– Не смогу говорить, но зато смогу понимать вас! – Я не унимаюсь, возможность изучить язык мишек представляется раз в жизни, и упускать её не намерен.

– Нет, не стану обучать тебя, Никита, даже не проси. Наша речь сложнее вашей, сложнее во множество десятков раз. Твой мозг не примет столько информации за раз, понадобятся годы, выдача будет производиться по крупицам и с большим интервалом. Твой мозг, даже не сомневайся в этом, откажется запоминать, ты попросту забудешь. Мартышкин труд…

Урхарер, видимо, решив, что разговор закончен, пошёл догонять успевший разорвать дистанцию отряд. Мне сейчас будет туго, придётся не просто скакать по камням, а делать это быстро. Есть риск не только подвернуть ногу. Шею свернёшь и не заметишь!

– Толстый, подожди! – крикнул я, прыгая с булыжника на булыжник. – Да подожди ты меня, говорю!

– Жду, – Урхарер остановился возле крупного камня и повернулся к нему спиной.

Почти не сбрасывая скорости, я ловко запрыгнул на широченную спину и просунул руки и ноги в специальные кожаные ремни. О комфорте можно лишь мечтать, но, как говорится, лучше плохо ехать на медведе, чем хорошо идти на своих двоих…

Дорога, тянущаяся вдоль пропасти много километров и усыпанная крупными валунами, наконец закончилась. Вместо неё начался спуск по узкой, всего в метр шириной, тропке. Шаг в сторону – непростительная ошибка. Медведи, прокладывая дороги, о безопасности заботились в последнюю очередь.

– Этот маршрут не самый сложный, – сказал Урхарер, прочитав мои мысли в очередной раз.

– Есть сложнее? – удивился я. Со спины медведя так и не слез, поэтому тела не чувствую. Всё, что можно, затекло.

– Есть как сложнее, так и проще, путей огромное количество, но Ущхам выбрал оптимальный как по сложности, так и по расстоянию. Если бы тебе не нужно было к людям, то мы бы прошли другой дорогой и смогли бы добраться до нужного нам места на десять-двенадцать дней раньше. Терпи, Никита, скоро горы закончатся и начнётся равнина. Тебе там понравится, будь уверен.

В растянувшейся на спуске шеренге медведей началось движение. Кто-то, большой и блестящий, попёр против шерсти.

– Харрор возвращается, – сказал я и спросил: – Что-то не так?

– Не знаю, мысли закрыты, он не любит, когда в его голове присутствуют посторонние.

– Харрор умеет защищаться от твоих способностей?

– Умеет и делает это лучше всех. Если захочу, то сломаю его защиту без особых усилий, но для него это не останется незамеченным и может вызвать гнев. Лучше тебе не знать, как выглядит берсерк в ярости, приятного мало.

– Преувеличиваешь?

– Да, преувеличиваю, не без этого. Берсерки непредсказуемы, от них можно ждать чего угодно, поэтому лучше перебдеть, чем потом горевать по отрубленной руке или голове.

Харрор добрался до нас без проблем и тут же обратился к Урхареру:

– Мне не нравится тишина гор, ты чувствуешь кого-нибудь?

– Нет, я всегда настороже, и никого, кроме нас, не ощущаю. Тебя что-то беспокоит?

– Тишина и чувство, что за мной кто-то наблюдает. Это место раньше населяли твари, которые опасны даже для нас. Их истребили предки, но с тех пор прошло много лет… нужно возвращаться, так говорит моя интуиция…

– Харрор, если я что-то почувствую, то сообщу тебе об этом мысленно.

Глядя на спешащего в голову отряда берсерка, я спросил:

– Разве существуют твари, которые могут напугать Харрора?

– Существуют. Есть такие, в пасти которых пара берсерков будет чувствовать себя просторно, пока не сожмутся челюсти.

– Да ну? И как они выглядят?

– Не видел, поэтому не могу сказать. Из моих предков никто не встречался с ними. Если бы встречался, то я бы вряд ли появился на свет.

– У них есть названия?

– Есть, но их не принято упоминать вслух.

– Суеверия?

– Дань уважения. Мы стараемся не говорить о тех, кого наши предки истребили давным-давно…

Харрор беспокоился попусту, потому что в течение следующих трёх часов нас так и не попытались сожрать. Даже разочарование испытал, потому что в глубине души хотел увидеть монстра, которого боятся берсерки. Любопытство, оно такое, на всё может уговорить.

Остановка отряда не удивила, давно мечтал о ней, потому что сильно устал. Вот только место для привала не понравилось, сплошные скалы, даже палатку поставить негде. Другого, что ли, более ровного не нашлось? Ещё часок пути вытерпел бы легко, лишь бы получить комфорт. Места, где есть вода и растительность, попадаются хоть и редко, но попадаются.

Сильное утомление сказалось на внимании, поэтому не сразу заметил беспокойство мишек. Эпицентром паники стал Ущхам, он впервые показал, что может ругаться с берсерками. Точнее, с одним из них, с Харрором.

– Вакши вымерли, их не существует. Харрор, ты понапрасну тратишь время, нам нужно продолжить спуск, в долине есть отличные места для ночлега.

– Вакши в долине, я его чувствую, а он чувствует меня, чувствует всех нас. Единственное, что мы можем сделать, чтобы остаться живыми, это вернуться назад и пойти другой дорогой.

– Вакши нет не только в долине, их нет нигде, мы их истребили. Харрор, с тобой что-то не так…

– Я бы почувствовал вакши, если бы он был в долине, – решил вставить свои пять копеек Урхарер. – От меня не скрыться никому, ты это знаешь, Харрор.

– Знал. – Берсерк с виду абсолютно спокоен. – Но теперь я знаю, что это не так, твои способности имеют предел, и он настал. Вакши в долине, и он ждёт нас. Даже больше, он зовёт меня. Эмоциональный контакт с сильнейшим для вакши – норма, остальных как противников он не воспринимает, зовёт лишь меня.

– Кто такой вакши? – тихо спросил я, подёргав Угрха за шерсть на лапе.

– Рептилия, похожая на ящера. Вымершая. Мы их истребили. Наши предки истребили.

Витя, которого успели посадить на камень, не удержался от громких вопросов:

– Дракон, что ли? Крылья у него есть? Летает? Сколько весит? Какой длины?

Угрх жестом показал мне и Вите, чтобы молчали, и ответил:

– Нет, не дракон, просто ящер с зачатками разума. Огнём плеваться не умеет, крыльев нет, только ноги, зубастая голова и хвост.

– Ты тоже веришь, что вакши в долине? – Ущхам, кажется, вот-вот начнёт скулить. В его сознании происходящее не укладывается, не существует в его мозгах ящер под названием вакши.

Угрх покачал головой и, словно оправдываясь, ответил:

– Я просто рассказал людям то, что знаю. В моём разуме вакши мертвы, как и в твоём, Ущхам.

Старина Орх, до этого просто сидевший на камне и не показывавший интереса к происходящему, тихо зарычал:

– Харрор не ошибся, вакши в долине, и он ждёт нас. Выбор сильнейшего и эмоциональный контакт – всё именно так, как говорит память. Дальнейший спуск становится обязательным, нам придётся найти ящера и убить. Тебе, Харрор, придётся сделать это. Это вызов, вакши наш древний враг, и он узнал нас. Кто-то обязательно умрёт…

– Я не хочу. – С виду берсерк спокоен, но если присмотреться, то можно почувствовать напряжение, исходящее от него. Воздух будто пропитан им, он густой и вибрирующий, наполненный страхом. Харрор, оказывается, тоже может бояться.

– Не хочешь, но придётся. – Берсерк Орх настойчив. – Этот вакши, возможно, последний, и сегодня последний день его жизни. Завтра для него не наступит. И оно не наступит для кого-то из нас. Харрор, тебе выпала великая честь, ты будешь тем, кто закончит тысячелетнюю вражду…

Спуск в долину. Я сижу на спине Угрха, а Витя оседлал толстяка Урхарера. Вопросов много, но задавать их не рискуем, потому что боимся нарушить молчание мишек.

Долина, зажатая со всех сторон горами, начинает проглядываться всё отчётливее. Облака почти рассеялись, и огромную территорию можно увидеть во всей красе – реки, озёра, леса и поля. Красиво, очень красиво, смертельно красиво, ведь где-то там прячется вакши, которого боятся все медведи до единого. Некоторые настолько, что не готовы поверить в его существование.