У Пети был изящный дамский «Смит-Вессон». Держал он его неуверенно, целился куда-то вбок. Кудияров приподнялся на диване и хмуро глядел из-под Петиного локтя.

– Сколько заплатил вам Пищик? – спросил Петя. – Назовите сумму, и в какой валюте. Или он дал вам золото? Камни?

– Господа, вы не могли бы изъясняться более внятно? Какой Пищик? Какие камни?

– Вы его вылечили, подделали медицинские документы, помогли ему скрыться. Станете утверждать, что все это бесплатно? Из одного только христианского милосердия? Не надо считать нас идиотами. Он передал вам деньги или что-то еще. Золото, драгоценности, – спокойно объяснил Петя.

– Почему бы вам не устроить очередной обыск у меня дома? – вздохнул Михаил Владимирович. – Я устал повторять, что не знаю никакого Пищика и гонораров от госпитальных больных не получаю.

– Допустим, раны оказались несмертельные, – подал голос Кудияров, – однако достаточно тяжелые, чтобы человека сочли мертвым. Учитывая возраст, шестьдесят восемь лет, путь до госпиталя, пешком, с открытыми кровоточащими ранами, он был обречен. В этом я уверен. Без вашего эликсира он бы не сумел выжить и уйти.

«А, вот и проговорился товарищ, – обрадовался профессор. – Выжить и уйти! Не поймали они моего есаула, точно не поймали, хотя очень старались».

– Так. Отлично. Кое-что я начинаю понимать. – Михаил Владимирович потянулся за папиросами.

Рука с револьвером напряглась.

– Не двигайтесь! – предупредил Петя.

– Ладно вам, дайте прикурить.

– Дай. Можно, – разрешил Кудияров.

– Подержи, – Петя вручил ему свой «Смит», встал, чиркнул спичкой.

– Благодарю вас. – Профессор затянулся и выпустил дым аккуратными кольцами. – Теперь давайте по порядку. Вы сказали слово «эликсир». Вы, вероятно, думаете, что это жидкость, которую можно выпить и сразу излечиться от всех недугов, помолодеть? Вам кажется, будто я торгую этой жидкостью, разливаю черпачком, как керосин в лавке?

– Перестаньте юродствовать, – крикнул Кудияров, – неважно, что мы думаем. Мне известно по крайней мере три случая, когда безнадежно больные вдруг оживали. В шестнадцатом году этот жиденок, сирота. Потом старуха Миллер. Наконец, Пищик.

– Желаете быть следующим? Вы разве умираете от неизлечимых старческих болезней?

– Я хочу эликсир. Он у вас есть, это я знаю точно. Жидкость, порошок, неважно. Я хочу! И вы мне дадите!

– Григорий Всеволодович, вы служили в лазарете, хоть и кассиром, однако должны знать. В медицине случается всякое. Человеческий организм – загадка. Можно погибнуть от пустяковых недугов и выздороветь после самых тяжких заболеваний, вопреки всем прогнозам.

– Жалкая риторика, буржуазное словоблудие. – Кудияров сморщился и прижал к животу подушку. – Вы все равно не сумеете убедить меня, что нет никакого эликсира. Вам придется отдать его, в противном случае вы и ваша дочь сегодня же окажетесь в подвале на Большой Лубянке. И никакой Агапкин вам не поможет, учтите. Он высоко взлетел, слишком уж высоко, Федька ваш, однако вы на него не надейтесь.

– Господа, вы слегка переигрываете. – Михаил Владимирович грустно покачал головой. – Кроме мятых бумажек, которые вы мне показали, ничего у вас нет. Кстати, вы обещали мне какую-то очную ставку. Может, стоит начать именно с нее?

– Ничего нет, – Петя нервно засмеялся. – Да вы понимаете, что и без всяких бумажек, просто так, вас, профессор, можно сразу к стенке, за одно только происхождение, за выражение лица? Я уже объяснял вам. Количество переходит в качество, согласно теории гениального Карла Маркса.

– Допустим. С гениальным Карлом Марксом я спорить не берусь. Но вы, господа, сами понимаете, чего от меня хотите? Извольте, я расскажу вам о том, что вы именуете эликсиром. Это вовсе не напиток, не порошок из растертого философского камня, не молодильные яблочки. Это мозговой паразит, глист. Да, у нескольких подопытных животных получился неожиданный эффект. Но не у всех. Часть животных погибла. Нужно провести сотни, тысячи опытов, чтобы понять, как это произошло и почему.

– Возможно, животные и погибали. Зато люди выжили. По крайней мере трое, – Кудияров криво усмехнулся. – Вот уж третий год я слежу за вами. Мне наплевать, что это, пусть глист. Пусть. Видите, у меня голова седая, макушка лысая, морщины, одышка, чуть что, живот схватывает. Мне сорок три. Ну, сколько еще я смогу жить как хочется? Десять лет? Двадцать? А потом?

– Григорий, ты спятил? – испуганно прошептал Петя.

Видно, для Пети было новостью, что Кудияров желает не просто получить бутылочку-другую волшебного эликсира, но испробовать снадобье на себе.

– Да, он спятил, – кивнул Михаил Владимирович, – наверное, мне следует сказать об этом товарищу Петерсу. Впрочем, еще не поздно. – Михаил Владимирович встал и взял телефонную трубку.

– Руки! – крикнул Кудияров.

Петя подскочил и больно вцепился в запястье профессора. Ногти у него были длинные, на коже остались царапины. Кудияров твердо держал револьвер. Михаил Владимирович был у него на мушке.

– Можете болтать что угодно. Вы дадите мне это ваше средство, или я вас убью.

– Гришка! – отчаянно прошептал Петя.

– Заткнись! Ну, профессор, решайте!

– Вы отдаете себе отчет, что можете умереть от этого? – тихо спросил Михаил Владимирович.

– Ничего, не умру. Жиденок, старуха Миллер, есаул Пищик живы, здоровы. Чем я хуже? Наоборот, я лучше, у меня организм крепче, стало быть, и шансов больше!

– Хорошо, допустим, так. Но после введения препарата нужно круглосуточное наблюдение, в больничных условиях.

– Я готов лечь в лазарет.

– Там грязь и тиф.

– Ничего, мне дадут отдельную палату.

– Вы не боитесь, что я могу обмануть вас?

– Вот уж этого вовсе не боюсь. Я достаточно хорошо изучил вас, профессор. Вы не обманете, не отравите. Вы, если возьметесь, будете действовать честно, наблюдать меня тщательно. Вам самому до смерти интересно еще раз проверить свое открытие. Отличный шанс, перед вами доброволец, совсем новый экземпляр.

Дуло все еще целилось профессору в грудь. Но страшнее дула были глаза Кудиярова. Потрясенный Петя сидел на подоконнике и молча курил. Михаил Владимирович отчетливо понимал: перед ним пример одного из страшных побочных эффектов. Еще до введения, лишь только зыбкой возможностью своего существования, червь может свести человека с ума.

Гамбург, 2007

На вокзале играла музыка, что-то мягкое, классическое. Снаружи выл ветер, хлестал дождь со снегом. Внутри старинного здания было тепло, уютно. Пахло живыми цветами, горячей сдобой. К вечеру вокзал почти опустел. Никакой толпы, суеты. Вокруг спокойные нормальные люди, сонные поздние пассажиры. Никто из них не годился на роль хвоста. Никто не шел за Иваном Анатольевичем, никому он здесь не был нужен.

Зубов на секунду остановился у витрины игрушечного магазина, в котором совсем недавно купил для Сони коллекционного плюшевого медвежонка с разными глазами. Нет, конечно, хвоста не было. И телефон никто не крал. Все дело в бессонной ночи, в коньяке.

«Я привык, что никогда ничего не теряю, не забываю, не опаздываю. Но рано или поздно это может случиться с любым человеком, даже самым внимательным и аккуратным. Ну, допустим, кто-то, кроме нас, вышел на след препарата. Вряд ли они станут действовать так стремительно и грубо. До реальных результатов еще слишком далеко, спешить некуда».

Зубов почти успокоился, стал зевать. Глаза слипались. Он смотрел на милых плюшевых зверей, они улыбались ему. Он захотел купить здесь что-нибудь для внучки. Но магазин был закрыт, а до последнего поезда оставалось двадцать минут.

Иван Анатольевич подошел к кассе и узнал, что поезд отменили. На море шторм. Дамбу заливает. Попасть на остров можно будет только завтра утром.

«Ветер, шторм – это, конечно, тоже происки злодеев имхотепов», – усмехнулся про себя Зубов, и опять рука его машинально потянулась за телефоном.

– Можно долететь на самолете. Есть небольшой аэродром на острове, в Вестерленде, – сказала девушка в кассе. – Хотите, посмотрю расписание?