Когда зазвонил будильник, Лене показалось, что она вообще не спала. Только закрыла глаза, и туг же надо вставать.

В кухне завтракала Ольга, одетая, накрашенная и причесанная.

— Все, я помчалась, — сообщила она, выскакивая из-за Стола и допивая свой кофе на ходу, — Майкл ушел бегать. Слушай, а что ты так рано встала? Могла бы еще поспать. Смотри, у тебя глаза закрываются. Ладно, бегу. — Она надела пальто, чмокнула Лену в щеку.

Когда дверь за ней закрылась, Лена набрала номер соседей из квартиры напротив.

— Да, — подтвердил хозяин боксера, — около двух часов ночи какая-то женщина ждала лифт на нашей площадке. Она выглядела очень прилично, я подумал, она была у кого-то в гостях на нашем этаже. Я не видел, от какой двери она отошла. Она стояла у лифта. А что?

— Нет, ничего. Все нормально. А как именно она выглядела, не помните?

— Высокая, элегантная, лет сорок. Честно говоря, я ее не особенно разглядывал. Приличная, интеллигентная дама. Лен, а она что, к вам приходила?

— Ко мне. Только меня дома не было. Спасибо большое. Повесив трубку, Лена подумала секунду и набрала один из номеров, оставленных майором ФСБ Иевлевым.

— Как вы собираетесь провести сегодняшний день? — спросил майор, выслушав ее рассказ. — Насколько я помню, ваш самолет в Тюмень улетает в час ночи.

— Вы что, считаете, что пора приставить ко мне «наружников»? — усмехнулась Лена. — Или телохранителей?

— И все-таки, Елена Николаевна, какие у вас планы на сегодня?

— Буду возить своего американца по Москве.

— Сами? На своей машине?

— Я не умею водить машину. Один знакомый вызвался помочь.

В двенадцать десять дня майор получил сообщение от «наружников», что объект вместе с пожилым иностранцем выехал по направлению к центру в автомобиле марки «Мерседес» черного цвета. А еще через полчаса Иевлев с удивлением узнал, что машина эта принадлежит Волкову Вениамину Борисовичу. Это имя в комментариях не нуждалось. За рулем «Мерседеса», в очках с затемненными стеклами, сидел Волков собственной персоной.

— Ну и знакомые у вас, Елена Николаевна, — присвистнул майор и распорядился продолжить наблюдение.

Он действительно вел себя как старый знакомый. Глаза его были скрыты затемненными стеклами очков. Лена тоже надела темные очки — день был ярким, солнечным.

— Раньше ваши политические обозреватели любили называть Нью-Йорк городом контрастов, — говорил Майкл, когда они шли по изуродованному Старому Арбату, — но более кричащих контрастов, чем в Москве, я не видел даже в Каире и Бомбее. Удивительно, у вас была такая чудесная, уютная улица, с которой столько связано имен и исторических событий. И что сделали с бедным Арбатом? Это какая-то вульгарная матрешка, прямо издевательство над городом. Слушай, — спохватился он, — а почему твой знакомый все время молчит?

— Вениамин не говорит по-английски.

— Так ты переведи, мне интересно побеседовать с человеком, который разъезжает по Москве в «Мерседесе». Ведь он-то точно «новый русский»?

— Веня, ты «новый русский»? — спросила Лена.

— Не знаю, — пожал он плечами, — наверное, да. Смотря что подразумевать под этим понятием.

Через несколько минут между Майклом и Волковым завязалась оживленная светская болтовня. Механически переводя с английского на русский и обратно, Лена думала о том, что, глядя на этого милого, неглупого, хорошо воспитанного человека, невозможно представить его в роли злодея, бандита, блатного пахана. И в роли пылкого влюбленного тоже.

— Бизнеса в чистом смысле этого слова у нас пока нет, — говорил Волков. — Он настолько плотно слит с криминалом, что невозможно определить границу, даже приблизительно.

— То есть вы хотите сказать, что у вас нет практической разницы между бизнесменом и гангстером? А как насчет политиков?

— То же самое. Наши капиталы, в том числе и политические, криминальны в своей основе.

— Как вы думаете, это результат большевистского режима или совсем новое, самостоятельное явление? — Майкл даже вытащил на ходу маленький блокнот и ручку из кармана куртки.

— И то, и другое. Каждое явление имеет свои корни. То, что сейчас происходит, не взялось из воздуха. Я не знаю, какой режим лучше, большевистский или криминальный.

— А вам не кажется, что это родственные понятия? — прищурился Майкл. — Многие большевики были бандитами. И к власти они пришли на плечах люмпенов и уголовников.

— Мой дед был комиссаром, большевиком, — улыбнулся Волков, — а я занимаюсь большим бизнесом. Все в жизни относительно и взаимосвязано… Ты замерзла? У тебя ледяные руки. Мне хочется обнять тебя и согреть.

Лена механически переводила и нечаянно перевела последние две фразы. Брови Майкла недоуменно поползли вверх.

— Что, прости? — не понял профессор.

Оказывается, Волков держал ее за руку, крепко и нежно, чуть поглаживая ладонь кончиками пальцев. А она так была занята синхронным переводом, что не чувствовала…

— О, «Макдоналдс»! — радостно воскликнул Майкл. — Я слышал, что их много в Москве, но вижу впервые. Я бы не отказался перекусить.

— Он что, проголодался? — тихо спросил Волков.

— Да, — кивнула Лена, — и я, честно говоря, тоже.

— Но в этой столовке мы не будем обедать, — Волков презрительно кивнул на «Макдоналдс», — скажи ему, что мы отправляемся в закрытый клуб, где он увидит настоящих «новых русских», во всей красе.

Они вернулись к машине, и через десять минут перед ними открылись чугунные ворота, отделявшие двор старинного дворянского особняка от улицы Герцена и от всего остального мира. Только одна буква К, увитая затейливыми вензелями, одиноко и многозначительно красовалась на каменном столбе у ворот.

— Какое интересное место, — тараторил Майкл, пока широкоплечий гладкий молодой человек в строгом костюме снимал с него куртку-пуховик, — это настоящий закрытый клуб? А что означает буква К? Наверное, здесь все очень дорого? Эй, подождите, еще шарф! — Он кинулся вслед за молодым человеком, который унес куда-то его светлый пуховик.

— Счастье мое, — прошептал Волков, снимая с Лены кожаную куртку и быстро припадая губами к ее уху, — радость моя… У меня сегодня прямой эфир на ОРТ, я должен к восьми подъехать в «Останкино». Это недолго, всего час. Я отвезу рас с американцем домой после обеда, а потом, из «Останкина», приеду за тобой. Есть квартира неподалеку отсюда… Я не могу без тебя. Мы теряем золотое время, пока твой муж в командировке.

«Откуда он знает, что Сережи нет в Москве? Впрочем, удивляться нечему… Но я ему об этом не говорила. Или говорила? В любом случае он переигрывает, — подумала Лена, — или так вошел в роль, что уже не может из нее выйти…»

— Нет, Веня, сегодня не получится. Это неудобно. Майкл — мой гость, к тому же…

«Надо сказать ему, что мы уезжаем сегодня ночью. Нельзя, чтобы он поймал меня на вранье. Нельзя исчезнуть потихоньку… И вообще, сколько еще я сумею водить его за нос?.. Я могу сказать, что мы летим в Сибирь. Сибирь большая, главное, не упоминать о Тобольске. А может, он уже знает?» — все это быстро неслось у Лены в голове, пока лощеный официант усаживал их за круглый, покрытый розовой скатертью и уставленный серебряными приборами стол.

— Я не вижу никаких «новых русских», — заметил Майкл, оглядывая маленький ресторанный зал.

Действительно, в зале было пусто. Работал телевизор, рояль в углу поблескивал лаковыми белыми боками. На розовых стенах висели современные абстрактные картины в тяжелых старинных рамах.

— Они появятся позже, — пообещал Волков. Официант зажег свечи на столе, расстелил у Лены на коленях розовую льняную салфетку, раздал огромные, переплетенные дорогой кожей карты вин и меню.

— О, все переведено на английский, — обрадовался Майкл, — полно вегетарианской еды. И цены в долларах. Я надеюсь, здесь принимают кредитные карточки? Я с удовольствием угощу обедом вас обоих.

— Скажи ему, что здесь угощаю я, — попросил Волков, Когда Лена перевела, — он может сделать заказ сам. Официанты говорят по-английски.