В январе у Качалова был день рождения. Отмечали в каком-то шикарном ресторане, за городом. Маринка предупредила, что оттуда они приедут домой часа в четыре утра, наверное, с кучей народу, так что надо приготовить легкую закуску.

Ика все приготовила и уснула. Проснулась от жуткого шума, смеха. Из ресторана явилось человек двадцать. Все были пьяные. Пришлось встать.

Когда она несла из кухни в гостиную очередной поднос, на нее налетели два незнакомых мужика. Они о чем-то громко возбужденно спорили. Один маленький, жирный, лысый, лет пятидесяти. Другой повыше, крепкий, но не жирный, лет тридцати пяти. Широкие плечи, темно-русая бородка. Длинные волосы зачесаны назад, стянуты в хвост резинкой.

– Это ты в своем рассказике можешь любую уродину превратить в красотку. А в жизни, если девка страшная, ничего с ней не сделаешь, – говорил лысый.

– Еще как сделаешь! – кричал бородатый. – Я вообще не пишу о том, чего не бывает в жизни!

– Да ладно! Эта твоя история про Золушку, которая стала порнодивой, – полная чушь! Ты уж реши для себя, кто ты, серьезный писатель или рыночный графоман, который обслуживает мечтательных домохозяек.

– При чем здесь домохозяйки? Они меня вообще не читают!

– И правильно делают! Потому что ты – грязный ублюдок, порнограф, аморальный тип!

Ика подумала, что эти двое сейчас подерутся, но они, наоборот, рассмеялись, бородатый дружески шлепнул лысого по лысине, и вдруг оба замолчали, уставились на Ику.

– Стой! – скомандовал бородатый и схватил ее за локоть так резко, что она чуть не выронила поднос. – Тебе сколько лет?

– С-семнадцать, – ответила Ика, – ч-чего вы л‑лезете? Д-дайте пройти!

Она отнесла поднос в гостиную, а когда вернулась на кухню, обнаружила, что эти двое сидят там, курят и продолжают спорить.

– Миф о Пигмалионе, конечно, классная основа для сюжета, и многие пользовались с успехом, но это только миф, – говорил лысый, – это очень мило получилось у Шоу, но, если ты помнишь, там девушку всего лишь учили правильной речи и хорошим манерам. С внешностью у Элизы Дулитл было все в порядке. А у тебя она вначале жирная свинья, уродина.

– Ну, правильно, – кивнул бородатый, – у нас с профессором Хиггенсом разные задачи. Он творил леди, а я – порнодиву. Если ты помнишь, моя свинка в начале была еще и фригидна, как тухлый бекон.

Ика успела дважды сходить туда-обратно, они все разговаривали, и оба все поглядывали на нее.

– Хорошо, – услышала она голос лысого, – я готов поставить триста баксов.

– Ты издеваешься? – засмеялся бородатый. – Одни только зубы обойдутся раза в три дороже.

– А сколько ты хочешь?

– Хотя бы косушку. Если не получится, я через полгода тебе верну.

– Слушай, а может, мы все-таки у нее спросим? – Лысый поймал Ику за руку. – Стой. Как тебя зовут?

– И-ирина.

– И тебе, значит, только семнадцать лет?

– Д-да. Ч-чего вам надо?

– Успокойся. Сядь, – сказал бородатый, – нам надо с тобой поговорить.

У него был мягкий низкий голос. Он мог смотреть прямо в глаза, не моргая. Он взял ее руку и стал поглаживать, слегка массировать. Он как будто заколдовал ее своими выпуклыми карими глазами, теплыми пальцами. И вместо того чтобы послать его подальше, она вступила в разговор и даже заикаться почти перестала.

– Ирочка, ты хочешь стать красавицей? – спросил бородатый, щекоча ее ладонь теплыми пальцами.

– З-зачем?

– А просто так! Хочешь?

– К-какая разница – хочу или нет? Все равно не получится.

– Спорим, получится?

– Как?

– Да очень просто. Тебе надо сбросить килограммов тридцать, вставить зубы, привести в порядок кожу, волосы. Ну-ка, встань! Повернись! Смотри, у тебя хорошие пропорции, правильные черты. Ты бабочка, тебе пора вылупиться, расправить крылышки. Кстати, если ты станешь красавицей, ты больше не будешь заикаться. Это у тебя от комплексов, а их не останется. Ну, ты готова? Я помогу.

– З-зачем?

– Затем, что бабочкой быть лучше, чем жирной личинкой. Ну давай, решайся, а то крылышки сгниют.

Лысый сидел молча, улыбался, качал головой. Бородатый все не отпускал Икину руку. Вошла Маринка, продолжая смеяться чьей-то хохме, услышанной там, в гостиной. Ика посмотрела на нее и вдруг почувствовала странный зуд между лопатками, как будто там правда прятались мятые крылья.

– Я ее забираю, – сказал бородатый Маринке.

– Кого? – сквозь смех спросила Маринка.

– Вот ее, домработницу твою.

– Зачем?

– Я за полгода сделаю из нее красавицу, а потом, может быть, женюсь.

– Очумел? – Маринка все еще захлебывалась смехом, сверкала белыми зубами. – Ика не слушай его, пойдем, там надо тарелки грязные собрать.

– Ика, поехали со мной. Ну ее на фиг с ее тарелками! – Бородатый тоже смеялся и тоже сверкал зубами.

Спина у Ики чесалась невыносимо.

О том, что его зовут Марк, что он писатель, Ика узнала, когда они оказались в такси. Маринке она позвонила только через три дня, извинилась, сказала, что барахло ее можно выкинуть или отдать бомжам. Выслушала лекцию о том, что Марк мерзавец, авантюрист, ему в голову пришла очередная дурь, он наиграется и выгонит Ику на улицу.

– Я, конечно, подожду еще немного, но ты же понимаешь, мне трудно без помощницы…

Ика выслушала, поблагодарила, сказала, что ждать не надо.

Следующие полгода оказались самыми счастливыми в ее жизни. Марк снимал маленькую квартиру на Войковской. В единственной комнате не было ничего, кроме стола с компьютером, тумбы с телевизором и видиком, полуторной кровати, на которой спал Марк, и раскладушки, на которой спала Ика. Каждое утро раскладушка убиралась, на пол стелилось одеяло, открывалось окно, Ика занималась гимнастикой, сначала двадцать минут, потом сорок, потом полтора часа. На завтрак стаканчик йогурта или миска размоченной овсянки с медом. На обед тарелка зеленого салата без соли. На ужин яблоко или апельсин. Три литра минеральной воды в день. Два раза в неделю кусок вареного мяса или рыбы.

Марк почти не выходил из дома. Он сидел за компьютером и писал роман. Иногда зачитывал Ике большие куски. Роман был фантастический. Некий ученый создает клоны разных великих людей, чтобы они размножались и улучшали человеческую породу. Ика слушала, ей очень нравилось, только она считала, что слишком много траханья и мата. Марк снисходительно усмехался и объяснял: «Ты ничего не понимаешь, без этого в наше время книжку никто не купит».

Она ему верила безоглядно. Он стал главным человеком в ее жизни. С ним все было легко и нестрашно. Голодать, делать изнурительную гимнастику, от которой пот тек ручьями и сводило мышцы.

Когда ей становилось совсем тяжко, он голодал вместе с ней и вместе с ней делал гимнастику. Они были союзники. Оба фанатично шли к цели, каждый к своей. Он создавал главный роман своей жизни, надеялся на большую славу и большие деньги. Она рождалась заново. Это действительно было похоже на бесконечно долгие и очень тяжелые роды. Прекрасная бабочка мучительно выбиралась из серой бесформенной оболочки.

Еще в самом начале Марк купил для нее три пары джинсов. Большие, средние и маленькие. Через месяц большие висели мешком. Через два месяца стали спадать, и она надела средние. В них ходила следующие три месяца. К концу мая обнаружила, что и они спадают.

В тот день, когда Ика решилась влезть в самые маленькие джинсы, Марк закончил свой роман. Ика кинулась ему на шею, стала целовать, повизгивая от восторга. Он подхватил ее на руки, закружил, они плюхнулись на скрипучую кровать. Ика поняла, что такое быть бабочкой. Она как будто правда летела, купалась в теплых воздушных потоках, пронизанных солнечным светом и запахом райских цветов. Не было никогда никакой тетки, никакого черного мотоциклиста с пистолетом, ни жирного чужого тела, ни гнилых обломков во рту. Был только гениальный Марк и легкие яркие крылья за спиной.

Потом она не заметила, как заснула. Проснулась оттого, что он поцеловал ее в губы. В комнате было темно, работал телевизор. Марк лежал рядом, с пультом в руке.