— Кто и зачем?

— Понятия не имею.

— Понятия не имеете, — удовлетворенно кивнул следователь.

Дурацкая манера повторять почти каждую фразу собеседника Саню просто бесила. Собственные слова сразу казались глупыми, неубедительными, словно старикан пережевывал их своими вставными челюстями, и получалась жидкая словесная каша вместо осмысленных, продуманных ответов.

— Если бы я знал, кому понадобилось меня вырубать, разве я не сказал бы? Я изо всех сил пытаюсь вспомнить, но не могу.

— Пытаетесь, но не можете… — повторил Илья Никитич. — А что именно вы пытаетесь вспомнить? Что вам кажется самым важным?

— Ну, во-первых, пистолет я из дома не выносил. Мне просто некуда его было положить.

— Да что вы? — удивился Илья Никитич. — Он у вас такой удобный, легкий, карман не оттянет.

— Нет. В дубленке наружные карманы маленькие, а во внутреннем у меня лежал радиотелефон. Пиджак из тонкой ткани, было бы заметно, если бы там лежало что-то тяжелое.

— Хорошо, а внутренний карман пиджака?

— Там бумажник.

— Но есть еще карманы брюк, ваш «Вальтер» запросто туда влезет.

— Нет. Торчит. Брюки узкие.

— Значит, все варианты перепробовали?

— Какие варианты? Я его не брал с собой. Вообще не брал, понимаете?

— Ладно, допустим. В котором часу вы вышли из дома?

— Спросите у моей жены.

— И куда направились? Или об этом тоже спросить у вашей жены?

— Кажется, я был в ресторане.

— Отлично, — обрадовался Илья Никитич, — это уже кое-что. В каком именно ресторане?

— Там танцевала полуголая девушка со звездами на груди, и еще там рассыпалась куча долларов по ковру. Но все это очень смутно, как в тумане.

— Действительно, туману много. Название ресторана, конечно, забыли?

Саня молча кивнул и опустил голову так низко, что Илья Никитич видел только его темно-русую макушку.

— Значит, вы помните, что незадолго до убийства были в ресторане, но пистолета с собой не брали? А каким образом оказались в подъезде убитого, рядом с трупом?

— Я не убивал.

— Послушайте, Анисимов, а может, вы просто забыли, как выстрелили в Бутейко?

— Пожалуйста, не надо издеваться, — Саня вжал голову в плечи, словно опасался, что старик сейчас ударит его, — я не вру вам. Я не мог выстрелить человеку в висок. У меня бы просто рука не поднялась. А мой пистолет должен был лежать дома, в ящике письменного стола.

— Но оказался каким-то мистическим образом на месте преступления. Ладно, Александр Яковлевич, сегодня я свяжусь с вашей женой, она принесет вам смену одежды, а это все мы отправим на экспертизу и узнаем, в какой именно карман вы положили пистолет, когда отправились убивать приятеля.

— Я не…

— Да-да, я понял, вы не убивали, — кивнул Илья Никитич, — вы давали Бутейко деньги в долг?

— Да. Три тысячи долларов.

— Когда это было?

— В июле.

— Вы брали у него долговую расписку?

— Нет, конечно.

— А сроки возврата оговаривали?

— Нет.

— Значит, вы полностью доверяли Бутейко?

— Не знаю. На этот вопрос я сейчас не могу ответить. Простите, у вас случайно нет сигареты?

— Случайно есть. Пожалуйста.

Илья Никитич не курил, но держал в своем столе на всякий случай пачку «Ротманс» и дешевую одноразовую зажигалку.

— Не можете ответить… — задумчиво повторил он, давая Сане прикурить, — что, очередной провал в памяти?

— Если вы считаете, будто я здесь комедию ломаю, то ошибаетесь. Я не симулирую, не строю из себя психа. — Саня жадно затянулся и заговорил очень быстро, затараторил, словно текст был выучен заранее:

— Артём Бутейко был мне должен три тысячи долларов. После кризиса у меня возникли серьезные проблемы. Но из этого не следует, что я убил Артема. Разве покойники возвращают долги? Мне нужны были деньги, а не огромный тюремный срок, не высшая мера. И потом, я бы сразу убежал.

— Вы были слишком пьяны.

— Если бы я собирался убивать, разве стал бы пить перед этим?

— Логично, — кивнул Илья Никитич, — но и выпить для храбрости в такой ситуации тоже логично. Из-за неприятностей после кризиса, из-за сложностей с деньгами вы много и сильно нервничали. Накопилась злоба, она требовала выхода. А тут — должник, который не возвращает деньги. Люди в своих поступках далеко не всегда следуют логике и здравому смыслу. Гораздо чаще ими руководят слепые эмоции, особенно в тех случаях, когда происходит убийство. Вы ведь дважды угрожали Бутейко.

— Угрожал? Ерунда какая… Нет, я напоминал ему о долге, но это нельзя назвать угрозами.

— Расскажите, пожалуйста, подробно, какой разговор состоялся между вами, когда вы в первый раз потребовали вернуть долг.

— Я просто позвонил, спросил, как дела. Я ждал, что он сам вспомнит о деньгах, но он не вспомнил. Я спросил прямо: когда собираешься возвращать? Он ответил, что пока не может точно сказать. Сейчас у него все настолько плохо, что на хлеб не хватает. В общем, он стал жаловаться на жизнь, как все в таких случаях.

— У вас большой опыт общения с должниками? — улыбнулся Илья Никитич.

— Нет… а почему вы так решили? — растерянно моргнул Саня.

— Вы сказали, как все в таких случаях. — Ну, я имел в виду… я говорю не о своем опыте, просто известно, как люди тянут резину и жалуются на жизнь, когда заходит о деньгах… — Саня почувствовал что краснеет, стал запинаться и вообще замолчал.

— Ну, хорошо. А потом, через два дня, и пришли к нему домой и опять говорили о деньгах. Мать Бутейко уверяет, что слышала угрозы.

— Ничего она не могла слышать. Да, я просил его вернуть хотя бы часть. Артем пробил свою программу на телевидении. То есть у него появилась возможность хорошо заработать. Между прочим, это еще раз подтверждает, что убивать его мне было невыгодно. Я просил, а не угрожал.

— Вы пришли к нему специально ради этого разговора, или был какой-то другой повод?

Внезапно Саня замолчал. Илья Никитич с удивлением заметил, как резко изменилось его лицо. Он побледнел, глаза тревожно забегали. Казалось, он мучительно пытается решить для себя что-то важное. Илья Никитич дал ему время подумать, не торопил.

— Да. Повод был, — наконец медленно выдавил Саня сквозь зубы, — я зашел, чтобы посоветоваться с его отцом.

— Очень интересно, — радостно кивнул Илья Никитич, — пожалуйста, конкретней.

— Я не могу… А в общем, теперь уже не важно. Я принес показать отцу Артема одну вещь, чтобы он оценил ее. У моей жены есть старинное кольцо. Большой изумруд, бриллианты. Оно ей досталось от прабабушки. Я просто хотел узнать, сколько оно может стоить. Ну, на всякий случай. Мало ли что? Мы сейчас очень нуждаемся в деньгах. Я ничего не сказал Наташе, она бы ни за что не разрешила продавать кольцо. Она много раз повторяла, что ее прабабушка даже в гражданскую войну, в голод, берегла эту вещь.

— Разве Вячеслав Иванович Бутейко имеет отношение к ювелирному делу? — искренне удивился следователь.

— Имел когда-то. Но об этом в их семье не принято говорить.

«Почему?» — чуть было не спросил Илья Никитич, но сдержался. Он всегда старался не спешить с вопросами, которые вызывали у него особенный интерес.

— Ну и как Вячеслав Иванович оценил кольцо? Оно действительно оказалось дорогим?

— Нет, — тяжело вздохнул Саня, — он сказал, что в изумруде трещина и еще какие-то повреждения, а бриллианты очень мелкие, показатели чистоты низкие. В общем, больше трех сотен долларов за эту вещь получить нельзя. Я Наташе ничего не стал говорить. Принес кольцо, потихоньку положил назад, в шкатулку. Вы тоже не говорите ей, хорошо? Ей будет очень обидно, если она узнает, что я оценивал кольцо и что оно на самом деле так дешево стоит. Это ведь единственная ее фамильная драгоценность.

— Ну, специально не буду сообщать. А там уж — как получится, — улыбнулся Илья Никитич. — Вы давно знакомы с Бутейко?

— Учились в одном классе.

— Дружили?

— Нет, — Саня повысил голос, ответил слишком поспешно и даже шлепнул ладонью по столу для убедительности.