Над кроватью висела гигантская хрустальная люстра. Подвески таинственно сияли и позванивали то ли от ветра из окна, то ли оттого, что наверху кто-то ходил. Справа возвышалась фаянсовая ванна на львиных лапах, за ней зеркальный шкаф. Слева высокий трельяж в толстой золоченой раме. Зеркала были расположены по обеим сторонам комнаты таким образом, что отражались друг в друге, образуя бесконечный серебристый лабиринт.

Зазвонил телефон, словно кто-то специально ждал, когда она проснется. Кто-то оказался Димой.

— Спишь? — спросил он сипло.

— Уже нет. Доброе утро.

— Как тебе спалось?

— Отлично. А тебе?

— Я всегда сплю, как сурок. Через полчаса спускайся завтракать. Там, внизу, уже ждет машина.

Как только она залезла в кабинку под душ, опять зазвонил телефон и продолжал трезвонить минут пятнадцать, пока она мыла голову. Аппараты были расставлены по всему огромному номеру, в том числе в ванной комнате. Соня выключила воду, вытерлась, замотала мокрые волосы чалмой из полотенца, надела халат и только потом взяла трубку. Ее приветствовал сладкий голос администраторши.

— Доброе утречко, Софья Дмитриевна. Машиночка за вами приехала. Завтракать желаете в номере или спуститесь в ресторан?

— Спасибо, я спущусь.

Коридоры наполняла неживая, какая-то недоброжелательная тишина. Казалось, в этом шикарном отеле кроме Сони и Димы нет ни одного постояльца. Соня пошла пешком вниз. На площадке между вторым и третьим этажами стояла стремянка. Монтер в синем комбинезоне, забравшись на верхнюю ступеньку, возился с открытым электрическим щитком. Соня поздоровалась, хотела пройти мимо, но задержалась. Было странно, что он не ответил, даже не повернулся, словно не услышал.

— Доброе утро, — повторила Соня.

Опять никакой реакции. Что-то в его маленькой, почти детской фигуре показалось ей знакомым. Лица она не видела, только затылок, украшенный узлом пестрой косынки банданы.

— Проблемы с электричеством? — громко спросила Соня, подошла ближе, заметила, что он возится с оголенными проводами без перчаток.

— Проблема нет, госпожа, проблема нет, — пропел он высоким фальцетом.

Раздался сухой треск, щиток заискрил. Человечек не отдернул рук, тело его задрожало, быстро и мелко, как натянутая струна. Стремянка пошатнулась, звякнула, но не упала. Человечек перестал дрожать, застыл на мгновение, дернулся, словно что-то переключилось у него внутри, и спокойно продолжил свою работу.

— Как вы себя чувствуете? Вас током ударило, очень сильно. Тут высокое напряжение.

— Благодарю, госпожа, чувствую o'k, госпожа.

Он повернул голову. Стал виден плосконосый профиль, высокая смуглая скула, угол узкого глаза.

— Чан? — шепотом спросила Соня.

— Госпожа, звонит телефон в сумке.

Мобильный правда звонил уже несколько минут.

— Да, я слышу. Ты не ответил, Чан. Хозяин твой тоже здесь?

— Госпожа ждут завтракать. После завтрака госпожа делай свою работу. Приятного аппетита, удачного дня, больших творческих успехов! — все это он пропел фальцетом евнуха, почти попадая в такт мелодии, звучавшей из Сониной сумки.

— Ты изменился, Чан, стал смелей и разговорчивей, — спокойно заметила Соня и вытащила мобильник.

— Ты где застряла? — спросил Дима. — С тобой все в порядке?

У входа Соню встретила администраторша.

— Там электрик работает, между третьим и вторым этажами, — сказала Соня в ответ на теплое приветствие, — только что его сильно ударило током. Мне кажется, ему нужен врач.

— Не волнуйтесь, Софья Дмитриевна, у нас отличное медицинское обслуживание, наш персонал проходит обязательную диспансеризацию дважды в году. Лекарства и процедуры бесплатно, — произнесла дама и рекламно улыбнулась.

— Вы меня не поняли. Только что человека сильно ударило током.

Дама продолжала улыбаться и смотрела на Соню ярко голубыми бессмысленными глазами.

— Электротравма. Нужен врач, — медленно, по слогам, повторила Соня.

Администраторша бережно взяла ее под руку. Высокие каблуки зацокали по зеркальному паркету. От дамы пахло приторными цветочными духами. Рука, сжимающая Сонин локоть, была металлически твердой и холодной.

— Пройдемте к столу, Софья Дмитриевна, завтрак стынет. Кофе какой желаете? Эспрессо? Капучино? По восточному?

— Двойной эспрессо, пожалуйста.

Дама отпустила Соню и зацокала прочь. Просторный ресторанный зал по прежнему был пуст. В глубине, за единственным накрытым столом сидел Дима и ел яйцо всмятку. Соня опустилась на стул, залпом выпила стакан воды.

— Хороша тетка? — спросил Дима, кивнув на администраторшу, которая маячила вдали, возле бара. — У нас в школе была завуч по воспитательной работе, похожа на эту ведьму, как родная сестра.

— Я видела Чана, — сказала Соня, и зубы ее стукнули о край стакана, — помнишь, кто это?

— Не помню.

— Слуга. Ты слегка побил его, когда вытаскивал меня с яхты.

— А, маленький, в парике? Вьетнамец или малаец?

— Он кохоб.

— Кохоб? Что за народность такая? Впервые слышу. Где они обитают?

— Это не народность, это диагноз. Результат специальной психической обработки. Нечто среднее между человеком и домашним животным. Так объяснил мне господин Хот.

— Соня, ты бы съела что-нибудь, — Дима пододвинул ей тарелку с разными сырами, украшенными виноградом и ломтиками груши. — Вот этот, с плесенью, очень вкусный.

— Да, спасибо, — Соня налила воды и выпила еще стакан залпом. — Чан стоял на стремянке и чинил проводку. Его сильно ударило током, он затрясся. Нормальный человек от такого удара потерял бы сознание, а он спокойно продолжил свою работу. Голые провода, руки без перчаток, стремянка металлическая.

— Да, сон неприятный, — хмуро кивнул Дима и принялся намазывать маслом горячий рогалик, — я же говорил, надо было погулять после ужина, подышать. Если ложишься с набитым желудком, обязательно снится какая-нибудь дрянь.

— Дима, это был не сон. Я видела это наяву.

— На яхте?

— Нет. Здесь, в гостинице, несколько минут назад, между вторым и третьим этажами.

Дима протянул Соне рогалик с маслом.

— Тебе надо успокоиться и нормально поесть. Мы пришли сюда завтракать, а не обсуждать страшные сны.

Она едва заметно кивнула и пробормотала:

— Да, я поняла. Но я не могу есть.

— Давай кусай, масло тает. Вот умница. Теперь запей, — он поднес к ее губам стакан с апельсиновым соком.

— Дима, ты что, удочерил меня?

— Я за тебя отвечаю. Это моя работа. Вон кофе несут.

Соня покорно сжевала рогалик, выпила кофе.

Дима откинулся на спинку стула и стал листать тонкий глянцевый журнал.

На обложке зазывно улыбалась идеальная блондинка, снятая до пояса, в русском народном костюме, в веночке из васильков на белокурых волосах. Над головой у нее алели жирные буквы «ЛСД».

— Что это? — изумленно спросила Соня. — Я не вижу, глянец бликует.

— Не то, что ты подумала, — Дима повернул журнал так, что стала видна надпись целиком.

— «Лучистое Сиянье Доброты. Светоч. Общенациональный еженедельный журнал. Распространяется только бесплатно. Мы говорим „нет!“ рекламе, гламуру, светским сплетням. Мы говорим „да!“ чистой любви, высокой дружбе, семейному очагу. Мы поведем задушевную беседу с тобой, дорогой читатель, о главном и вечном», — вслух прочитала Соня и вопросительно взглянула на Диму. — Ну и что? У меня такой тоже валяется в номере.

— Да, он тут везде валяется. Я прихватил его в аэропорту.

— Зачем?

— «Светоч» — один из печатных органов ПОЧЦ, Партии общечеловеческих ценностей.

Когда они покинули ресторан, Дима склонился к ее уху и прошептал:

— У каждого свои кошмарные сны, у тебя Чан на стремянке под высоким напряжением. У меня — Петр Борисович в рядах учредителей славной ПОЧЦ. Поверь, электрический кохоб меркнет в лучах «Светоча», в «лучистом сиянии доброты».

— Хочешь сказать, твой кошмар кошмарней моего? — спросила Соня.

Они пересекали фойе, Дима кивнул на портреты Та мерланова и быстро зашептал на ухо: