— Я и не собираюсь, — тихо ответила Лена, — нет никакой романтической влюбленности, с моей стороны во всяком случае.

— Ну вот и хорошо, — радостно улыбнулся Майкл. — Знаешь, я пока читал тебе лекцию о вреде курения, успел здорово проголодаться. Пойдем-ка спустимся с тобой в ресторан и посмотрим, есть ли там вегетарианская еда.

Когда Лена уже запирала снаружи дверь номера, зазвонил телефон.

— Очень интересно, — удивился Майкл, — кто это может быть?

Это был шофер Саша. Он сказал, что стоит внизу, у администратора.

— Я думал, вы уже пообедали и готовы отправиться на экскурсию по городу. Но ничего, я подожду.

Лену слегка удивило такое рвение. Но потом она подумала, что парнишке не терпится подзаработать, а возможно, он боится, вдруг отобьют богатого клиента-иностранца.

— Да, ты подожди в холле. Возможно, нам придется поехать обедать куда-нибудь еще, если в этом ресторане не окажется вегетарианской еды.

— А что, твой профессор не ест мяса?

— И рыбы тоже.

— Да, сочувствую. Тяжело ему здесь придется. Ладно, если в гостиничном ресторане для него ничего нет, я придумаю, куда вас отвезти.

«На самом деле, мне очень повезло с этим Сашей, — подумала Лена, вешая трубку, — он наверняка знает, где находится Малая Пролетарская улица».

На Малой Пролетарской жила когда-то Раиса Даниловна Слепак. Возможно, она живет там и по сей день…

Гостиничный ресторан оказался вполне приличным. Скатерти на столах были белыми, официантки — вежливыми и улыбчивыми. Правда, вегетарианскими оказались только овощные закуски и жареная картошка.

— Есть еще блины со сметаной, специально к масленице, — сообщила официантка, — возьмите для иностранца, очень советую. И сами попробуйте.

Блинов она принесла такую гору, что Майкл всплеснул руками.

— Я читал, что на масленицу русские купцы умирали от обжорства! Если мы все это съедим, нам обеспечен заворот кишок. Послушай, ты сказала, тот парень, шофер, сидит в холле. Позови его, будь добра. Пусть поможет нам осилить эту гору.

Саша сидел в кресле и рассеянно листал журналы, разложенные на столе.

— Привет еще раз! — обрадовался он. — Уже пообедали?

— Нет, только начали. Майкл приглашает тебя в ресторан на блины.

— Спасибо. Я сегодня только завтракал, но это было давно и не правда.

Возвращаясь в зал вместе с Сашей, Лена вдруг спиной почувствовала чей-то пристальный взгляд. Оглянувшись, она заметила молодого усатого бармена, который протирал бокалы за своей стойкой. Встретившись с Леной глазами, он тут же отвернулся и стал надраивать тонкое стекло с такой яростью что бокал не выдержал и треснул в его руках.

Катя Колосова, секретарша главного редактора журнала «Смарт», не успела снять пальто, когда в приемной резко зазвонил городской телефон.

— Кого это черт несет в такую рань? — проворчала Катя, поднимая трубку.

— Неllо! — мяукнула трубка по-английски высоким женским голосом. — Это журнал «Смарт»?

— Да, — ответила по-английски Катя, — это приемная главного редактора. Чем я могу вам помочь?

— Я звоню из Нью-Йорка, — быстро заговорила трубка, — ваша сотрудница, миссис Полянская, сопровождает моего мужа в качестве переводчика. Я знаю, что он остановился в Москве у нее дома, и не могу их найти. Там никто не подходит уже второй день. Вы знаете, я так волнуюсь… Мой муж — пожилой человек.

— Не волнуйтесь, мэм. Все в порядке. Они уже улетели в Тюмень.

— О да, конечно! А я могу там с ними как-нибудь связаться? Миссис Полянская назвала вам отель, который она забронировала?

— К сожалению, нет. Но ведь они недолго пробудут в Тюмени, насколько я знаю, у них большая программа — Тобольск, Ханты-Мансийск. Если миссис Полянская позвонит, я могу попросить, чтобы…

— Нет, спасибо, не стоит. Я теперь спокойна. Мой муж и так говорит, что я старая психопатка. Еще раз большое спасибо. Всего доброго, — послышались гудки отбоя.

— Ох, елки! — спохватилась Катя, кладя трубку. — Ленка же просила никому не говорить, куда она полетела со своим профессором! Но это все-таки звонок из Нью-Йорка…

У профессорской жены был мяукающий, тянущий гласные акцент. Именно так говорят жители Нью-Йорка, точнее, жительницы, еще точнее — пожилые дамы с университетским образованием, населяющие богатые кварталы Бруклина. Катя отлично знала этот особый дамско-нью-йоркский говорок. Ей часто приходилось общаться именно с такими дамами, и по телефону, и в Москве, и в Нью-Йорке, куда ее брал с собой главный редактор.

На секунду у нее мелькнула мысль, что звонок-то был обычный, не междугородний. Просто он прозвучал слишком резко в утренней тишине пустой редакции. Но она тут же с раздражением отбросила эту мысль. Впереди был длинный, суетный рабочий день…

«Так я и знала, — подумала Регина, — так я и знала. Тюмень — Тобольск — Ханты… Ну что ж, теперь у меня полностью развязаны руки. Она ведь там без ребенка. Она при американском старикане, но без ребенка. А никаких принципов относительно стариков у Слепого нет. Однако время, время… Пока я свяжусь со Слепым, пока он долетит…»

От одной только мысли о том, чем сейчас может заниматься Полянская в Тюмени и в Тобольске, у Регины неприятно вспотели ладони. А если представить, что кто-то ей там поможет… Мало ли какие найдутся доброхоты из областного МВД или ФСБ? Нет, ей надо хоть как-то помешать, сейчас, сию минуту. Слепой, конечно, сделает свою работу, но до этого пройдет минимум три дня. А может, и больше. Каждый следующий шаг этой женщины сейчас может оказаться последним — для концерна, а значит, для Регины.

Подумав всего несколько секунд, она набрала на своем сотовом телефоне восьмерку, код Тюмени, а потом еще несколько цифр. У нее была отличная память на телефонные номера, особенно на те, которые не стоило держать в записных книжках — даже голыми, без имен и фамилий.

— Да они просто в морду плюнут тебе, все трое, — сказал следователь прокуратуры Владимир Андреевич Трофимов, глядя на Мишаню с жалостью, — ты бы догрипповал спокойно, Сичкин, начальства бы дождался. Ну посмотри, что ты мне здесь накрутил! И суицид приплел, и пожар с несчастным случаем, и коляски у тебя детские взрываются… Сыплется все, Миша, все сы-плет-ся, — повторил он громко и внятно, по слогам, прихлопывая каждый слог ладонью к столу, словно вбивая невидимые гвозди.

— Значит, при очной ставке присутствовать не хотите? — мрачно спросил Мишаня.

— Что значит не хочу? Оснований не вижу. Дело готово к судопроизводству, понимаешь ты или нет? Севастьянов тебе сейчас что угодно напридумывает, хоть маму родную, хоть поэта Пушкина приплетет, лишь бы дело ушло на доследование.

— Он Азарова не убивал, — жестко произнес Мишаня.

— Ну здравствуйте, — развел руками следователь, — алиби нет, мотив налицо… Он же отморозок, Миша, участие Севастьянова в перестрелке, надеюсь, доказывать заново не надо?

— В перестрелке участвовал, — кивнул Сичкин, — а Азарова не убивал.

— Упрямый ты мужик, Миша, — вздохнул следователь, — ну подумай сам, сколько непризнанных гениев сшивается вокруг продюсера Волкова и сколько среди них психов? Да мало ли как его обозвал обиженный псих? Хоть убийцей, хоть вампиром, хоть чертом лысым! Вот будут они с Градской всех потом мочить! Такое вот у них обостренное чувство собственного достоинства! И вообще, Миша, ты хоть понимаешь, на кого замахнулся? — продолжал следователь возбужденным шепотом. — Ты слышал, чтобы кто-нибудь из этих не то что в обвиняемые, в подозреваемые хоть раз попадал? Это в советские времена некоторые из них успели по хорошей ходке сделать за валютные дела. А сейчас, Миша, у нас демократия и свободный рынок. Я понимаю, по каждому из них вышак рыдает, по каждому — и по Градской твоей распрекрасной, и по Волкову. Но ни хрена ты не докажешь, Миша. Не успеешь. И здесь я тебе не товарищ. У меня двое детей и внук вчера родился.