Не без помощи Росса сев на лавочку, наплевал на боль и вдохнул полной грудью. Справившись с негативными ощущениями, сказал:

– Приятно чувствовать себя живым. Ещё бы быть нужным – вообще больше ничего не надо в жизни. Мы возвращаемся к разговору или начнём мусолить другую тему? Ты, дядь, что-то про сумму контракта говорил, мне она интересна. Сколько там кредитов Светлое Будущее готово выложить за наши головушки?

– В десять миллионов оценили меня и в сотню тебя, если нас доставят в Иерихон живыми. За мёртвых только половина. – Росс усмехнулся. – Даже обидно, что меня такой дешёвкой выставили.

Новость из разряда «услышал не то, что ожидал». Что-то не так, что-то не складывается.

– Суммы смешные, потому что в прошлый раз были миллиарды, и при этом…

Так, а вот и всё сложилось, не буду продолжать, потому что дураком окажусь. Лучше спрошу:

– Ты, дядь Вов, Лейну что продал? Товар – его жизнь?

– Другого он бы не купил, это единственный товар, который интересует Короля Наёмников. Информацию о готовящемся свержении себя любимого Лейн воспринял сухо, это было понятно даже при телефонном разговоре. Но потом, когда от него прибыл посыльный, всё встало на свои места. Светлое Будущее прослушивало Короля Наёмников и само себя выдало. Как я понял, Лейна пытались убрать на скорую руку, но ничего не вышло. Теперь он в безопасности, а ещё он нам обязан, обязан до гробовой доски. Максимальная помощь – вот расчёт за предоставленный нами товар.

– Это был мой товар… – я не сдержал обиды, она прозвучала в голосе так же отчётливо, как грохочет выстрел из ружья в утреннем лесу. – Ты, дядь Вов, всё забрал у меня… Я хотел встретиться с Лейном, но мне не позволили… Я хотел, чтобы у меня были друзья… Хрен тебе, Ермаков… Зачем ты так со мной? За что? Почему?

Росс придвинулся, аккуратно, чтобы не доставить боль, обнял меня за плечи и сказал:

– Я просто забочусь о тебе, племянник. Берегу так, как могу. Ты и Маша – всё, что у меня есть. Где-то ещё папка имеется, но кроме ненависти я к нему ничего не чувствую, а вас люблю, поэтому и берегу. Если понадобится – умру за вас…

Я проникся, не каждый день услышишь подобное, да ещё и от Росса. До этого момента вообще сомневался, способен ли он сказать слово «люблю». Оказывается, способен. Жаль, не успел ничего ответить, потому что всё изменилось, да так неожиданно, что хоть плачь. Увы, не поможет. Второй раз переживаю одно и то же, за что мне такое наказание?

Пуля прилетела с противоположного берега, стрелок находился в одном из нежилых домов, бил из глубины дома, но это не помешало мне срисовать позицию. Хоть и критический момент, прямо на глазах погибает родной дядя, но думать и действовать это не мешает, себя надо спасать.

Выстрел был сделан из снайперской винтовки с глушителем, патрон применён дозвуковой, хлопка попросту не было, а если он и прозвучал, то остался внутри дома. Ещё бы пуля там осталась, но нет, она вылетела, пролетела почти пятьсот метров и ударила Росса прямо в сердце. Как он это сделал, я не смогу объяснить, но после смертельного ранения дядя не умер мгновенно, он сумел столкнуть меня с лавки. Не просто столкнуть, а кинуть, ведь на землю я упал почти в полутора метрах от того места, где сидел.

Вторая пуля, которая должна была пробить моё сердце, сделала лишь дырку в деревянной лавочке. Третья, снайпер не готов был сдаться, ударила перед лицом и потерялась в тёплом песке. Четвёртая вот-вот прилетит, но я уже в движении, закрутился волчком, рванул к воде, крича от боли в ключице, но не перестал бороться, ведь всего два метра осталось, надо успеть.

Куча автоматных выстрелов, хлопки снайперской винтовки, тугой рокот пулемёта – охрана Росса наконец-то вмешалась. Где она пряталась, мне неизвестно, на глаза его ребятки не показывались, но зато сейчас отлично видны, и не разберёшь, откуда прибежали. Действуют слаженно, но не эффективно, потому что местонахождение снайпера им неизвестно. Если объяснить просто – семёрка нехило вооружённых типов просто лупит по противоположному берегу из всех стволов. Восьмой контрснайпер, он единственный, кто остался в укрытии, и он тоже стреляет. Звук очень крупного калибра ни с чем не спутаешь. Если это Раиса, то шанс, что убийца Росса будет наказан, есть…

Стрельба стихла резко, потому что рации, имеющиеся у всех стрелков, дружно заголосили знакомым голосом:

– Снайпер уничтожен, прекратить огонь! Повторяю, снайпер уничтожен! Я Лиса, вызываю Волка! Я Лиса, вызываю Волка! Приём!

– Волк слышит! – прилетел неизвестно откуда ответ. Голос тоже неизвестный.

– Я Лиса, докладываю: Росс убит, Ермаков ранен. Нужна медицинская помощь, ранение серьёзное. Как слышно?

– Услышал. Работаем…

Серьёзное ранение? Где? Куда? Когда?

Почему я не могу встать? Почему не чувствую ног?

Неизвестный мне боец присел рядом со мной, положил руку на грудь и требовательно попросил:

– Успокойся, Никита, шевелиться тебе сейчас категорически запрещено. Пуля в поясницу – это серьёзно…

Прошло несколько секунд, и неизвестный мне боец больше не кажется таковым. Всё дело в гриме, таким Макс Ефименко ещё никогда не был, кто-то на славу потрудился, изменил внешность так, что узнать можно лишь по голосу. Голос, как ни крути, не загримируешь. Я услышал шёпот:

– Лежи и не дёргайся, изображай раненого, будь тем, кто вот-вот сдохнет, это важно. – Макс подмигнул мне, что-то сделал в районе поясницы и громко закричал: – Где врач? Мать вашу, мы около больницы находимся или около морга? Ермаков ранен, серьёзно ранен, всех врачей сюда, со всех посёлков…

Ранение в спину было или нет, не могу понять, помню лишь, что ощутил несильный удар, будто не пуля прилетела, а пейнтбольный шарик с краской. Если это был именно безобидный шар, тогда почему отказали ноги? Дело обстоит так, будто мне спинальную анестезию воткнули. Что-то не сходится, что-то не так, это какая-то игра. Возможно, инсценировка, с Росса станется, может и не такое замутить.

– Я поставил тебе укол в спину. – Макс снова склонился надо мной. – Хочешь ты этого, Ник, или нет, но сейчас придётся умереть. Ненадолго, но будь уверен, на собственных похоронах ты будешь главным действующим лицом. Всё, можешь спать, приятных сновидений…

– Сейчас я покажу тебе, как это происходило! В замедленном варианте покажу, он намного информативнее реального. – Всезнайка перевозбуждена, она даже ничего изобретать не стала, просто загрузила последнее воспоминание, сделав его местом действия сна, и уже в третий раз перезагружает. Объясняет то, что и так понятно. Внешность у неё сейчас до ужаса заурядная, взяла образ современной среднестатистической земной девушки, которая любит хорошо одеваться и наносить на личико уйму косметики.

– Ну, ты понял… – Второй пожал плечами. – Крышка у неё совсем слетела, чудит не по-детски…

Нет, я не понял, поведение Всезнайки выходит за рамки нормального, такого раньше не было. Разбор полётов, который можно было и не делать, затягивается. Мы во второй раз просмотрим всё от начала и до конца, но с некоторыми изменениями: сейчас моё воспоминание будет отмотано в начало, к моменту попадания пули в грудь Росса, и поставлено в режим замедленного воспроизведения. Всезнайка многое может, побыть на время видеоплеером для неё не проблема. А вот понять, что объяснять уже понятое всеми не нужно, она не может. Что я, что Второй, с первого раза всё увидели, но Всезнайке этого мало. Крыша у неё, похоже, и правда съезжает.

– Вот он, этот момент, пуля летит, но это не совсем пуля, это шарик с краской. – Всезнайка подошла к скамейке, на которой обнимаюсь реальный я с Россом. Можно подумать, что воспоминание стоит на паузе, потому что никаких движений не наблюдается, но это не так. Если приглядеться, то легко заметить слабое движение смазанного предмета, имеющего красный цвет. Пластиковый шар с краской нельзя назвать обычным, пейнтбольному до него далеко, этот больше, прочнее и соответственно тяжелее. Россу можно только посочувствовать, удар в грудь оказался мощным.