– Ты сказал, что уже принял решение, но не сказал какое. Какое решение ты принял, Росс? Скажи мне!

– Да, я принял решение. Одному мне, Скарг, Основу не победить, и поэтому мне придется тебя спасти…

* * *

– Как долго это будет продолжаться? Недели, месяцы или может года? А ты сам? Как можно было спать столько времени? – Скарг за прошедшие три дня заметно изменился, он больше не чувствовал усталости и теперь мог перемещаться по тюрьме сколько ему было угодно. Михаил его не покидал, все эти дни находился у себя в комнате, но почему-то постоянно спал и разбудить его было невозможно. Но сейчас, именно на третьи сутки, он проснулся. И почти сразу был подвержен бомбардировке вопросами.

– То, что я спал, сном не являлось, тебе хотелось видеть меня таким, и ты видел. – Михаил, поднявшись с кровати, принялся расхаживать по заметно увеличившейся комнате. И первым делом подметил: – Пространства стало больше, значит результат положительный. Я опасался, что будет хуже. Но прогноз благоприятный. Ты поправляешься, Скарг.

– А причем здесь пространство и как оно могло увеличиться? – древний уселся прямо на пол и стал чуть ниже собеседника. – И вообще, как это связано с моей болезнью, Михаил?

Проигнорировав вопрос, Росс поинтересовался:

– Ты спал?

Ответом стал одиночный кивок и слова:

– Конечно спал, сон лучшее лекарство, я спал три раза.

– Да, силен зараза, поспать умудрился, и не помер до конца. Да, еще и три раза! – Остановившись и внимательно поглядев на Скарга, Михаил покачал головой, а затем принялся вновь ходить по комнате и заодно рассказывать: – Мы не в реальности, Скарг, я объяснял тебе это, и давал наказ не спать ни в коем случае. Но ты, видимо, забыл об этом. А потом, поспав, забыл большую часть всего, что я тебе говорил. Эта тюрьма, она вообще не тюрьма, а плод воображения. И снаружи сюда рвется не сахаши Рагхара. Эта тюрьма – твои живые мозги. Все, что уцелело. Остальное, что ее пытается сейчас разрушить, зовется процессом смерти. Когда я ушел из твоих поврежденных мозгов в реальность, тюрьма была меньше, а ты выглядел хуже. Восстановить мозг довольно сложно, но реально, и усилия для этого требуются не малые. Да, чёрт, как же это сложно, неужели мне придется объяснять все заново. Да, придется…

Второе объяснение прошло заметно быстрее, и вопросов было задано раза в два меньше. Но и по окончанию разговора Скарг повел себя иначе, более агрессивно:

– Получается, что я был марионеткой! Марионеткой Росса! И как, ты доволен? А где благодарности? Почему не говоришь спасибо за спасение? Даже факт того, что часть твоего разума сидела в моем сознании, не отменяет главного, спас тебя именно я! Я спаситель, мое тело было использовано для этого, было использовано без моего ведома, но именно я его полноправный и единственный по праву рождения хозяин! Где моё «спасибо», Росс?!

– Спасибо тебе, Скарг, – спокойно ответил Михаил. Теперь он сидел на полу, а древний расхаживал по комнате. И комната эта на глазах уменьшалась, ведь гнев давал свои результаты. Отрицательные, конечно же.

Потолок снижался быстрее всех и в определенный момент гигант ударился об него головой. Удивившись этому, он сперва растерялся, а затем, слегка присев, напугано спросил:

– Ты говорил не психовать. Я что, делаю хуже?

– Уже сделал и продолжаешь делать. Хочешь умереть окончательно и безвозвратно: дерзай, психуй, развлекайся. Мне ты не навредишь, я здесь лишь гость, и легко могу уйти к себе, в собственные мозги, по одному лишь щелчку пальцев. Ну что, психуем дальше?

– Нет, я уже успокоился, и больше не психую. – Скарг даже уменьшился в размерах. – Можно что-то сделать? Вот всё это потраченное, как его вернуть?

– Ждать, иначе никак. Не буду говорить о происходящем снаружи, хорошего там пока нет. Но всё, что мне было по силам, я сделал, и твое лечение не останавливается ни на мгновение. Увы, но знать, сколько времени оно продлится, не дано никому. И гарантировать, что ты вернешься прежним Скаргом, я тоже не буду. Поживем – увидим.

– Прежним мне не вернуться никогда. Ты, Росс, отлично умеешь учить даже таких, как я. Совсем недавно мне казалось, что в нынешнем времени я самый настоящий Бог. Ты убедил меня в обратном, мастерски спустил на землю. За это спасибо…

* * *

Покинув разум древнего, Михаил вернулся в реальность. В его отсутствии почти ничего не изменилось. За одним маленьким исключением – лишившийся контроля урлоок не заставил себя ждать и предпринял попытку свалить на материк.

В примитивных мозгах зверя имелись некоторые понимания. Он знал, что столь тяжелый путь в одиночку не одолеть, но отказаться от бегства всё равно не мог. Связь с берсерком была сильнее его, больше всего на свете он хотел вновь оказаться рядом с Рагхаром. Только ему и никому более сахаши был готов подчиняться по собственной воли. Так было когда-то закодировано его сознание и полностью уничтожить эту кодировку могло лишь полное разрушение мозга.

Найти беглеца было не сложно, только-только до океана добрался и в воду со всей высоты сиганул. При желании и зная особые приметы разума подчиняемого, Михаил мог бы попробовать забраться в чужое сознание на расстоянии в несколько сотен километров, ведь столь сильна была его способность контролировать чужой разум. И именно её Росс считал самой важной. Все остальное, телекинез, пирокинез, левитация и прочее, все они были не такими важными. Без них обойтись было реально. Без умения подчинять себе волю других – нет.

Сознание мутанта виделось Михаилу пульсирующим красным пятном. Зверь не мог считаться разумным, он был создан как прилагательное к разуму берсерка и безоговорочно ему подчинялся, потому что по сути навсегда привязывался только к одному хозяину. О подчинении другим разумным не могло быть и речи и всякий, кто пытался установить с мозгом зверя ментальную связь, а затем попытаться подчинить его себе, получал заметный отпор.

Примитивное сознание урлоока умело огрызаться, отвешивало пришельцам отрезвляющие «оплеухи», но главной целью конечно же было другое. Если кто-то вторгался в мозг зверя на расстоянии и пытался поработить его, то первое, что делал урлоок, это начинал искать наглого пришельца. А затем, когда находил, то откусывал наглецу и дураку голову – вот что делал сахаши со всяким, кто имел смелость попытаться подчинить его. Но всякие, как оказалось, тоже умели удивлять.

Росс и Скарг, только они и никто более, были известны мутанту как сильные. Он хорошо их запомнил, и до невозможности возненавидел. Эти двое, стоило им захотеть, влезали в его сознание и делали там всё, что им заблагорассудится. Даже Рагхар, его полноправный хозяин, не позволял себе такого. Он мог просить, но никогда не заставлял. А эти… эти только и делали, что требовали и требовали! И сейчас один из них вновь навалился всей своей силой и почти без усилий подчинил…

– Я оценил твое рвение к смерти, – сказал Михаил, когда зверь вернулся и покорно улегся к его ногам. – Но как бы ты ни хотел этого, я не позволю тебе умереть. Вот когда вытащишь нас с этой ледяной пустыни, тогда делай всё, что пожелаешь. Хочешь умереть – умирай. Хочешь вернуться к Рагхару – возвращайся. Но я обещаю, что как только ты вытащишь нас, ты сразу же станешь свободным. Обещаю! И еще я обещаю, что больше никогда не буду подчинять тебя, что вот это подчинение, оно последнее. Да, такой будет моя благодарность. А слово, ты знаешь это, я держать умею.

Воля урлоока была подавлена, но он все равно слышал всё, что говорил человек. И сказанное было даже немного понятно ему. Осознав, что речь идет о хозяине, зверь на мгновение испытал всплеск радости, которая напрочь подавила бушующий в его сознании гнев. Но лишь на мгновение, а затем все вновь вернулось на место.

– Не вышло, – раздосадовано сказал Михаил. Еще один эксперимент мягкого подавления воли урлоока он записал в своей памяти как неудачный. И пришел к окончательному выводу, что этот зверь и вправду никому, кроме хозяина-берсерка, добровольно не подчиняется. А это значит, что с подобными экспериментами можно закончить. Дальше без подчинения, а по праву сильного…