Угрх, увидев, что выбираюсь из палатки, помахал мне лапой и сказал:

– Никита, присаживайся есть, приготовил кашу из молотого гибсариуса, тебе она должна понравиться. Высшая удача, что это дерево выросло здесь, в горах. Но и одновременно плюс, горный гибсариус намного душистее и полезнее равнинного.

Старина Орх, сама древность, от услышанного поморщился, что-то прорычал, а затем сказал:

– То, что отложил вчера в лесу Урхарер, и то аппетитнее твоей каши, Угрх. Не мучай человека, свари ему что-нибудь нормальное. Вон, у Ущахама полкотелка похлёбки ещё осталось, пусть её поест.

Проходя мимо берсерка Орха, я пробурчал:

– Угрх хорошо готовит, не обижай его…

Лес накрыло рычанием-хохотом. Закашляв, Орх сказал:

– Если когда-нибудь Угрх сможет приготовить что-то по-настоящему вкусное, то случится невозможное, я смогу дать потомство. Человек, ты в курсе, что мы бесплодны?

Остановившись, и развернувшись к берсерку, кивнул и ответил:

– В курсе, все берсерки не имеют репродуктивной функции, рождаются бесплодными, но было одно исключение, и зовут его Орх, он мог бы иметь потомство, если бы его не кастрировали при рождении.

– Тебе что, мои колокола показать? – Орх снова разразился хохотом-рычанием. – Они на месте, всю жизнь при мне, только толку от них нет, от слова совсем. Шутку, кстати, я оценил, но не вздумай так шутить с Харрором, он не поймёт, чувство юмора отсутствует.

– С чувством юмора у меня всё в порядке. – Харрор своей способностью перемещаться очень незаметно, кажется, даже Орха напугал, потому что возник за его спиной словно из неоткуда. Хлопнув старого берсерка по плечу, прорычал: – Мой отец был обычным медведем, но он был воином и побывал во множестве битв. Когда я был маленьким, он рассказывал мне про берсерка, который был великим воином. Я всегда удивлялся и хотел быть таким же. Угадаешь, про кого речь?

– Про меня. – Орх стал мрачнее безлунной ночи. – Я сражался с твоим отцом, Харрор. Много времени прошло, но память о тех событиях свежа, они всегда со мной.

– Что за события? – заинтересовался я. – У вас была война?

– Мы разумны, а значит, нам свойственно воевать. – Харрор развернулся и пошёл в темноту леса. Его тихое рычание долетело до меня: – Мы бы с радостью отказались от тех событий, они стали переломными в судьбе нашей расы…

Усевшись рядом с Угрхом, я взял деревянную тарелку, сразу же посолил содержимое из припрятанной в кармане соломки и, сунув ложку в кашу, задал вопрос:

– Сможешь рассказать мне о той войне, Угрх?

Качнув головой, медведь ответил:

– Никто не сможет, запрещено говорить, так что можешь не уговаривать, это пустая затея.

– Ну и ладно, – решил я. – Всё тайное всё равно становится явным, когда-нибудь узнаю правду. Надеюсь, в этой жизни…

Привычка – дело страшное, поэтому сунув в рот полную ложку каши, я не ожидал подлости. Привык, блин, что Угрх всегда готовит вкусную еду, а тут такая подстава. Каша, кажется, сварена на бульоне, основу которого составляли потники роты гастарбайтеров, которая не мылась месяца три. Ужасно вонючий аналог гречки, вот что мне пришлось испробовать!

Рыгнув прямо в тарелку, начал бегать, в попытке найти воду, при этом слыша радостный хохот Орха:

– Хра-хра-хра! Я говорил, что он когда-нибудь отравит тебя, человек! Слушай дедушку берсерка, он всегда прав!

Вода, срочно прополоскать рот, потому что в каше было что-то пряно-острое, васаби и горчица отдыхают на старте, даже перец чили дилетантом будет в сравнении с чёртовым гибсариусом. Забористая хрень, её можно в качестве пыток использовать!

– Странно… – Угрх сунул в котелок ложку, зачерпнул прилично каши и отправил её в рот. Пережевав, сказал: – Вроде вкусно, хоть и немного островато вышло. Орх, может, рискнёшь?

– Ну уж нет! – старый берсерк вскинул лапы. – По всему лесу столько кустов не наберётся! Умереть от поноса? Нет, изволь, я лучше голову в пасть бругара суну, это как минимум не так болезненно…

– Соли осталось совсем немного… – я с сожалением посмотрел на почти пустую соломку. – Запасся впрок, но кто-то просыпал почти всю соль, целый килограмм в ручей ушёл…

Мишка Ущхам, лидер среди обычных медведей, вручил мне котёл с похлёбкой и сказал:

– Поешь это, оно съедобно, тебе понравится.

Поставив котёл, веса в котором килограммов сорок, на землю, я поблагодарил медведя.

– Не нужно благодарить, мы всё равно бы вылили эту бурду, она только горячей съедобна. У тебя немного времени, торопись, скоро выдвигаемся. Через пару дней маршрут пройдёт в близости от небольшого человеческого поселения, там сможешь купить всё необходимое. Затем будут только леса и горы, много-много дней. Место, в которое держим путь, тщательно спрятано от человека. Его нога там не ступала, ты будешь первым.

Не знаю, почему Ущхам отозвался плохо о похлёбке, даже холодную я уплетал её за милую душу, понравилась, жалко было выливать. О том, что мне ещё долго терпеть этот поход, стараюсь не думать – результат всё равно будет выше всех лишений. Жду не дождусь, когда придём…

Человек в этом мире давно, даже медведи не помнят, сколько времени прошло с момента его первого появления. Одни твердят, что несколько тысячелетий назад мы появились. Другие, что были здесь намного раньше. Третьи вообще пытаются доказать, что человек в этом мире всегда был и будет. Правды не сыщешь, потому что даже медведи, которые без труда могут порыться в родовой памяти, не могут назвать точной даты появления человека. Сложно искать там, где сотня лет – что-то давно ушедшее, затерявшееся среди множества других сотен, спутавшееся в клубок, у которого ни конца, ни края. Даже представить не могу, какой объём информации хранится в мохнатых головах, её там немыслимо много.

Но одно известно наверняка – люди начали осваивать этот мир совсем недавно, им помог сделать это научный прогресс. Без своих железяк мы никто для этого мира, он сжирает нас так же легко, как тигр заброшенного к нему в клетку барашка – без шансов на выживание.

Сто лет не прошло, как человек начал освоение нового мира, а уже сумел неплохо закрепиться в нём. Нас, людей, много, мы как саранча, сложно остановить. Идеальные оккупанты, с поразительной способностью привыкать ко всему, вот кто мы. Наверное, в этом деле даже мишки нам не соперники, потому что не умеют так быстро размножаться.

Возведение городов и посёлков в разных частях материка; строительство дорог, по которым можно с трудом, но ездить; создание пусть хреновой, но работающей связи; запуск добывающей и перерабатывающей промышленности – всё это человек сумел сделать довольно быстро и продолжает развивать. Наверное, не пройдёт и сотни лет, и этот мир станет таким же, как прежний. Если, конечно, человеку разрешат. А пока всё не так сладко, даже одного процента единственного доступного материка этого мира не принадлежат людям. Мест, где нога двуногого паразита ещё не ступала, в этом мире навалом. Я в этом убедился, попутешествовав с медведями самую малость. И не перестану удивляться, уверен в этом.

– Мёртвый Червь. – Угрх, первым оказавшись на горном хребте, который мы штурмуем уже полдня, указал куда-то вдаль.

Преодолев последние метры, я добрался до мишки, сел на камень и перевёл дух. Посмотрев назад, ужаснулся от пути, который проделали. Там, на многие километры вниз, нет ничего, кроме камня. Место, в котором сейчас находимся, мохнатые называют Хаурхран-хрейг, что на их языке звучит как Гиблые горы. Люди в названиях тоже преуспели, дав горному массиву название Непроходимый Северо-Восточный.

Смотрю назад и вперёд и понимаю, что оба правы, здесь невозможно ходить и легко погибнуть. Если бы не медведи, я бы даже одного процента пути не осилил, только они, и никто кроме, знают тайные тропы, которые и тропами не назовёшь. Десятки раз, давно сбился со счёта, приходилось сидеть на плечах мохнатых, потому что своими ногами преодолеть препятствия был не способен. И ещё не раз посижу на них, уверен.