– Нет, Ник, смысл есть, для меня есть, потому что вы даже представить не можете, как это важно. Если бы вам довелось побывать в моей шкуре, то, уверен, думали бы иначе, но вы не были инвалидами, вам меня не понять!

– Согласен, мне тебя не понять, и надеюсь, что понимать не придётся. Извини, но быть инвалидом в мои планы не входит, мне здоровым хорошо. Дочь или сын у меня скоро родится, папка ребёнку нужен, без папки никак.

– В зад сунь себе свои извинения, я не прошу ни извиняться, ни понимать меня. Всё, что прошу, это ответы! И насчёт папки, чтобы ты не беспокоился, скажу тебе, что краля твоя уже по-любому кому-нибудь подмахнула, а если и не подмахнула, то минимум орально ублажила! Будь уверен, как разродится, так сразу подмахнёт! Рожки у Ермака будут такие, что любой олень обзавидуется!

Приподнявшись, я посмотрел на сидящую у воды статую-Харрора и спросил:

– Броня, не желаешь ответить на Витины вопросы?

Берсерк слегка качнул головой и прорычал:

– Нет, не желаю, потому что ответить на них не могу. Я не раз говорил, что мы не способны повлиять на суть вещей. И да, мы все признали ошибку, мы все за неё извинились. То, что наши собратья не желают нас пускать, от нас не зависит.

– Запарил ты одно и то же твердить! – взвизгнул Витя. – Сунь свои извинения в свой бронированный зад и в задницы всех остальных запихнуть не забудь! И да, в зад Ермаков тоже что-нибудь сунь, чисто для компании!

– Когда-нибудь они открутят тебе голову, Вить, – сказал я и снова лёг на песок. – Открутят, засунут в одно место и будут наслаждаться тишиной. Я, кстати, буду этому рад. Жаль, что ты этого не узнаешь, без головы ведь не живут.

Солнце пропало, сменившись тенью. Причина простая – рядом со мной появился толстяк Урхарер.

– Непрозрачный, в сторону отойди, – попросил я. – Загорать мешаешь.

Выполнив просьбу, медведь, имя которого переводится как Повелитель Разума, заговорил:

– Мы, когда приняли решение найти своих сородичей, не знали точно, позволят нам вернуться или нет. Надеялись, что позволят, а если бы не позволили, то попытались бы войти силой. Увы, но мы не знали главного – всё изменилось, и при этом настолько, что будь нас хоть тысячи, вернуться без разрешения нам не дано. В нашей памяти всё иначе, там нет пространственно-временного кармана, в который спрятались наши высокоразвитые сородичи. Всё изменилось, и об этих изменениях нас не уведомили. Мы были изгоями, мы ими остались.

– Вы не изгои, вы хуже, вы никто! – крикнул Витя. Чувства меры у него нет, часто перегибает палку.

– Да, для таких, как Рагхар, мы никто. И для всех остальных тоже. Но разве мы виноваты в этом? Мы всего лишь дети тех, кто был виноват. Великих ошибок нам совершать не довелось. Если бы нам позволили всё изменить, то шанса бы не упустили.

– Дети в ответе за ошибки родителей. – Витя немного успокоился, или его намеренно успокоил Урхарер, которому под силу влиять на эмоции. – Но я согласен с тобой, толстый, шанс исправиться вам дать можно, ведь не вы косячили, а ваши папки-деды-прадеды. Будь я одним из главных среди этих высокоразвитых мохнатых, то проголосовал бы «за», однозначно «за». Мечты, всё мечты, потому что вряд ли мишки, составляющие Совет Старейшин, думают так же, как люди. Мы хоть и похожи, но разные.

– В этом ты прав, человек, мы разные, – согласился с Витей Урхарер. – Но не стоит расстраиваться раньше времени, ведь не всё так плохо. С одним из высокоразвитых сородичей мы уже встретились и убедились, что он вполне нормально к нам относится. Быть может, остальные отнесутся так же, и проход вскоре будет открыт. Мне кажется…

– Не отнесутся, – перебил сородича Харрор, решивший поучаствовать в разговоре. – Встретившись лишь с Рагхаром, ты подумал, что все остальные могут быть такими же, но это не так. Те, кто решает, впустить нас или нет, находятся наверху, а Рагхар внизу. Он лишь пограничный страж, даже не разведчик, мелкая пешка, которая не имеет права противиться решениям совета.

– Слишком крут твой многоюродный братец для пешечки… – пробормотал я. – Если такой, как он, всего лишь пограничный страж, а это, как мы поняли, должность так себе, то какими спецами являются разведчики и все, кто стоит выше в иерархии?

– Ты говоришь о разных вещах, Никита, – прорычал Харрор. В интонации я отчётливо услышал досаду и поспешил попросить:

– Проясни, в чём я ошибся.

– Ты считаешь, что быть хорошим воином и хорошим подчинённым – одно и то же, но это не так. Рагхар, мой брат, безусловно, хороший воин, хоть и показал он нам лишь часть своих возможностей, вершину айсберга продемонстрировал. Наш с Рагхаром род всегда славился хорошими бойцами, и первые берсерки, появившиеся в роду, славы предков не потеряли. Я лучший среди изгоев, равного мне не сыскать. Рагхар, уверен, пусть не лучший среди таких же, как он, но наверняка один из лучших. Навыки, увы, не делают ни его, ни меня покорными. Все наши предки, и мы в их числе, обладали одним качеством – любили и продолжаем любить действовать на собственное усмотрение, игнорируя приказы стоящих выше в иерархии. Рагхар стал стражем, а это самое низшее звание в иерархии, он не раз ослушивался старших…

– Самодур твой Рагхар! – воскликнул Витя. – И ты, Харрор, тоже самодур!

– Рагхар может пройти против Совета Старейшин? – поинтересовался я. Разговор стал интересным, поэтому пришлось сесть. – Что с ним будет, если он встанет на нашу сторону?

– Я не Рагхар, мне не ведомы его решения, – ответил Харрор. Вполне ожидаемый ответ, ждал его, поэтому спросил иначе:

– Если случится так, что Рагхар станет неугодным для Совета Старейшин, то его уничтожат?

– Это мне тоже неведомо, человек. Я не являюсь членом Совета Старейшин, мне неведомы их решения. Могу сказать…

Рывок Харрора был молниеносным. Берсерк, подняв брызги песка, пропал из виду, чтобы тут же появиться рядом с Урхарером. Причиной, которая заставила его действовать столь быстро, стала выпущенная кем-то стрела. Предназначенная толстяку, она нашла цель в бронированной груди берсерка, без труда пробив её насквозь.

Угрх, появившийся за моей спиной, уже успел сгрести в охапку Витю и рванул в сторону, к кустам понёсся, они помогут укрыться от неведомого стрелка.

Меня хватать никто не стал, но без защиты я не остался, потому что два берсерка из свиты Харрора практически зажали щитами. Приятного в этом мало, но зато есть большой плюс – защита отличная.

– Закройте Урхарера, он самая уязвимая мишень! – взревел Харрор, уже успевший избавиться от коварной стрелы. – Архор и Храгор, уводите Никиту в безо…

Рык берсерка оборвался, договорить он не успел. Ничего не вижу, но уже понимаю, что заставить замолчать Харрора могла только новая стрела. Если она прилетела в голову, то это всё, конец. Берсерки умеют залечивать многие раны, но с повреждением мозга справиться даже им не под силу. Мы снова нарвались, и боюсь, на этот раз конкретно. Первую стрелу я разглядел отлично и знаю, у кого уже видел такие, в колчане Рагхара были её полные копии…

Берсерк Архор не церемонился, подхватил меня, прижал к бронированной груди, сверху прикрыл щитом и понёсся на противоположный берег реки, который не только покрыт кустами, но и имеет приличной высоты обрыв. Там можно укрыться от выстрелов неведомого лучника, там относительно безопасно.

В момент, когда берсерк находился в воде, в щит ударило что-то мощное, и мой телохранитель не устоял. Рухнул, покатился, увлекая меня, прижатого к груди и накрытого щитом, на песчано-илистое дно. Не раздавил, спасибо на этом.

Нахлебавшись грязной воды, я не сразу понял, что можно вновь дышать, что из воды мы выбрались. Мои лёгкие, которые неслабо отбило, на попытку вдоха повиноваться отказались. Чёртов Архор, ослабь уже хватку, прекрати давить щитом, а то башка, придавленная к грудной броне, вот-вот лопнет. Хотел бы я всё это сказать вслух, но не могу, плохо мне.

Всё, бег закончился, и это значит, что мы на противоположном берегу. Когда уже получу свободу?