– Война тоже ваших рук дело? – спросил Герасимов, начиная кипеть и терять контроль.

– Нет, война не была результатом нашего вмешательства, если для вас это столь важно. Ваши внутренние распри, которые вы довольно часто устраиваете в разных масштабах, для нас являются чем-то вроде развлечения. Мы наблюдаем, но вмешательство производим только тогда, когда всё выходит на столь высокий уровень, что появляется угроза уничтожения человечества как вида в целом. Я, если вы не заметили, такой же, как и вы, все земляне наши дальние родственники. Когда-то, очень давно, мы были одним целым, но потом всё изменилось и теперь мы живём на разных планетах. Чтобы разложить всё по полочкам мне придётся потратить очень много времени, а тратить его на такую бессмыслицу я не готов. Просто знайте – мы к вашим войнам отношения не имеем.

– Мы к вам тоже не собирались лезть! – проревел полковник. – Нам нужны лишь немцы, которые сбежали в ваш мир. И, чтобы вы знали, пока жив я и живы такие же, как я, мы не успокоимся, пока не найдём всех!

Василий посмеялся:

– Времена идут, а всё остаётся прежним. Хотите я дам вам простое решение этой проблемы? Не хотите, но всё равно послушайте. Пятьдесят, максимум семьдесят лет – столько нужно подождать и время само накажет смертью всех, смерти кого вы так хотите.

– Нас такой расклад не устраивает. Пришелец, ты должен понять одно – мы придём в ваш мир и уничтожим всех фашистов, которые убежали в него в попытке спрятаться от правосудия. Если вы не станете нам мешать, то мы не станем вас трогать, ведь вы нам не нужны. Но если вы продолжите помогать нашим врагам, как это делали раньше, то будете уничтожены вместе с ними.

Василий рассмеялся вновь:

– Слишком громкое заявление, Валерий Алексеевич, вы озвучили. Уничтожить или даже хоть как-то навредить нам вы абсолютно неспособны. Там, в нашем мире, всё не так просто, как вы думаете. Убить фашистов – это единственное, на что хватит ваших возможностей. Место нашего пребывания спрятано настолько надёжно, что вы будете не в состоянии приблизиться к нему даже на тысячу километров. И это не ложь, а самая настоящая истина.

– Если вы настолько сильны, то в чём тогда смысл этого разговора, мальчик? – Герасимов позволил себе рассмеяться. – Или на деле всё совсем не так хорошо, как ты говоришь?

– Оставаться в тени – вот чего мы желаем, именно поэтому этот разговор имеет место быть. Наших возможностей вполне достаточно, чтобы в кратчайшее время не оставить от Советского Союза вообще ничего, но делать этого мы не станем. Зачем создавать новые сложности, если всё можно решить гораздо проще? Валерий Алексеевич, вы по прежнему будете отрицать факт, что в кругу, к которому вы причастны, знают о нас?

Полковник покачал головой:

– Нет, не буду, потому что теперь в кругу, к которому я причастен, о вас знают. До сегодняшнего вашего появления не знали, но теперь узнают, я сам им всё расскажу. Если, конечно, вы не сотрёте мне память, в чём я очень сомневаюсь. Нет у вас такой возможности, уверен в этом!

– Стирать память умеем не только мы, но и вы, земляне. Смерть – лучшая амнезия, после неё ещё никто ничего не вспоминал.

– Ха-ха! – громко сказал Герасимов. – Пугать вздумали? Меня? Хоть прямо сейчас убейте, плевать мне на смерть!

– Раньше времени не станем. Для начала поторгуемся. У нас есть, что вам предложить, Валерий Алексеевич. А у вас есть то, что нужно нам.

– И что же такое у меня есть? – поинтересовался полковник.

– У вас есть доступ к интересующей нас в данный момент информации. Вы станете нашим наблюдателем и будете рассказывать обо всём, что увидите и услышите. Взамен мы предлагаем вам лечение. Уже через несколько дней вы станете лучше, чем были до ранения. Подумайте, такой шанс выпадает лишь раз в жизни!

Герасимов, поднявшись, хрустнул могучими плечами и, глядя Василию прямо в глаза, сказал:

– Много лет я проклинаю пулю, лишившую меня здоровья. Проклинаю за то, что она не убила меня. Знаете, как я заполучил её? Нет, не знаете. Я знал, что идти в чёртов подземный коридор опасно, и мог отправить туда первым кого-то из своих парней, но не сделал этого, а пошёл сам. Надеялся, что обойдётся, что повезёт, как везло раньше. Не повезло, не обошлось! Но, спустя годы, я ни единого разу не пожалел, что сделал именно так. И не пожалею никогда…

* * *

Со дня, когда Константин Кудловский помог контролёрам найти потенциального агента прошло ровно три дня. Всё это время он не сидел сложа рук, а продолжал поиски и составил приличный список, в который попало не менее двадцати человек. Собираясь утром на работу, он не удивился открывшемуся в комнате порталу и появившемуся из него пришельцу по имени Коля. Ничуть не изменив поведения, тот, пропустив приветствие, перешёл сразу к делу:

– С Герасимовым ничего не вышло, пришлось его ликвидировать. Новый список, где он?

Кудловский, вытащив из кармана заветный лист бумаги, передал его контролёру и сказал:

– Вот, там всё разбито на три группы. Начинайте с первой, потому что люди, попавшие в неё, точно замешаны в нужной вам…

– Достаточно, – оборвал пришелец. – Спасибо за работу…

Генерал-лейтенант Глеб Прохорович Мирошниченко готовился ужинать, когда в дверь постучали. Выслушав молодого офицера, он понял, что о еде можно забыть и, быстро собравшись, сел в ожидающую его на улице машину. Спустя сорок минут его привезли на Подмосковную дачу Лаврентия Павловича Берии.

Местом проведения экстренного совещания была выбрана беседка, в которой уже сидели в ожидании бывший нарком и генерал-майор Пётр Семёнович Долинин. Последний, кивнув Мирошниченко, тут же выдал:

– Беда случилась, Глеб Прохорович. Валеру Герасимова убили.

– Как убили? Кто? – растерялся генерал, забыв сесть. – Я ведь его сегодня в штабе видел, он вещи собирать поехал, должны были через три дня его следом за ребятами отправить…

– Найден повешенным у себя в квартире два часа назад, – рассказал Долинин. – Сам он повеситься не мог, это исключено.

– Висел под самым потолком на проводе, при этом никаких предметов под ним обнаружено не было, – вмешался Берия. – Полковника повесили, это не подлежит сомнениям.

– Сука… – Мирошниченко обхватил лицо руками и тихо застонал. Медленно сев на стул, прошептал: – Валерка, тебя-то за что…

– И это только начало, товарищи, – продолжил Лаврентий Павлович. – Мои предположения таковы: полковника Герасимова пытались склонить к сотрудничеству, но он отказался и был убит. Вербовщики ошиблись, но вряд ли они успокоятся после первого поражения. Думаю, что в скором времени мы узнаем о смерти других людей. А затем всё закончится и это будет говорить лишь об одном – среди нас появится вражеский агент.

– Увы, но предотвратить этого мы не сможем, – сказал Долинин. – Но зато мы можем поторопиться и отправить нашу группу раньше срока. Сократим срок отправки с шести недель до полутора, за такое время враг вряд ли успеет что-то предпринять.

– Не вижу в этом смысла. – Мирошниченко несколько раз стукнул по левой ладошке правым кулаком. – Даже если враг решится на диверсию, навредить серьёзно он нам не сможет, лагерь под надёжной охраной, плюс ребята, которых там готовят, тоже умеют постоять за себя. Но, если допустить вариант, что серьёзный вред будет всё-таки нанесен, то предотвратить отправление он всё равно будет не в состоянии. Групп пять. Наша, Центральная, и Дальневосточная с Сибирской, отправятся почти в одно время, с разницей в несколько дней. А затем будет отправка Крымской и Восточной, на две недели позже. Моё предложение такое – наблюдаем за ситуаций, а уже затем будем действовать. И, думаю, пора бы снять оцепление с области, потому что с каждым днём возникает всё большее количество вопросов, отвечать на которые становится всё сложнее. Ожидаем вашего решения, Лаврентий Павлович.

– Команду снять оцепление я уже отдал, – ответил Берия. – Что касательно сроков отправки, то полностью согласен с вами, Глеб Прохорович. Будем наблюдать за происходящим и всеми силами делать вид, что мы ничего не знаем и нас интересуют только фашисты, убежавшие порталами в другой мир.