– Да, конечно, – кивнул капитан. Рассуждения Татьяны были интересны и справедливы, однако ему надо было узнать еще многое другое.

– Скажите, когда вы видели Никиту в последний раз?

– Совсем недавно. Число я сейчас не помню, но можно уточнить. Мы встретились сразу после того, как он вернулся из Синедольска.

– Откуда?

– Из Синедольска. Он летал туда на четыре дня, попросил, чтобы я никому об этом не говорила ни слова, ни в коем случае. Для всех других он полетел знаете куда? В Анталью. Он даже купил дешевый тур на неделю.

– Купил тур в Анталью? Но полетел в Синедольск? То есть кто-то настолько плотно контролировал его, что понадобилась такая конспирация? – нервно сглотнув, спросил капитан.

– Видимо, да.

– Вам он не объяснил, кто и почему?

– Нет. Более того, он ведь и меня сначала уверял, будто отправляется в Анталью. Но я так сильно обиделась, что не берет меня с собой, – она вдруг густо покраснела, – понимаете, я истерику ему закатила. Теперь самой стыдно. А он не терпел слез. И признался мне, что на самом деле летит вовсе не на курорт. Просто об этом никто, вообще никто знать не должен.

«Так, может, это он утешил тебя таким образом? – подумал капитан. – Может, ты вообще не одна у него была и в Анталью он отправлялся с кем-то еще?»

– Простите, а вы уверены, что вам он сказал правду? Вопреки ожиданиям, Татьяна отреагировала на этот вопрос вполне спокойно.

– Уверена.

– Почему?

– Потому что я провожала его в аэропорт.

– Да, тогда конечно, – кивнул капитан. – Но вы ведь наверняка пытались выяснить, в чем дело. Неужели ни слова не сказал? Ну, хотя бы, почему именно Синедольск? Что ему понадобилось в этом городе?

– Нет, – Татьяна вспомнила про чай, резко встала, открыла буфет, – он молчал, как партизан. Обещал, что позже все объяснит. Я знаю только, что месяца за два до этого ему очень срочно понадобились деньги.

– Но ведь он совсем недавно закончил новый роман и должен был получить гонорар.

– Понадобилось втрое больше.

– Он собирался купить дом где-нибудь на Багамах?

– Ну что вы, – она безнадежно махнула рукой, – если бы! Он должен был расплатиться с долгами своей бывшей жены. Знаете, эта женщина… нехорошо, конечно, так говорить, но она клиническая идиотка. Панически ищет работу и постоянно влезает в какие-то сомнительные авантюры. На этот раз она вляпалась очень серьезно, написала сдуру долговую расписку на огромную сумму, а денег при этом в глаза не видела.

– Почему именно ему пришлось расплачиваться с долгами своей бывшей жены? Насколько мне известно, они развелись семь лет назад.

– Там ребенок. Все дело в Маше. Якобы бандиты стали угрожать ребенку. Но он как-то решил проблему. Сказал, что теперь все в порядке.

– И каким образом? Достал нужную сумму? Договорился с бандитами?

– Понятия не имею. Знаю только, что Машу оставили в покое.

– А над чем он работал? Ведь последний роман он закончил в начале февраля.

– Сначала он сказал, что должен хорошенько отдохнуть. Потом будто бы собирал материалы для следующего романа. Вообще это странно. Обычно, если ему нужна была какая-то специальная информация, он искал ее в процессе работы. Но чтобы Никита собирал материалы, да еще так долго – такого я не помню.

– Какого рода материалы, он не говорил?

– Перед тем как ехать в аэропорт, я потихоньку положила ему в сумку банку вареной сгущенки, растворимый кофе, хотела сделать маленький сюрприз, и заметила прозрачную папку с отксеренными текстами. Это были научные статьи о золотодобыче. Вероятно, он снял копии в Ленинке. Статьи из журналов для специалистов, геологов, горных инженеров, какие-то карты, схемы. Я попыталась читать, но слишком сложный профессиональный язык, множество непонятных терминов. Я хотела спросить в шутку, мол, ты что, собираешься заняться добычей золота, чтобы отдать долг бандитам? Но не стала. Он терпеть не мог, когда кто-то заглядывает в его бумаги. И еще там было несколько сборников статей о тоталитарных сектах, издательство Московского подворья Свято-Троице-Сергиевой лавры, со штампом библиотеки Новоспасского монастыря. Но это меня как раз не удивило. Секты вполне могли ему понадобиться для нового романа.

– Значит, в последний раз вы видели его после возвращения из Синедольска. Как вам показалось, он остался доволен поездкой?

– Не знаю, доволен ли. Он был возбужден, взвинчен, мне показалось, он даже похудел за эти несколько дней, и еще очень хотел спать. Устал. Ушел от меня в начале второго. Я предлагала остаться, но он категорически отказался. Хотела отвезти его на машине домой, но он сказал, что ему надо обязательно пройтись пешком перед сном.

– И никакими впечатлениями о Синедольске он с вами не делился?

– Так, общие слова. Сказал, что там закончилась предвыборная кампания и все в плакатах с портретами победившего кандидата. Такие красивые плакаты, что победителю, вероятно, жалко их снимать.

Капитан надевал плащ в тесной прихожей, Татьяна стояла в дверном проеме, прислонившись к косяку, задумчиво курила и вдруг встрепенулась:

– Минуточку… – Она бросилась в комнату, вернулась, держа в руках номер «Московского комсомольца» за четвертое мая. В разделе криминальной хроники была маркером выделена коротенькая заметка. «Отморозки из джипа обстреляли витрину спортивного магазина на Ленинградском проспекте. Пострадал манекен. Приехавшие на место происшествия „Скорая“ и оперативная группа обнаружили бедную куклу с простреленными ногами, под горой битого стекла».

– Это случилось той ночью, когда Никита ушел от меня в последний раз, в трех кварталах от моего дома, – пояснила Татьяна.

Тонкое знание простых общечеловеческих слабостей, как всегда, не подвело Феликса Михайловича.

Астахова была настолько занята собственными проблемами, что не сочла нужным глубоко, основательно вдуматься в ту сказку, которую наплел ей доброжелательный наивный толстячок.

Она помнила, что отключила телефон. Она вполне допускала, что могла по рассеянности, в расстроенных чувствах, не запереть дверь. Реальным показалось ей и то, что Антон влюбился в некую Наталью шестидесяти лет.

Она знала, что грязные бабки-бомжихи возникают в его жизни не потому, что нравятся ему больше нормальных, чистых, порядочных пожилых женщин. Порядочные шарахаются от него, не верят в искренность чувств. Почему нельзя допустить, что нашлась наконец одна, которая поверила? Он ведь признавался, что хотел бы встретить такую, жить с ней, как с женой. Но при его болезни это трудно, почти невозможно. Зоя Анатольевна предпринимала когда-то попытки подобрать племяннику надежную, чистую пожилую подругу, однако все неудачно.

Племянника своего она контролировала достаточно плотно, но все-таки уследить за каждым его шагом не имела возможности. Она чувствовала, как тяготит его этот контроль. Разве нельзя допустить, что мальчик сам нашел наконец то, что искал? И вот в этот счастливый момент его так страшно подставили!

За бутылкой водки она успела припомнить все накопившиеся обиды, до нее дошло наконец, что многолетние отношения с Русовым были вовсе не сотрудничеством деловых партнеров. Он манипулировал ею как пешкой. Подставлял, потом как будто вытягивал из неприятностей, но на самом деле опять решал собственные проблемы за ее счет.

Зоя Анатольевна была женщиной разумной, циничной, но даже у нее в голове не укладывалось, как можно не считаться ни с чем, вообще ни с чем… Знал ведь, сволочь, что, кроме Антона, у нее никого нет. Неужели не мог подобрать для своих целей кого-то другого? Он счел удобным воспользоваться болезнью Антона, его люди просто подыскали в доме, в котором скрывался Ракитин, подходящую старуху и подкинули к ней в квартиру оружие, наркотики с отпечатками пальцев Антона, чтобы убийство выглядело как бытовое. Он не убивал Ракитина. После той давней истории с Ксенией мальчик мухи не обидит, ему так досталось в зоне, что вернуться туда для него страшней смерти…