— Да, но очень давно, года три назад. Мы еще не были женаты. Саня рассказывал, Бутейко придумал какое-то идиотское ток-шоу, пригласил Саню в качестве героя, нацепил на него маску и заставил нести какую-то дикую ахинею. Но все провалилось. Там была одна известная телеведущая в качестве гостя программы. Чуть ли не Беляева. Она начала задавать вопросы, и стало ясно, что история фальшивая. Бутейко вообще никогда ничего дельного придумать не мог. Саня чуть со стыда не сгорел, хорошо, что был в маске. А до этого он пригласил Саню в программу «Стоп-кадр». Он там сделал сюжет о какой-то ресторанной драке, и Саня был вроде свидетеля.

— О, так вашего мужа можно назвать настоящей телезвездой, — покачал головой Илья Никитич, — он просто вырос в мире знаменитостей. Наталья Владимировна, а почему вы не захотели передать мне трубку, когда ваша мама об этом попросила? — поинтересовался он, не меняя интонации.

Она сморщилась, как от боли, зажмурилась и помотала головой.

— Не могу больше… не могу… Вы подслушивали? Так я и знала!

— Ничего подобного, — улыбнулся Илья Никитич, — просто вы не закрыли дверь и говорили громко. Вы, наверное, думали, если я старый, значит, глухой. Так о чем же ваша мама хотела со мной побеседовать?

— Понятия не имею. — Наташа шмыгнула носом и отвернулась.

— Кто такой Вова Мухин?

— Никто.

— Наталья Владимировна, мы ведь с вами не в игры играем. Вы взрослый человек, а ведете себя как неразумный младенец. Вы понимаете, что мне ничего не стоит позвонить вашей маме и выяснить, о чем она хотела со мной поговорить?

— Понимаю, — обреченно кивнула Наташа, — но, пожалуйста, не нужно. Она только все запутает.

— Почему вы так думаете?

— Потому, — упрямо буркнула Наташа, но по ее лицу Илья Никитич понял, что она почти сдалась.

— Наталья Владимировна, у меня совершенно нет желания сажать вашего мужа на скамью подсудимых, если он действительно невиновен, — произнес он.

— А вы верите, что он невиновен? — Наташа вскинула глаза, впервые посмотрела не него внимательно, как на человека, а не на сказочное чудовище.

— Скажем так, я не исключаю, что Бутейко убил кто-то другой, — медленно проговорил Илья Никитич, — но это будет очень сложно доказать.

— А зачем? — она вдруг зло прищурилась. — Лично вам зачем это доказывать?

— По должности положено, — он откашлялся и поправил галстук, — ладно, Наталья Владимировна, давайте не будем отвлекаться. Вы так и не ответили, кто такой Вова Мухин?

— Ну да, конечно, — она жестко усмехнулась, — вы такой хороший человек, боретесь за справедливость… Да вам глубоко наплевать и на моего Саню, и на меня и на нашего ребенка. Вам важно поскорее скинуть это дело, оно ведь такое просты зачем же возиться?

— Действительно, зачем возиться? — тяжело вздохнул Илья Никитич. — Ваш муж взят на месте преступления, выстрел произведен из его пистолета, мотив убийства имеется. Так чего же я вам вопросы задаю? Зачем я вообще к вам пришел? Мог бы вызвать в прокуратуру, провести формальный допрос, а потом с чистой душой передать дело в суд. Анисимов Александр Яковлевич будет осужден по статье сто пятой, «Умышленное убийство». Ему дадут пятнадцать лет. Адвокат, который требует за свои услуги пять тысяч долларов, возможно, сумеет смягчить приговор, и ваш муж получит десять лет общего режима. Вряд ли ему удастся добиться для вас чего-то большего, слишком много прямых улик и доказательств вины вашего мужа.

— Да! — перебила его Наталья. — Слишком много! Но Саня не брал с собой пистолет, когда уходил из дома. Он шел на деловую встречу, у него были какие-то переговоры, да он вообще не прикасался к нему с августа. Пистолет валялся в ящике…

— Заряженный?

— Откуда я знаю?

— Он при вас когда-нибудь стрелял?

— Один раз, на даче, в березу. Нарисовал фломастером кружочки на картонке, прибил к стволу, но в «яблочко» ни разу не попал. Вы поймите, для него пистолет был просто игрушкой. А главное… самое главное, что к тому моменту, когда он в последний раз вышел из дома, пистолета в ящике уже не было.

Наташа сбивчиво, но очень подробно рассказала обо всем, и о вечеринке, на которой в последний раз Саня демонстрировал свое оружие, и о Мухине, с которым два дня назад столкнулась ее мама у них в подъезде, и даже о том, что выкрикивал ей Саня, когда она пробилась к нему в отделение милиции.

— Между прочим, именно Мухин звонил ему утром, кажется, с ним и еще с кем-то он должен был встретиться вечером, — вспомнила она, — ну конечно! С Климом! Мы потому и поссорились. Когда он сказал, что идет встречаться с Климом, я подумала, он врет.

— Почему?

— Понимаете, это какая-то мифическая фигура. Вова Мухин постоянно о нем рассказывает всякие небылицы, и невозможно представить, что у Вовы есть такие знакомые. Он ведь тупой, как пробка.

— Тупые люди редко рассказывают небылицы, — заметил Илья Никитич, — у них, как правило, с фантазией плохо.

— Ну, Вова в другом смысле тупой. Просто для него самое главное, самое интересное в жизни — деньги. И больше ничего. Он только о деньгах думает и говорит. А Клим для него — что-то вроде живого доллара в человеческом обличий, с ногами, руками, со стальными мускулами.

— А фамилию этого доллара с мускулами Мухин не называл?

— Кажется, Эрнест Климов, гражданин, Германии. Миллионер, супермен, красавец мужчина, — Наташа усмехнулась, — мне всегда казалось, что Вова просто рассказывает о том, каким бы ему самому хотелось быть. Саня все просил его познакомить с этим Климом, хотя бы издали показать супермена-миллионера, но Вова постоянно придумывал какие-то предлоги, и так никто этого Клима не видел. А тут вдруг Мухин позвонил и сказал Сане, что Клим хочет с ним встретиться, будто у Клима есть какие-то деловые предложения. Я решила, что Саня врет. Нет никакого Клима, просто Вова пригласил его в какое-нибудь похабное местечко, в сауну к девочкам.

— А что, у вас были основания так думать про вашего мужа? — хмыкнул Илья Никитич.

— Нет, конечно. Просто мне очень не хотелось, чтобы он куда-то шел так поздно вечером, особенно с этим Вовой. В общем, мы с Саней поссорились, потом помирились, потом опять поссорились, когда он уходил.

— Вы говорили ему, что пистолета в ящике нет?

— Собиралась сказать, но потом забыла.

— Так. Значит, когда вы пришли в милицию, он просил вас позвонить Мухину и проверить, на месте ли коробка с патронами. Вы сделали это?

— Нет. Я сначала хотела позвонить Мухину, но потом подумала, вдруг он как-то замешан в этом деле, и я только все испорчу. Саня ведь ничего не помнит.

— А патроны?

— Просто не успела. Честно говоря, после Саниных слов про отпечатки я боялась притрагиваться к этой несчастной шкатулке.

— А когда вы заглядывали туда в последний раз, не помните?

— Не помню. Очень давно. Там дорогие украшения, а куда мне их надевать? В магазин и в детскую поликлинику?

— Ну, так давайте посмотрим вместе.

— А вы можете снять отпечатки со шкатулки и с ящика, в котором лежал пистолет?

— Конечно. Я сегодня же пришлю к вам трассолога. Но давайте все-таки посмотрим, на месте ли патроны. Не волнуйтесь, я все сделаю аккуратно.

В перламутровой шкатулке патронов не оказалось. Прабабушкиного кольца там тоже не было. Исчезли также сережки с изумрудами, золотая цепочка, золотой браслет с зеленой эмалью. Остались только дешевые серебряные украшения.

Варя медленно вошла в полутемный ресторанный зал, равнодушно скользнула взглядом по лицам, улыбнулась нескольким знакомым, кивнула хозяину заведения, Стасу, Станиславу Руслановичу Тиболову.

Бывший спортсмен-пятиборец, чемпион Европы после травмы сначала заделался бандитом, потом сел на сравнительно небольшой срок, а выйдя на свободу, открыл ресторан, назвал его собственным именем «Стас», отлично обустроил, и довольно скоро заведение стало одним из самых престижных мест в Москве, элитарным закрытым клубом. Здесь были лучшие повара, лучший кордебалет, мощная бдительная охрана.