Вазелина трясло. Он чувствовал, что еще немного, и он не выдержит, врежет по круглому бесцветному лицу Наташи, причем не ладонью, а кулаком, так, чтобы крепко хрястнуло под ударом, чтобы мягкий пухлый рот залился кровью.

– Заткнись, – прошептал он, совсем тихо, едва шевеля одеревеневшими губами, – если ты не заткнешься сию минуту, я…

– Ну что? Что ты? Убьешь меня? Задушишь? Зарежешь? Вырвешь сердце и сожрешь его? Ты сумасшедший, Валька. Тебе лечиться надо. И я тоже сумасшедшая. Любая на моем месте давно бы послала тебя подальше.

Наташа стояла перед ним, широко расставив короткие толстые ноги, по-бабьи уперев руки в квадратные бока. Розовым пятном маячила у нее за спиной напряженная физиономия охранника. А дальше, за приоткрытой дверью, мерцал бледными огнями предрассветный притихший проспект.

– С вами все в порядке? – спросил охранник.

– Да, – ответила Наташа, – с ним все в порядке.

Она шагнула к Вазелину, решительно взяла его под руку и повела назад, в грохочущий дымный зал. Они прошли мимо молодого человека, который вроде бы уже не обращал на них внимания, набирал номер на мобильном.

– Хватит беситься, – тихо шипела Наташа. – Тебя ждут. Люди, между прочим, деньги заплатили. Ты должен спеть еще несколько песен.

– Зачем? – спросил он, едва шевеля губами, словно рот его был разбит резким ударом невидимого кулака.

Они уже были в зале. Аплодисменты, визг и свист заставили Вазелина улыбнуться, потрясти стиснутыми над головой руками и громко крикнуть:

– Вау! Я здесь, ребята! Я весь ваш!

Самка гоминида уже ничего не замечала. Как только упаковка со шприцами оказалась у нее в руках, она припустила от аптеки к подворотне. Но бежать быстро не могла. Удивительно, как не вывихнула щиколотки, ковыляя на своих косых каблуках. Она уже не разговаривала с собой, не бормотала, только нетерпеливо сопела.

Странник шел за ней. Очки он снял, кепку надвинул на брови, так, что тень козырька полностью скрывала верхнюю часть лица. А нижнюю, до носа, скрывал тонкий клетчатый шарф. Сейчас, в темноте, его вряд ли мог кто-то узнать, запомнить и потом описать внятно.

Вслед за шальной самкой он пересек широкий двор со спортивной площадкой, миновал ряды гаражей, серую панельную коробку районной поликлиники. Да, безусловно, этот район ему был знаком. Значит, следовало соблюдать особую осторожность.

Никакого определенного плана в голове его пока не сложилось. Он просто хотел выяснить, где обитают два рыдающих ангела, мальчик Петя и девочка Люда. Это не составило труда. Самка привела его к четырехэтажному облупленному дому без номера. Странник, почти не таясь, нырнул за ней в черную пасть арки, заметил одинокое мутное оконце. За аркой был еще один двор. Там, с тыльной стороны старого дома, скрипела от ветра дверь подъезда. Он еле удержался, чтобы не последовать за самкой вверх по темной вонючей лестнице. Остановил его отчетливый вой сирены где-то совсем близко и лязг двери наверху.

– Рая, ты? – спросил хриплый женский голос.

Забрезжил свет. Странник отпрянул, скрылся во мраке под лестницей.

– А? Я, да! – весело отозвалась самка.

– Слышь, ща, это, короче, «скорая» и менты приедут.

– А че случилось?

– Да вроде, это, дядя Гриша опять повесился. На этот раз удачно. А у тебя там чего Людка разоралась? Орет, прям невозможно. Может, покойника чует? Или заболела?

– Не-е, здорова Людка. Настроение у нее плохое. – Самка хрипло захихикала.

– А че, этот твой, новый, деток не обижает?

– Да мои детки сами, кого хотят, обидят!

Опять смех. Счастливый – от предвкушения дозы.

Странник не стал слушать дальше. Выскользнул из подъезда. Вой сирены приближался. Выходить через ту же арку не стоило. В любой момент могли подъехать «скорая» и милиция. В пустом темном переулке его осветят фарами, возможно, остановят, попросят предъявить документы. Сейчас ничего опасного в этом нет. Но если он здесь засветится, то не сумеет явиться сюда еще раз. Это будет слишком опасно. И тогда ему вряд ли удастся освободить ангелов.

Сирена затихла. Стало слышно натужное прерывистое фырчание мотора. Фары косо осветили арку. Фургон «скорой» пытался развернуться, чтобы въехать во двор.

Несомненно, Странник бывал здесь раньше, в толстой шкуре гоминида. Когда, зачем, у кого, он сейчас не помнил. В голове его образовался фильтр, который пропускал только необходимую информацию и отсеивал все второстепенное. Сейчас надо было ускользнуть незаметно. Он знал, что двор не тупик, хотя кажется таковым, особенно в темноте. Должен быть проход между глухими стенами двух соседних домов. Там темно и грязно, там никто никогда не ходит. Проход представляет собой нечто вроде туннеля без крыши, и через него можно попасть в параллельный переулок.

Оказавшись между глухими стенами соседних домов, в узком пространстве, он вдруг испугался. Слабость, дрожь, ледяной пот. Кожа под накладной бородой зудела и горела так сильно, что он застонал. Кирпичные стены домов шевелились, как бока гигантских доисторических ящеров. Ветер выл. Высоко над головой чернела полоса ночного неба. Клаустрофобия. Он считал, что давно справился с этим недугом, оказывается, нет. Он двигался боком, но ни на шаг не приближался к выходу, беспомощно перебирал ногами, а стены медленно наползали, чтобы расплющить его.

Он заранее почувствовал боль, услышал хруст собственных костей. Краш-синдром. Синдром длительного сдавливания. Стены сомкнутся, и он останется внутри. Вот, оказывается, каким образом решили уничтожить его гоминиды. Заманили в ловушку. Да, именно так. Он бывал здесь раньше, и кто-то вроде бы случайно указал ему на узкий проход между домами. Эту информацию заложили в его мозг, как бомбу замедленного действия, и вот теперь механизм должен сработать.

Со стороны двора звучали голоса. Кроме «скорой», подъехала милиция. Он зажал себе рот, чтобы не закричать. Гоминиды не должны обнаружить его здесь. Где-то совсем близко притаилась особенно опасная особь.

Есть среди питекантропов редчайшие экземпляры, наделенные высоким интеллектом, вполне человеческим. Они выполняют охранительную функцию. Из всех разновидностей гоминидов эти самые сильные и более других похожи на людей. Оборотни. Они враждебны и коварны. Где-то рядом сильнейший, опаснейший оборотень, живущий в безобидном обличье красивой женщины. Именно он заманил Странника в эту ловушку. Восемнадцать месяцев назад именно эта особь вплотную подошла к разгадке священной тайны Странника и вынудила его сделать паузу, бездействовать, оставить погибать десятки беспомощных ангелов.

Невидимая липкая паутина опутывала его все туже. Он чувствовал влажный хруст рвущихся живых нитей и видел, как волнообразно, тяжело шевелятся стены. Ноздри его трепетали. Сквозь волны запахов двора, сквозь густую смесь нечистот, аммиака, сероводорода, бензина, кислых гнилостных испарений многочисленных гоминидов он ясно различил тонкий след аромата оборотня.

Чистый, мягкий, волнующий аромат. Когда-то Странник принял ее за человека. Ему казалось, давно уже нет среди взрослых особей ни одного гомо сапиенс. За чертой Апокалипсиса никто не мог уцелеть. От всех взрослых несет гнилой козлятиной. Чуткий нос Странника не обманывала парфюмерная маскировка. Но естественный женский запах оборотня оказался серьезным испытанием. Оборотень перехитрил Странника, почти свел с ума, чуть не убил. Только что произошло второе покушение. Оно не состоялось.

Через минуту Странник был в соседнем переулке, а еще через сорок минут сел в свою машину, которая ждала его напротив дома старого учителя.

Пока он пробирался по туннелю, к подошвам прилипли нечистоты. Он заметил это не сразу, только в машине почувствовал запах. Пришлось чистить коврик в салоне, а потом, дома, мыть ботинки.

Гоминиды гадят везде. Вряд ли можно найти в этом городе хоть один укромный уголок, где бы не справил нужду какой-нибудь питекантроп.

Вытянувшись на своей ледяной постели, сложив руки на груди, как покойник, Странник продолжал слышать настойчивый плач ангелов. Сейчас, в тишине и безопасности, он мог все обдумать, понять логику последних событий, прочитать полученные знаковые послания.