— Напомните, пожалуйста, когда и где, — попросила она с улыбкой.

— В Тобольске, в июне восемьдесят второго, — тихо ответил он.

«Волков?! — выкрикнула про себя Лена. — Зачем я села в машину? Но для чего ему это понадобилось? Господи, что мне делать? Как себя вести?»

И тут он развернул машину, въехал в один из тихих переулков, остановился, снял кепку, очки и резко повернулся к Лене лицом.

— Здравствуйте, Веня, — сказала она спокойно, — я очень рада вас видеть. Но, к сожалению, сейчас я спешу. — Она быстро взглянула на часы. Было ровно одиннадцать.

— Лена, вы спешите на планерку? Не волнуйтесь, никакой планерки нет. Вас не вызывали в редакцию.

— То есть?.. — Она осторожно дернула дверную ручку.

— Не пытайтесь открыть дверь, все заблокировано. Я попросил позвонить вам домой совершенно постороннего человека, моего звукорежиссера. Ее голос похож на голос секретарши Кати, особенно по телефону. Я сказал, что хочу разыграть одну хорошую знакомую. Простите, я не мог придумать иного способа встретиться с вами.

— Зачем? — спросила Лена еле слышно.

— Мне надо было вас увидеть — не из окна машины, а близко. Не бойтесь меня. Хотите кофе?

— Хочу.

Он достал из «бардачка» термос и две большие кружки, налил Лене и себе. Кофе был крепкий, сладкий, с густыми сливками.

Лена глотнула и почувствовала, как стучат зубы о стенку фаянсовой кружки.

— Если у вас есть мой телефон и вам понадобилось со мной встретиться, почему вы просто не позвонили сами мне домой? Зачем такие сложности, Веня? — Она постаралась улыбнуться. — Зачем вы заблокировали двери и почему я должна вас бояться?

— Когда-то я повел себя с вами не лучшим образом, — медленно проговорил он, — я думал, вы не захотите со мной встречаться.

Он сидел к ней вполоборота. Его лицо показалось ей вдруг каким-то растерянным, жалким, почти детским.

— Веня, прошло четырнадцать лет. Мы с вами взрослые люди, далеко не юные. Вы, насколько я знаю, весьма преуспели в жизни, вы миллионер, суперпродюсер, владелец великого и могучего концерна «Вениамин», вас знает вся страна. А ведете вы себя как маленький мальчик.

— Да, Леночка. Прошло четырнадцать лет. Но мне кажется, это было вчера. Я помню до сих пор, как пахли твои влажные волосы после бани, помню вкус твоих губ, ощущение твоей кожи под ладонью. Если бы ты не оттолкнула меня тогда, все сложилось бы совсем иначе.

«Он сумасшедший, — с ужасом подумала Лена, — у него дрожат руки. У него совершенно безумный, блуждающий взгляд».

— Разве у тебя все плохо сложилось? — Она старалась говорить как можно спокойней и ласковей. — Веня, не криви душой. Ты богатый, знаменитый, у тебя жена-красавица.

— Я один на свете. Она меня не любит. И никто не любит. Она сделала из меня куклу, зомби… Леночка, если бы ты не оттолкнула меня тогда…

— Веня, очень вкусный кофе. Ты сам его варил?

— Тогда ты сказала, что в кухне что-то горит. Сейчас говоришь про кофе.

— Прости. Ты хотел сказать мне что-то важное?

— Да. Ты можешь меня поцеловать и погладить по голове? Пожалуйста, просто поцелуй и погладь по голове. И все, больше мне ничего от тебя не надо.

Он нажал на какой-то рычаг и спинка его сиденья резко откинулась назад. Лена вздрогнула. Он оказался совсем близко, взял у нее из рук кружку с недопитым кофе, наклонившись, поставил ее на пол.

«Господи, что же мне делать? — в панике думала Лена. — Главное не испугать его, не насторожить, не дать почувствовать, как мне страшно…»

Она осторожно провела ладонью по его белобрысой лысеющей голове. Он поймал ее руку и припал губами к ладони.

— Леночка, не бросай меня… Мне очень плохо.

— Веня, ну почему именно я? — спросила она тихо. — Вокруг тебя столько женщин, значительно красивей меня, моложе. Тебе стоит пальцем поманить, побежит любая, на край света.

— Да, они побегут за моими деньгами, связями и властью, — эхом отозвался он.

— Но ведь у тебя есть жена! Она любит тебя — не за деньги и связи.

Он прижал ее ладони к своим щекам и посмотрел ей в глаза.

— Ты тоже меня не любишь, — произнес он печально, ~ но ты могла бы любить так, как мне нужно, как мне хочется.

— Откуда ты знаешь? Возможно, у нас и не получилось бы ничего. Это только кажется, что с другой женщиной было бы лучше, но одно дело — роман; и совсем другое — долгий брак, совместный быт. Поверь мне, надо радоваться тому, кто рядом с тобой…

Она не успела договорить. Он впился губами в ее губы с такой жадностью и силой, что стало больно.

Какое-то древнее, неясное, спасительное чутье подсказало Лене, что нельзя сейчас вырываться и сопротивляться. Она не отвечала на поцелуй, терпела из последних сил. Как только он оторвал свои губы от ее губ, она сказала — спокойно и ласково:

— Веня, послушай меня, пожалуйста. Четырнадцать лет назад меня напугал именно такой вот напор, такая стремительность. Дай мне время, не повторяй старых ошибок. Ты ведь не хочешь, чтобы я опять испугалась тебя? Тогда не спеши, не гони так. Я никуда не денусь. Я тоже не могла забыть тебя все эти годы, но то, что трудно в двадцать один, в тридцать шесть еще трудней. Дай мне привыкнуть к тебе. Неужели ты хочешь, чтобы у нас все произошло вот так, в машине, в грязном переулке? Неужели этого ты ждал четырнадцать лет? Мы с тобой не подростки, у нас у обоих семьи.

Она говорила и осторожно гладила его по голове, баюкала, утешала, как ребенка. Она заставляла себя верить тому, что говорит, боясь, что он сумеет почувствовать любой, даже самый тонкий оттенок фальши.

— Я теперь понимаю, что ошиблась тогда, четырнадцать лет назад. Но у нас еще есть время исправить ошибку. Мы будем с тобой спокойны и осторожны, чтобы никого не ранить — ни твою жену, ни моего мужа. Хорошо?

— Да, — прошептал он, — как ты хочешь, так и будет…

— Ну вот, — она тихонько поцеловала его в лоб, — я больше не боюсь тебя. Я тебе верю, мне с тобой хорошо и спокойно. Сейчас мы выкурим еще по сигаретке и поедем.

— Куда? — Его голос перестал быть хриплым, руки успокоились.

— Я должна была после планерки, которую ты выдумал, — она улыбнулась, — я должна была заехать в детский магазин и купить весенние ботинки для дочери. Кстати, у тебя есть дети?

— Нет, — он вытащил пачку сигарет, они закурили, — моя жена не любит детей. Она их никогда не хотела.

— А ты?

— Не знаю. Я не думал об этом. В какой магазин ты хочешь поехать за ботинками для своей Лизы? Расскажи мне о ней. На кого она похожа, на тебя или на твоего мужа?

— На нас обоих, — уклончиво ответила Лена. — Здесь есть поблизости «Детский мир». Совсем рядом.

— А потом?

— Потом, Веня, мне надо домой. С Лизой сидит няня, я должна отпустить ее не позже половины второго.

Лена надеялась, что он останется ждать в машине и не войдет с ней в магазин. Но он вошел и не отходил от нее ни на минуту. Она выбирала ботинки для Лизы и как-то механически думала о том, что без примерки может ошибиться, пятнадцатый размер маловат, а шестнадцатый — велик. Ножка двухлетнего ребенка растет со страшной скоростью, за месяц на полразмера. У Лизы именно сейчас формируется походка, ботиночки не должны жать, но и сваливаться тоже не должны…

Она рассматривала одну пару обуви за другой так сосредоточенно, словно не было ничего на свете важнее детских ботинок.

Когда она направилась к кассе, он вытащил бумажник, но оказалось, что у него только доллары и кредитки. К счастью, в этом магазине по кредиткам расплачиваться нельзя было…

— Твой муж так мало получает? — спросил он, взяв у нее из рук легкую коробку.

— Почему?

— Потому, что ты покупаешь одежду для ребенка в таком вот магазине, — спокойно ответил он.

— Обычный магазин, — пожала она плечами, — в других, где принимают кредитки, продается все то же самое, но в пять раз дороже.

Пока они шли к машине, он держал ее за руку. На этот раз ей пришлось сесть на переднее сиденье, рядом с ним.