Стрелы полетели одна за другой и каждая в цель. Лесовики начали отстреливаться. Вольг, перемещающийся словно бесплотная тень, только усмехнулся – это его бой и когда он закончится, решать только ему.

- Как же красиво он движется! – воскликнул я, наблюдая за боем со стороны. – Каждый раз словно угадывает, куда стреляют лесовики. Да, варяг минимум сотни таких дурачков стоит. Это не в беспомощных зайчат стрелять. Сотник княжий бой даёт! Берегитесь!

- Соглашусь, - отозвался Второй. – Предок хорош!

Трофейные стрелы кончились и опустевший тул с луком упали на землю. Сабля в правой руке и меч в левой. Железный веер закрутился, отбивая стрелы лесовиков. Вольг закричал «Перун!» и бросился на врагов. Просто побежал прямо, потому что лесовики повсюду.

Несколько стрел ударили в спину. Первые попадания, но Вольг их будто и не заметил. Кольчуга уберегла. Не пробить её охотничьим срезом. Бронебойная стрела нужна, а их у лесовиков, видимо, нет.

Предок стал смертью-вихрем. Лесовики налетали на него живой волной, вооружённые кто чем, и откатывались, оставляя мёртвых и умирающих сородичей.

- Зажмут… - огорчённо сказал я, видя сжимающееся кольцо лесовиков вокруг предка. – Слишком много.

- Не зажмут, - отмахнулся Второй. – Куда им с варягом тягаться. Эти совсем никчёмные. Всех мало-мальски достойных ещё в первом бою положили. Тут молодёжь да старики в основном.

Сложно понять, какого возраста лесовики, но я поверил. Ещё память предка подсказала: будь он не один, а хотя бы с четвёркой лучших бойцов – выстояли бы против смердов. В одиночку не выстоять. Совсем немного потерпеть осталось, а потом в Ирий.

Лесовики, оказалось, не столь глупые, как я думал. Потеряв почти пол сотни сородичей, они решили отступить. Волна откатилась от варяга-предка и растворилась в темноте. Остались только крики и стоны раненых.

Вольг, победоносно вскинув руки с оружием, закричал «Перун, я иду!» и в него полетели стрелы. Много стрел. Основная масса ударила в тело и ноги, но одна всё-таки нашла незащищённый шлемом глаз.

- Ну вот и всё, - успел сказать я и воспоминание предка оборвалось.

На его смену пришла комната моей Земной квартиры. Снова в креслах со Вторым сидим.

- Обратно выбросило, - сказал он, озадаченно почёсывая подбородок. – Странно…

Я, вскочив с кресла, воскликнул:

- Пофиг! Главное, не взяли предка лесовики живьём! Ух, как он дрался! Хочу к предку нурману в память! Поехали, Второй! Как же там интересно…

Стоило захотеть и новое воспоминание приняло меня…

*** Оставлю маленькое примечание, так как фрагмент сильно уходит во времена Княжьей Руси. Первое правило - я автор и я так помню. Нурманы, они же Норманны, но именно первым словом их звали на Руси. Так же такие моменты, как “в деснице сабля, а в шуйце меч” намеренно написаны нашими словами, потому что многие даже не знают, что десница - правая рука, а шуйца - левая. Просто полагаемся на восприятие Ермакова - выходца из 21 века. Ну и Константинополь, конечно же. Можно было Царьградом обозвать. А можно и вообще Стамбулом)))

Так что, прежде чем кидать тапками, думаем - а правильно ли то, что утверждаешь именно ты. Я не кричу с двумя поднятыми руками, что всё написанное мной - правда. Это ведь боевое фэнтези, если на жанр полагаться).

Воспоминание Владимира Росса, единственного родственника, которого удалось увидеть живым – вот куда меня забросило на этот раз. Лет на тридцать пять назад закинуло, как минимум. Может, чуть меньше.

- Вовка, - улыбнулся Второй. – Шестнадцать лет ему здесь. Кстати, мама и отец в это время уже вместе. Ждут ребёнка. Я про Людмилу Росс и Андрея Ермакова говорю.

- Их можно увидеть? – тут же спросил я. Мама для меня – тайна. Хочу до безумия узнать, какой была она. Увидеть её живой и здоровой. Весёлой, влюблённой в отца. Счастливой!

- Нет, - ответил Второй. – Они сейчас далеко. Не то воспоминание. И не нужно тебе их видеть. Не вороши прошлое…

Вовка одет в потрёпанную афганку и сам выглядит не лучше. Видимо, совсем недавно побывал в передряге. Синяки под глазами от недосыпа. Царапины на щеках и шее глубокие, но уже покрывшиеся коркой. Волосы на затылке слеплены кровавым сгустком. Руки изодраны в кровь, словно по стеклу полз. На аппетит повреждения, впрочем, не влияют. Уплетает Вовка жареное мясо с овощами так, словно был в голоде дня три. Бегающие по полу землянки тараканы, размером со спичечный коробок, его не смущают. Особо прытких, пытающихся забраться под одежду, он просто отщёлкивает сильными и резкими щелбанами.

- Досталось Вовке, - пробормотал я, закончив его разглядывать. – Прояснишь картину, где его так потрепало?

- Не вижу смысла, - отозвался Второй, изучающий минимализм землянки. – Скоро он сам всё расскажет.

Землянка не большая, но сделана добротно, если не учитывать тараканов, которых кишмя кишит. На две нары, имеющихся у стен, они не лезут. Скорее всего, боятся травы, которой обсыпано пространство под ними. В потолке имеются три дыры, через которые проникает свет. Его достаточно, чтобы не напрягать глаза. В углу, под грудой тряпья, прячется увесистый ящик. Что в нём лежит - не узнать. Память младшего Росса не сохранила об этом информации. Наверное, там оружие. Вот если бы Вовка открыл сундук, то информация бы записалась в память. Но, видимо, не открывал.

Закрывающий вход в землянку полог откинулся. Человек, одетый в новенькую афганку, вошёл и остановился напротив младшего Росса. У меня отвисла челюсть. Столь удивительно сходство, что даже не верится.

- Блин… - я впал в ступор. – Михаил Росс… верно?

Второй кивнул.

- Он же моя копия… Точнее, я - его копия.

- Так и есть, - согласился Второй. – Отцовского в тебе всё же немного имеется. К примеру, глаза. Взгляд, если правильнее. Но внешность чисто дедовская. За исключением, что дед Миша был малость повыше, значительно шире и во много раз злее. Не забывай про взгляд. Ты то добряк у нас, по сравнению с ним. И я вместе с тобой, потому что мы одно целое.

Старшему Россу, Михаилу, в этом фрагменте памяти его сына, Владимира, сорок с чем-то лет. «Сорок три» - вежливо подсказала память. Похожи мы с ним так сильно, что и не верится. Да, дед и вправду выше сантиметров на пять, шире в плечах и тяжелее, но последнее скорее возрастное. Может и я таким в сорок три буду, за исключением роста. Седины в волосах деда немного, но зато злобы и тоски во взгляде – немерено. Так смотрит матёрый волк одиночка. Одними глазами говорит – не дамся, чтобы не произошло. И никогда не сдамся. Такие люди, как дед, знают, что такое принципы и никогда им не изменяют. Цель и её достижение – самое главное. И не важно, какие средства на это потребуются. Ерунда, если потребуется отдать жизнь ради цели.

- Мыслишь правильно, - сказал Второй. – Дед, он тот ещё эгоист. Боюсь, что ты можешь возненавидеть его, если будешь слишком много просматривать память Владимира Росса. Залезешь в память матери – возненавидишь наверняка.

Нависнув над сыном, Михаил Росс спросил:

- Ты поел?

- Да, пап, я поел. – Вовка положил ложку в тарелку и осторожно посмотрел на возвышающегося над ним словно гора отца. По глазам побежали слёзы. Он прошептал: - Пап, мама… я попытался найти её… она… она могла погибнуть… Мейзер сказал…

- Я ставил перед тобой такую задачу? – спокойным, но таким ледяным, пробирающим до мурашек, голосом спросил старший Росс.

- Пап… ну как же так… - начал оправдываться Вовка, опустив взгляд на маленький столик. – Это же моя мама… я не мог не попытаться…

Михаил тихо попросил:

- Встань, сын, и посмотри мне в глаза.

Вовка устало поднялся с ящика, на котором сидел. Посмотреть на отца стоило ему неимоверных усилий. Слёзы потекли ещё сильнее.

- Повторяю вопрос: сын, я ставил тебе задачу найти мать?

- Нет, пап… - сумел прошептать Вовка. И совсем неслышно добавил: - Это моя мама. Я не мог не попытаться.