не спал…
– Я не спал, ты прав. На самом деле меня вообще не было в твоем разуме. И ты опять забыл, я ведь запретил тебе спать.
– Нет, я ничего не забыл. И я не спал. Я все помню. Тебя не было три года. У меня есть часы. И у меня было где делать записи. Посмотри на потолок!
Михаил посмотрел и увидел, что белая поверхность потолка имела большое количество царапин. Для удобства счета все они были размещены столбиком. Чтобы сосчитать количество прошедших дней потребовалось совсем немного времени. Их было одна тысяча сто двадцать три. Число внушительное, а это значило, что случилось нечто незапланированное.
– Три года, говоришь? – Росс принялся осторожно прохаживаться по помещению и думать вслух: – Это не должно было происходить именно так, но раз случилось, то отрицанием мы заниматься не будем. В реальности сейчас идет всего лишь двадцать второй день. Да, Скарг, ты прибыл на остров двадцать два дня назад, не нужно так удивляться, я не обманываю тебя. Этот странный феномен никогда не случался прежде, мне с ним точно не доводилось встречаться. Время здесь и в реальности течет по разному. И это хорошо, можно думать и гадать сколько угодно, тут проходят дни, а там, в реальности, всего лишь минуты. Но есть и еще что-то, на меня в данный момент наваливается что-то тяжелое, мой мозг словно отравляют ядом, сознание понемногу уплывает. Мне срочно нужно выйти в реальность и попробовать разобраться во всём именно там…
– Я не могу! Не могу больше находиться в этом проклятом месте! Схожу с ума! Слышишь меня, Росс? Я не в себе! – Скарг начал вставать, мусор с его одежды посыпался на пол непрерывным потоком. Некоторые субстанции, происхождения непонятного и наверняка дурно пахнущие, не падали, а оставались прилипшими к древнему человеку. Михаила все это навело на одну мысль. Восстановление мозга шло слишком медленно не по причине плохой регенерации, а по причине накопления в уже восстановленных частях вредных токсинов. Таких, от которых тело было не способно избавиться самостоятельно. Нужно было срочно выйти в реальность. Ошибки требовали скорейшего исправления. Эти токсины, они уничтожали не только Скарга, но даже и на него, Росса, были способны влиять. А ведь он здесь был пришельцем и у него имелось своё, полностью здоровое тело…
Погружение в разум древнего имело свои минусы, присутствовать в реальности Михаил не мог. А значит и не мог контролировать всё, что там происходило в его отсутствии. Учитывая, что они находились на ледяном материке, проблем было не так много. А точнее всего одна – урлоок. Росс давно освободил его и пообещал себе, что новых вмешательств в разум мутанта делать не будет. Покорство, хотела этого или нет эта переросшая «псина», отныне должно было осуществляться другими методами. Не мощью разума, а силой физической. Никаких «пряников», а только кнут и много боли…
Мутант, еще пока что не сломленный физически, не покоряющийся морально по собственной воле, и поэтому не оставляющий попыток свалить на материк, в целях безопасности был заперт в ледяную тюрьму, которую Михаил устроил на глубине пары сотен метров, приспособив под нее одну из многочисленных трещин, имевшихся во льдах.
Урлоок по характеру был зверем упрямым, ледяную преграду крушил не прекращая, но освободиться быстро был не в состоянии. На то, чтобы выйти из заточения, ему требовалось пять-семь часов, и поэтому именно таким был интервал обновления ледяной тюрьмы. Каждый раз, когда зверь был готов выбраться на поверхность, Росс вмешивался и помещал его в новую, заранее подготовленную трещину. А затем устраивал обрушение, тем самым погребая пленника заживо.
Такой метод пленения работал уже несколько дней и у человека, а так же и у зверя, успел выработаться некий автоматизм. Один упрямо создавал тюрьмы, а другой упрямо выбирался из них. Сдаваться пока что не хотел никто…
Тело Скарга, подключенное к питательному комбайну, виделось Михаилу как сборище цветных нитей и элементов. Скелет отображался серым и с ним все было в порядке. С мышцами и сухожильями дела обстояли чуть хуже, но тоже не так плохо, они светились голубым и желтым. Внутренние органы были всех цветов радуги и без конца мерцали, изменяя цвет по лишь им известному алгоритму. Все это, так или иначе, было в нормальном состоянии и если бы древний человек очнулся, то он бы легко восстановился за несколько часов. Но нет, очнуться он не мог. И причиной тому был светящийся черным мозг. Лишь небольшая сфера в его середине мерцала бледно розовым, но вся так же была пронизана черными нитями и какими-то такими же черными точками, двигавшимися медленно, будто замерзающие насекомые. Именно эти нити и точки были той самой причиной, по которой организм древнего не мог восстановить сам себя.
Росс заговорил с пустой:
– Все оказалось проще. Просто я как обычно всё усложнил. Это отрава в твоих мозгах, Скарг, увы её можно убрать лишь вручную…
Инструментом был телекинез. Будто дирижёр Михаил принялся рвать черные нити на кусочки, а затем выгонять их из живой части мозга в мертвую. Живое – розового цвета – медленно и осторожно стало освобождаться от поражающей его черноты.
Чернота, которую можно было смело назвать мертвечиной, не хотела сдаваться, но хирург, который умел видеть неисправности организма без рентгена, а оперировать без скальпеля, был упрям и имел одну хорошую привычку – всегда доводил начатое до конца. И в этом нелегком деле он себе не изменил, по прошествию нескольких часов мозг древнего по имени Скарг был полностью очищен. А затем, почти сразу же, заработала его безупречная регенерация.
– Утомился, однако, – устало сказал Михаил, когда закончил работу, которая отняла почти все его силы. Приступая к ней, он не думал, что на это уйдет столько ресурсов.
И главнейший ресурс – время, которого прошло слишком много – создал серьезную проблему. Урлоок, зараза такая, почти сломал ледяную тюрьму и в ближайший час обещал вновь стать свободным. И его требовалось срочно остановить, потому что слабость Росса он уже почувствовал. И спешил найти его и убить.
– Как-то все не по сценарию складывается… Надо исправлять недочеты, или все может совсем через одно место пойти… Да, Скарг?
Древний, состояние которого улучшалось прямо на глазах, не ответил. В сознание он еще не пришёл. И поэтому Росс решил поговорить с ним там, в глубинах подсознания. В реальности, которую разум Скарга создал для того, чтобы выжить.
Бардака и грязи больше не было. И тюрьмы, как ограничивающего элемента, так же не стало. Скарг сидел на берегу моря и любовался бушующим штормом. Стихия, вероятнее всего, в данный момент была отображением его настроения. Михаил, глядя не все это, окончательно убедился, что сделал всё правильно, и сказал:
– Я вылечил тебя, Скарг. Дальше сам, ты отлично регенерируешь.
– Я погибал. Погибал беспомощно. Ты использовал меня как батарейку. Скажи мне, Росс, доводилось ли тебе быть батарейкой? И не простой, нет, а беспомощной, связанной силой чужого разума по рукам и ногам. Я вот был в такой ситуации. А ты?
Песка на пляже не было, лишь только камни. Грубые, все темных цветов, холодные и мокрые. Сидеть на таких не хотелось, и поэтому Михаил остался стоять. И после недолгой паузы ответил:
– Да, доводилось. Я был на твоем месте, а ты был на моем. Показать?
Скарг молчал довольно долго. Искал в памяти, в ее многочисленных вариациях, подтверждение услышанного. А отыскав, тихо ответил:
