– Машина за мной приедет через сорок минут, – сверившись с часами, буркнул Брот, даже не пытаясь гадать, о чём пойдёт речь. – давай коротко и по делу.

Мальчишка не стал медлить:

– Вчера зашел к парням знакомым детдомовским. Посидеть, пообщаться. И там один проболтался, что на окраине Раменского в одном из домов насильничают четырнадцатилетнюю девочку. Насильник – её дядя, сорокатрехлетний Виталий Сергеев, инвалид на одну ногу, потерял её из-за гангрены во время отсидки. Обычный алкаш, к какой-либо банде не относится, проверил тщательно. Собутыльники к нему захаживают часто, сегодняшней ночью в доме находился сам Виталий и трое его друзей. И племянница Маша, которую они насиловали по очереди. Замечу, что есть ещё племянник Антон, ему десять лет, он в данный момент находится в другом месте. Мальчишку сильно избили и, если бы не убежал, вообще могли убить. Сейчас он в безопасности. Но речь не об этом, а о воспитаннике интерната по имени Миша Росс, с которым мне довелось сегодня познакомиться. Ему двенадцать лет, детдомовец, сегодня в два часа ночи он сделал всю мою работу и, должен сказать, довольно качественно.

Брот, почесав щетину, уточнил:

– Двенадцатилетний мальчуган разобрался с четырьмя мужиками и освободил девчонку?

Глеб медленно покачал головой и ответил:

– К сожалению, мы оба опоздали. Маша удавила себя предположительно днём, но её дядю это не расстроило, он просто бросил тело в подпол. В районе двух часов ночи появился Миша Росс, провёл разведку и, войдя в дом, зарезал на тот момент ещё не спавшего Виталия и некоего Иннокентия. А затем убил других двух, спавших возле печки. Как красиво он работал, товарищ полковник, загляденье просто, надо было видеть. Быстрый, не каждый из наших так может… – до Глеба дошло, что эмоции берут над ним верх, и он осёкся. Выждав паузу, парень продолжил спокойным тоном: – После убийства, другой мальчишка, который караулил у забора, вернулся в интернат за подмогой. Работало десять ребят, они вынесли всё ценное из дома, а сам дом подожгли, заметая следы.

Осторожно оглянувшись на дверь, Глеб понизил голос до минимума:

– По инструкции я должен доложить о происшедшем сами знаете куда, но ведь Росс сделал это не ради наживы, всё ценное беспризорникам отошло, вы ведь знаете, как им туго приходится. Погубят ведь паренька! Леонид Юрьевич, заберите его к себе! Он ведь, если в лагерях не сгинет, вернётся и встанет по ту сторону баррикады. Лучше уж к нам, чем к ним! Мало что ли уркаганов по нашей земле бродит?

Полковник Брот, жестом попросив Глеба помолчать, ненадолго задумался. Двенадцать лет – это минимальный возрастной барьер, с которым он мог принять парня в училище, но не это его волновало, а то, как этот мальчишка разделался с четырьмя взрослыми мужчинами. Нужно встретиться с мальчиком лично и немного пообщаться, но как это устроить не привлекая лишнего внимания?

– Поедешь со мной, – коротко бросил полковник Глебу. – В интернате незаметно укажешь мне нужного парня…

* * *

– Ребята! Минуту внимания! – пытаясь перекричать детский гомон, вечно царящий в комнате, безуспешно надрывалась местная нянечка Валентина Степановна. – Тихо, шкодники!

Внезапно наступившая тишина не была заслугой воспитательницы. Все взгляды детей были устремлены за её спину. Там, во всю ширину дверного проёма, возвышалась могучая фигура советского офицера в самой настоящей фуражке и с пистолетом на поясе. Войдя в комнату, полковник Брот намертво приковал к себе внимание широко раскрывшихся от удивления глаз.

– Дети, это самый настоящий полковник нашей доблестной советской армии, – представила посетителя нянечка. – Его зовут…

– Полковник Брот, – опередил женщину военный и шутливо приложил ладонь к козырьку фуражки. В ответ несколько детских ладошек взметнулось в ответном приветствии.

– Полковник Брот приехал к нам не просто в гости, – продолжила Валентина Степановна. – Сейчас идет набор в учебный центр советской армии и воспитанникам нашего интерната выпала честь посоревноваться за место в военном училище, руководителем которого является полковник Брот.

– Защитник родины должен быть быстрым, сильным и умным. К сожалению, я не смогу взять с собой всех желающих, место только одно, – дополнил офицер, цепким взглядом осматривая загоревшиеся надеждой лица детей. – Но все желающие, которым исполнилось двенадцать лет, могут принять участие в отборе.

* * *

Когда за Михаилом закрылась дверь, он оказался один на один с начальником училища. Упражнения на турнике, бег и подъём гири, которую военные привезли с собой в автомобиле, он выполнил без проблем, хоть и проиграл в силовых упражнениях парням на несколько лет старше. Но это его не сильно смущало, и не смущало сидящего за столом полковника.

– Присаживайся, Михаил, – коротко приказал Брот не отрывая глаз от листка, в который его помощник, молодой парень лет шестнадцати, записывал результаты соревнований. – Нам с тобой нужно серьёзно поговорить.

С готовностью присев на стул, Росс замер в ожидании. Словно намеренно затягивая паузу, полковник долго изучал корявые цифры на бумажке, лежащей на столе. Наконец он посмотрел на сидящего перед ним парня.

– Твои результаты впечатляют, – начал разговор Леонид Юрьевич. – Ты гораздо сильней и быстрее своих сверстников. Валентина Степановна рассказала мне, что ты изучал иностранные языки, это правда?

– Es stimmt (это правда – нем.), – ответил Миша и повторил то же самое на французском и испанском языке. – Мне легко даются иностранные языки.

Удивленно хмыкнув, Брот сделал пометку у себя в блокноте. Скорее всего, он впервые в своей жизни повстречал гения. Стоит ли губить его жизнь таким способом?

На некоторое время в комнате воцарилась тишина.

– Миша, я знаю о том, что ты сделал позапрошлой ночью, – посмотрев в окно, сказал полковник бесцветным голосом. – Дети болтливы. Никто из них не пытался навредить тебе, выдавая твою тайну, но факт остается фактом, ты убийца.

– Если бы мне снова представилась возможность… – начал отвечать Росс, но Брот прервал его коротким жестом.

– Сделанного уже не изменишь, Миша. Я знаю, что это были плохие… назвать их людьми язык не поворачивается, но совершая самосуд, ты ничем от них не отличаешься. Я здесь не за тем, чтобы арестовать тебя.

– Не терпится узнать, для чего же, – с вызовом сказал малец.

Брот, улыбнувшись, ответил:

– Хочу предложить сделку.

– Я слушаю. – Росс скрестил руки на груди. Он стойко выдерживает тяжёлый взгляд полковника, чем сильно удивляет. Не многие так могут.

Покашляв в кулак и тем самым чуть разрядив обстановку, Леонид Юрьевич рассказал:

– Ты ещё слишком молод, чтобы попасть под расстрельную статью, но это не убережёт тебя от лагеря. Только представь, барак на пятьдесят человек, в котором живет две сотни, везде вши, холод и голод. Хочешь жрать, тогда выполняй норму, а норму постепенно увеличивают, чтобы ты работал на износ. Помыться в тёплой воде получится только летом и только если ты сможешь силой отстоять это право у таких же, как ты. За убийство четырех человек светит не меньше двадцати лет. Миша, тебе нравится подобный расклад?

– Вы приехали мне страшные истории рассказывать или делать предложение? – спросил в ответ Росс, чем вызвал очередной удивленный взгляд полковника.

– Мне нравится твой характер, Миша, – сказал Брот. – Твоя невозмутимость не вяжется с возрастом, жизнь закалила… Я предлагаю тебе стать кадетом моего училища. Мои выпускники не бравируют формой, их задача до конца жизни оставаться в тени. Работа разведчика опасна, трудна, и от того еще более почётна. Ты станешь диверсантом и будешь отправлен за линию фронта для свершения мести в тылу врага.

Достав из кармана несколько фотокарточек, он положил их перед Михаилом. С них на парня смотрели лица в военной форме офицеров третьего рейха.

– Первый – Густав Йонс, бригадный генерал и заместитель рейхскомиссара Остланда. Остландом фашисты называют оккупированную Прибалтику и Белоруссию. На его счету несколько сотен тысяч смертей наших соотечественников. Второй – Курт Матезиус, комендант концентрационного лагеря Дора-Миттельбау, из его лагеря ежедневно выезжают грузовики, набитые телами замученных им людей. Как ты считаешь, кто из них больше заслуживает смерти? Фашистские палачи или озлобленный инвалид, утративший последние черты человечности?