Он сунул руку в карман пиджака, вместе с пачкой папирос извлек сложенные вчетверо листочки и вздрогнул. Это было письмо Мазура, он взял его с собой, чтобы показать Проскурову. Именно сегодня он собирался поговорить о бомбе.

Спички ломались, из гильзы сыпались табачные крошки. Он наконец сумел прикурить, после пары затяжек успокоился.

Десять дней назад он сделал первый шаг, поговорил с Проскуровым о Мите Родионове. Вчера узнал, что Родионов переведен в распоряжение Разведупра. Следующий шаг – устроить Мите командировку в Иркутск, к Мазуру, но для этого придется открыть Проскурову все карты, то есть выйти на совсем другой уровень доверия.

«Умный, порядочный, – думал Илья, – но мое предложение действовать неофициально, за спиной Берия, а главное, за спиной Хозяина, вполне может принять за провокацию. Допустим, у меня есть основания доверять ему. Он работает на совесть, мыслит здраво, не заражен фальшивым фанатизмом и аппаратной страстью к интригам. А какие основания у него доверять мне? Кто я для него? Говорящий карандаш в руке Хозяина, темная лошадка. Мы симпатизируем друг другу, но что из этого? Ладно, он должен понимать, что провоцировать его мне ни к чему, в конце концов, ничего противозаконного я не предлагаю. Да, мое предложение идет вразрез с резолюцией Берия, но как только американцы займутся урановой бомбой, Берия придется свою резолюцию съесть вместе с папкой, в которой она лежит, и объяснить Хозяину, какого лешего он ее сочинил».

* * *

Ося тщательно скрывал свой московский канал от «Сестры». Для британских спецслужб СССР до сих пор оставался неосвоенной территорией, создать там агентурную сеть не удавалось. А в Британии советские агенты работали. Узнав о московском канале, «Сестра» вцепится бульдожьей хваткой и очень скоро угробит доктора Штерна вместе с его загадочным кремлевским другом, которого Ося и Габи называли кодовым именем ПЧВ (порядочный человек с возможностями). Учитывая нынешние тесные связи НКВД и гестапо, это может стоить головы и ему самому, и Габи, не говоря уже о падре.

Во время последней встречи с Тибо он запросил санкцию «Сестры» на знакомство с Эммой Брахт. Не просто единственная женщина в урановом списке, но еще и невестка Вернера Брахта. Доктор Штерн вывел это имя крупными буквами и подчеркнул. «Из достоверного источника нам стало известно, что непосредственное участие профессора ВЕРНЕРА БРАХТА в работах над созданием ядерного оружия может значительно ускорить процесс. Просим отнестись к этому со всей серьезностью. Пожалуйста, держите нас в курсе».

Ося уже достаточно освоил урановую тему. Ускорить процесс может только одно: метод разделения изотопов. А что, если коллеге и соавтору Брахта, советскому радиофизику Мазуру удалось это сделать?

«Урановых месторождений на территории СССР наверняка достаточно, бесплатной рабочей силы сколько угодно, ученые кое-какие остались. Допустим, работы идут, – размышлял Ося, – метод разделения изотопов найден, и доктор Штерн косвенно сообщает мне об этом. Зачем? Глупо, рискованно и абсолютно бессмысленно. И при чем здесь Брахт? На черта им немецкий радиофизик, если через год-полтора появится своя бомба? Тогда уж ничего не нужно, кроме бомбардировщиков. Нет, стоп. Это пока только мои домыслы. Слишком мало информации».

Тибо отнесся к идее знакомства с Эммой Брахт со сдержанным энтузиазмом, хмуро заметил, что рано или поздно все равно придется пойти именно этим путем, иных вариантов просто нет. Затем он вяло пошутил насчет неотразимого мужского обаяния синьора Касолли, мол, доцент Эмма Брахт много потеряет, если «Сестра» поручит ее разработку кому-то другому.

Сегодня Ося должен был узнать, благословила его «Сестра» на знакомство с фрау доцентом или нет.

Вернувшись с прогулки, он сразу заметил в фойе знакомую грузную фигуру, удобно раскинувшуюся в кресле. На журнальном столике дымилась большая чашка, рядом на тарелке лежала надкусанная булочка. Тибо читал газету и поглядывал на часы. Ося не стал подниматься в номер, отдал пакет портье, подошел к Тибо, уселся напротив. В ответ на приветствие бельгиец минуту молча смотрел на Осю поверх очков, наконец рот его растянулся в широкой улыбке, он покачал головой и сказал:

– Я в приметы не верю, но считается, что ложное сообщение о смерти предвещает долгую жизнь. Как вы себя чувствуете, Джованни?

– Как положено новорожденному. Вижу мир вверх ногами и наслаждаюсь каждым глотком воздуха.

– «Сестра» просила вам передать, что вы напрасно так рано удрали из госпиталя.

– Не хотел опоздать на встречу с вами, Рене. Да и стыдно было там валяться, занимать койку из-за какой-то ерунды, когда вокруг столько серьезных ранений.

– Ушиб сердца не ерунда. «Сестра» настоятельно рекомендует вам отдохнуть в Швейцарии.

– Спасибо, не откажусь, кстати, мой шеф тоже настаивает, чтобы я отдохнул.

– Ну и славно. Комната в пансионе под Лозанной для вас уже заказана и оплачена. Премия от «Сестры», по случаю вашего чудесного воскрешения.

– Вот, оказывается, как выгодно погибать на поле боя. – Ося хмыкнул. – Мое министерство тоже выписало мне премию, дуче наградил медалью за отвагу. Посмертно.

Тибо засмеялся, перегнулся через столик, похлопал Осю по плечу:

– Даже мне кое-что перепало, заработал на вас десять фунтов. Догадываетесь, каким образом?

– Заключили с кем-то пари, что я жив?

– Мг-м, – Тибо весело подмигнул. – Это при том, что я принципиально никогда не спорю на деньги. Но как только узнал, кто кинул в пасть «Ассошиэйтед пресс» информацию о вашей смерти, шанс выиграть показался мне стопроцентным. Имя источника говорило само за себя, я не устоял перед соблазном, заключил пари и, конечно, выиграл.

– Источник – мисс Баррон? – Ося тихо присвистнул. – Да, кроме нее, никто не мог.

– Ночью примчалась в корпункт в невменяемом состоянии и убедила дежурных, что видела ваш труп своими глазами. Умудрилась так заморочить им головы, что они отправили печальную новость без дополнительных проверок.

– Тем более приятно, что им пришлось сразу давать опровержение, – ехидно заметил Ося, – впредь будут осторожней с сенсациями от мисс Баррон.

– Опровержение? – Тибо шевельнул бровями. – Я что-то не припомню.

– Как же, в таком случае, стало известно, что я жив? – выпалил Ося и покраснел.

Вопрос был глупый. Разумеется, сотрудники секретных служб узнают такие вещи не из газет. Тибо даже не счел нужным ответить, только пожал плечами.

– Нет-нет, опровержения что-то не припомню, – повторил он задумчиво, – но, возможно, мне просто не попалось на глаза.

Ося замер, сердце вдруг больно подпрыгнуло и затрепыхалось, как в первые часы после ушиба. Стало трудно дышать.

– Джованни, в чем дело? Вам нехорошо?

– Рене, не беспокойтесь, я в порядке, – опершись о подлокотники, Ося поднялся на ноги.

Сердце продолжало упорно бухать, все плыло перед глазами. Он шел через маленькое фойе к стойке целую вечность, словно преодолевал мили бушующего океана, и ухватился за эту стойку, как за край спасательной шлюпки.

– Пожалуйста, соедините меня с Берлином, – попросил он портье и назвал номер.

В трубке уныло тянулись длинные гудки. Наконец прозвучал незнакомый женский голос:

– Вилла фон Хорваков, слушаю вас.

«Горничная», – понял Ося и сказал, едва справляясь с одышкой:

– Добрый день. Попросите, пожалуйста, госпожу фон Хорвак.

– Госпожи нет дома, могу позвать господина.

– Да, будьте любезны.

– Как вас представить?

– Касолли.

Муж Габи взял трубку через пару минут и осторожно, с легким покашливанием уточнил:

– Джованни?

– Да, Максимилиан, это я. Удивлены?

– Признаться, не ожидал. Мы с Габриэль очень сожалели, когда пришло сообщение. Рад, что оно оказалось ошибкой. Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, для покойника просто великолепно. – Ося наконец одолел свою одышку.

– Что же с вами стряслось, Джованни? Вы ранены? Контужены? – вежливо осведомился фон Хорвак.