Укладывая многочисленное имущество в кузов пикапа, я только улыбнулся. Увидев, что товарищу нужно услышать хоть какой-то ответ, сказал:

– Рагхар ушёл не из-за меня. И Скарг тоже не по моей вине нас покинул. Первый обижен на саму суть своего существования, а второму не терпится найти доказательства какой-то теории, которую он сам же и вывел. Ни с одним из них наши пути в данный момент не пересекаются. Снова сами по себе, Вить.

– А как же твой дед, передумал его спасать? – товарищ схватил котелок и тут же его бросил. Увидев, какими стали ладони, он выдал порцию мата и принялся оттирать их при помощи грязной тряпки.

– У нас есть большой моток плёнки, заверни его в неё, так будет проще, остальные вещи копотью не замараются, – сказал я, и только после этого ответил на вопрос. – Мой дед всё там же, в тюрьме Основы, и выбраться самостоятельно он не может. Мы так же не в силах ему помочь, это известный факт. Помочь может лишь Скарг, наш неожиданный союзник с не совсем известными намереньями. Если он найдёт способ вытащить старшего Росса, то мы ему поможем это сделать. А пока что будем просто ждать, иного выхода у нас нет.

– Ждать чего? – спросил Витя, заматывая котелок, наверное, уже десятым слоем плёнки. – У моря погоды? Или просто чудес?

– Ждать, когда очнётся дядя Вова. Младший Росс в борьбе с Основой пригодится нам не меньше старшего. Я нутром чувствую, что до чего-то масштабного осталось не так уж и много времени. Не знаю, сколько ещё мирной жизни Основа позволит нам, но, думаю, что нескольких лет в запасе у нас точно нет. Скоро, очень скоро, в обоих мирах начнут случатся масштабные изменения. И меняться всё будет ни в лучшую сторону, к сожалению.

Швырнув котелок в кузов пикапа вместе с рулоном плёнки, Витя недовольно прошипел:

– Свой пессимизм себе в одно место засунь, Ермак! И Основу туда же отправь, ей там самое место! А мне, будь добр, расскажи, что мы будем делать ближайшие сто дней, пока твой дядя в норму не вернётся.

– Не знаю, Вить, честно не знаю… – Я присел на поросший мягким мхом валун и уставился на вечернее небо. – У меня даже планов, хотя бы маломальских, на грядущие сто дней нет. Думаю, что нам пора бы наведаться в одно место, где меня, надеюсь на это, всё ещё ждут…

– Ха-ха, Ермак, ты что, к своей беременной собрался? Если она всё ещё не нашла себе мужика, то это можно будет назвать чудом! Но я уверен, что там уже давно какой-нибудь любитель поболтать не только языком нарисовался. Но попытка не пытка, вдруг реально любит и ждёт, тебя ведь не так давно нет дома, всего около года… Ой, чуть не забыл спросить про подружек, у твоей Машки есть они? Мне бы одну, брюнеточку-стройняшечку, с мордашкой симпатичной…

Метко брошенный камень угодил Вите в лоб. Потирая ушибленное место, он выругался:

– Гад ты, Никита, помечтать не дашь! Сам-то, небось, только и делаешь, что молишься о Машке своей, всё надеешься, что не загуляла она…

– Уверен, что не загуляла, Вить. Она не такая, как все. Помяни моё…

– Вот не надо сейчас этого, Ермак! – товарищ, подойдя очень близко, погрозил мне пальцем. – Такая, не такая, я хоть и не ты, но дерьма насмотрелся тоже не мало в жизни. Мы ведь оба знаем с тобой, какова природа человека, и эта природа в этом мире только усиливается. Здесь жизнь идёт быстрее, по покойникам меньше слёз льют, любимых быстро из головы выкидывают, место жительства не задумываюсь меняют. Ух, Ермак, взбесил ты меня! В общем так, приедем туда, на место, которое ты домом называешь, и уже разберёмся, реально там твой дом, или ошибка. И больше ни единого разу мы с тобой, Никита, эту тему до конца путешествия не поднимаем! Договорились?

Я кивнул и тихо сказал:

– Договорились…

– Ну вот и славно! – Витя, кивнув на машину, спросил: – Что, прямо сейчас двигаем? Авось до полуночи к ближайшему поселению людей доберёмся, если повезёт, там и заночуем.

– Может и доберёмся, дорогу ведь знаем. – Встав, я поковылял к машине.

Товарищ, забравшись в салон пикапа и дождавшись, когда сяду я, похлопал меня по плечу и радостно заговорил:

– Не знаю, как ты, Никита, а я очень рад принятому решению. Соскучился по спокойствию, пожить где-то среди людей очень хочется. Эх, пущусь, похоже, скоро во все тяжкие. Из золота сектантов мне ведь приличная часть полагается. Богат же! Уже представляю роскошную жизнь, она ждёт меня, я жду её…

– И эта дыра, как там её название…. Заксунь… ай, пофиг! Эта дыра, Ермак, и есть твой дом? – спросил Витя, поедая солёные фисташки, за которые он отвалил в городе Светлом целое золотое колечко.

– Посёлок называется Заксенхаузен, – в который раз за месяц, проведённый в дороге домой, напомнил я. – Зак-сен-хау-зен!

– Да хоть каждые пять минут напоминай, Ник, не запомню, просто не желает откладываться в моей голове это слово. Я, доведись мне быть на месте старосты посёлка, название бы сменил. Что-то попроще, а не это непонятное немецкое хрен знает что. Кстати, Ермак, а в какую честь такое название-то?

– В честь нацистского концентрационного лагеря. Фашист, сбежавший в этот мир от наказания, основал этот посёлок и, скучая по родине, дал ему название места, в котором работал во времена, когда нацистская Германия ещё не была повержена Советским народом. В пятидесятые годы СССР активно перебрасывала свои отряды в этот мир и это место некоторое время являлось подобием концентрационного лагеря, тут содержалось несколько тысяч человек. Но продолжалось это, к счастью, не долго. Мой дед, Михаил Росс, пришёл сюда в компании других, таких же, как он, и устроил немцам локальный геноцид. Большего про это место мне, к сожалению, не известно. А хотелось бы знать, очень хотелось.

– Ну прикольно, что ещё сказать?! Но вот в одном ты, Ермак, ошибся!

– И в чём же?

– В победе Советского народа над фашистской Германией. Не только СССР с немцами воевал, ещё Англия и США с ними бились. Их, если объединить всех союзников, не надо забывать. Вместе взятые вклад в победу не меньше СССР внесли!

– А орать то зачем? – улыбнулся я. – Можно и обычным тоном говорить. Смею поинтересоваться, где же ты столь интересной информацией обзавёлся, Вить?

– Когда на земле был, один исторический канал смотрел в нете на ютубе постоянно. Там парняга умный его вёл, на второй мировой войне помешанный. Он всё подробно разобрал многократно и доказал, что вклад в победу СССР очень сильно преувеличен. Не будь союзников, союз бы и месяца не простоял. Хах, Ермак, по твоему недовольному лицу вижу, что сейчас ты либо наваляешь мне, либо попытаешься переубедить!

– Переубедить тебя не будет большой проблемой, – сказал я, остановив машину. Мы не доехали до указателя с названием посёлка всего метров сто.

– Не будет, говоришь? Ну давай, я жду, переубеждай!

– Витя, начнём с простейшего, не подскажешь, какая из стран пострадала во второй Мировой войне больше всех и практически наполовину представляла из себя руины?

– Я ждал этого, Никита. Это твой единственный довод, да? Советский союз пострадал больше всех, не поспоришь, но лишь по той причине, что был основным плацдармом для ведения войны. Но мы забываем его величину. Если взять в пропорции, то картина будет иной и получается, что больше всего досталось кому, а? Вот не поверишь, Японии! Её, если ты не помнишь, ядерными бомбами закидали.

– Япония была агрессором, – напомнил я.

– Все когда-то ошибаются! – парировал Витя.

– Удивительно… – это был мой максимум, большего я был не способен сказать.

– Один ноль в мою пользу, Ник! – воскликнул Витя, ткнув меня в плечо кулаком. – Каков будет следующий довод? Скажешь про потери? Так я опережу тебя, мне известно, что Союз потерял почти три десятка миллионов, а главные союзники, США и Британия, не потеряли и миллиона. Что скажешь на это, Ермак? Или может лучше я выскажусь, чтобы тебе потом и говорить не пришлось, как такой вариант?

– Ну говори… – пробормотал я.