— Что вы там делали, Никита? — спросил Андрюха.

— Где? — тут же ответил вопросом я. Мысли не читаю, поэтому ответить «что» и «где» мы делали не способен. Последние минут сорок Боков молчал, а сейчас вдруг надумал поговорить.

Мы идём. Темп средний. Температура выше плюс пятнадцати. Снег почти растаял. Вода везде и её неимоверное количество. Ручьи превратились в грязные и опасные бурлящие реки. Угрх постоянно меняет маршрут, потому что некоторые участки для прохождения стал недоступными. Молчаливый хребет, вырастающий впереди, с его величественными вершинами, стал немного ближе. Мы в прехребтовье, как выразился мишка. Ну или почти в нём. Плато осталось позади. То место, где идём, полноценными горами не назвать. В сравнении с хребтом — горочки.

— Я про Сирию спросил, Никита. — Боков снова удивил. Ответил после пяти минут молчания. — Что вы там делали, в этой Сирии? Я в этом мире давно и конфликт тот не застал. Так, по слухам только. Особо не интересовался. С Аль-Каидой вы там воевали, или с Талибаном?

— С этими тоже повоевали, — ответил я. — Но основной противник был ИГИЛ (террористическая организация Исламское Государство. Запрещена в России).

— Кто начал войну? Сирийцы? Или наши? Или там всё непонятно? — Андрюха пожал плечами. Не силён он в новейшей истории. В этом мире, как погляжу, она не в почёте. Некогда людям историей прежнего мира интересоваться.

— Гражданская война там. Началась ещё до нас. Мы прилетели поддерживать режим Башара Асада, действующего президента Сирии. Там всё непонятно — самое подходящее выражение. В Сирию лезут все, кому не лень. Мы в их числе.

— Я тебя понял. — Андрюха принялся разминать кисти. — Сирия — типичная восточная задница. Как и Афганистан, Ирак, Иран и другие. Люди хотят демократии и под бравые лозунги встают раком. Моё личное мнение — худой мир лучше войны. Хоть и не был я на войне. Не довелось. Жизнь проходила с оружием в руках, но с редким его применением. Профессия, скажу тебе, тоже не сахар. Пару ранений профессия принесла. В отличии от вас, военных, мы во врага стрелять права не имели, за исключением редких случаев. В следственном комитете я работал, если ты не знал. Работал, пока не залез туда, куда не стоило. На клубок змей нарвался и только чудом был не укушен. Итог ты знаешь: я в этом мире.

Угрх остановился и скомандовал:

— Короткий привал.

Я быстро нашёл удобный камешек, постелил на него обрезок шкуры и сев на него, с блаженством вытянул и расслабил ноги.

— Скорость передвижения упала, — сказал медведь и полез в рюкзак. — Вы сильно устали. Не замечаете, что идёте медленнее. Люди слабые. Попробую исправить ситуацию.

Угрх достал три тёмно-зелёные круглые пластинки размером с пятирублёвую монету и раздал их нам. Пластинка сделана из высушенных и тщательно спрессованных трав.

— Сил вам эти пластинки не сильно добавят, но неприятные ощущения снимут. — Медведь вернул свой огромный рюкзак на ещё более огромные плечи. — Усталости не будет. Организм начнёт работать на износ. Темп увеличиваем до максимально возможного. Закидываем допинг и пошли.

Возражать не было смысла. Мы продолжили идти. Травяная пластинка радует ароматом различных трав. Усталость из тела улетучилась минуты через три. Ускорились почти вдвое и порой, чтобы поспеть за медведем, приходится переходить на лёгкий бег. Загонит он нас. До смерти загонит. Куда мы так спешим?

— Задрал меня этот мишка! — Андрюха бросил взгляд на взбирающегося по крутому склону медведя. — Ни минуты покоя!

Угрх ушёл в отрыв. Метров на сто с лишним обогнал нас. Склон, по которому медленно взбираемся, сильно осыпается. Камни постоянно выскакивают из-под ног и улетают вниз. Преодолели меньше половины. Ещё почти пол километра карабкаться. Хорошо, что снег сошёл и всё успело высохнуть. Солнце палит нещадно. Погода переменилась резко. Удивительно резко. Скоро начнёт темнеть.

— Терпи. — Стараюсь не говорить. Хоть усталость и не чувствуется, но силы нужно беречь. И особенно нужно старательно контролировать дыхание.

Стенли молча взбирается следом за нами. Постоянно опасаюсь за него. Камнепад мы устроили нешуточный. Прибьёт ненароком.

Двадцать с небольшим минут и мы на вершине. На левом ботинке не хватает куска подошвы. Оторвал на остром камне. Обувь нужно беречь. Запасной нет.

— Не садиться! — сказал Угрх и зарычал.

— Да заткнись ты! — Андрюха показал медведю средний палец и несколько раз глубоко вздохнул. — Ты меня достал! Понимаешь это, хорёк-переросток? Мы люди! Мы устали! Дай нам отдых!

Угрх посмотрел на меня и раздражённо сказал:

— Погоня близко. Я это чувствую. Переубеди его.

Я покачал головой. Не хочется мне переубеждать Бокова. Хочется посидеть, а лучше полежать. Тело хоть и не болит, но кажется каким-то деревянным. Резкие движения получаются плавными. Мы устали. Сильно устали. И плевать, что за нами идёт погоня. Позиция хорошая. Надо — примем бой. С этой высоты выкурить нас будет проблематично. Слишком проблематично.

— Нам нужно найти хорошую позицию и готовится к бою, — сказал Андрюха. — Для тебя, Угрх, у нас есть оружие. То, что умеешь стрелять, ты нам показал, убив зайца-переростка. В три ствола и при наличии хорошей позиции мы можем сдерживать довольно крупный отряд. Патронов навалом. Оружия тоже. Как такой вариант?

Медведь посмотрел по сторонам и ответил:

— Я не умею воевать по-вашему. Стрелять могу, но не как вы. Здесь мои навыки почти бесполезны. Другое дело — пещеры. Там я буду полезен и абсолютно бесшумен. Именно поэтому я хочу принять бой в пещере, а не на открытой местности.

Со всех сторон нас окружают горы. Сами мы тоже на горе, но не на слишком высокой. Ущелий поблизости нет. Всё просматривается просто отлично на километр с лишним. Незамеченным не подобраться. Позиция у нас хорошая. Не побоюсь слова — прекрасная!

— Угрх, мы не дойдём до пещер без отдыха. — Я показал в ту сторону, откуда пришли. — Если погоня настигнет нас на спуске, то будет плохо. Эта высота для ведения войны подходит. За три-пять часов лучше точно не найти.

— Хочешь прямо здесь бой принять? — удивился Андрюха. — Тебя не пугает открытая местность?

Я покачал головой:

— Мы всё видим и всё слышим. Меня может напугать закрытая местность. Всякие ущелья, тропы, склоны. Тут, на вершине горы, мне спокойно.

— А если у них есть гранатомёты? — Андрюха жестами показал попадание гранаты в человека. — Как такой вариант?

— Отличный вариант, — ответил я. — Главное, что у них нет авиации. Гранатомёты не самое страшное. Мы на горе, а значит в плюсе. С горы стрелять проще, чем в гору. Намного проще.

— Три часа, и мы будем в хорошем месте. — Угрх показал в сторону хребта, до которого пытаемся дойти. — Там хорошая позиция. Узкое ущелье с постоянным повышением, затем перевал и постоянное понижение. По обе стороны скалы. Непроходимые скалы. Высокие скалы. С боков к нам никто не подойдёт. Расположимся на перевале. Такой вариант вам подходит?

Подумав, я решил уточнить:

— Ширина ущелья какая? Скалы точно непроходимые?

— Метров тридцать ущелье в районе перевала. Скалы непроходимы. Только со снаряжением, но на это потребуется не один день. Обойти по-быстрому никак. Ущелье безысходности. Чтобы обойти его уйдёт не одна неделя. Думайте.

Думали не долго. Разум победил усталость. Путь продолжился.

Пять часов, и мы на перевале. Пришлось взять волю в кулак и с плотно стиснутыми зубами терпеть тяготы и лишения неожиданного похода. Андрюха к концу пути заметно взбодрился. Возможно, на него повлияла наступившая ночь. Стенли наоборот окончательно раскис и стал похож на варёную картошку. Того и гляди развалится. Угрх непоколебим. В нем сил немерено.

Перевал ущелья таков, каким его описал медведь. Позиция — лучше не сыщешь. Можно держать как тыл, так и фронт. Нам бы пару-тройку крупнокалиберных пулемётов и вагон патронов — могли бы удерживать целую армию. Пешую армию.