– Владимир Марленович, – осторожно произнес Райский, – пока известно только, что с острова и вообще из Греции Стас не улетал на самолете. Кредитками не пользовался.

– У него достаточно наличных, – отозвался генерал, не открывая глаз, – свяжись с пограничниками в Шереметьево. Но и без этого я знаю, что он уже здесь, в Москве. Он вылетел из Турции или из Болгарии. Поселился в какой-нибудь окраинной частной гостинице и пытается связаться с одной из наших бандитских крыш напрямую.

– Через Плешакова? – тревожно спросил Райский.

– Нет. Вряд ли. Он не доверяет Плеши. Я не исключаю, что у него есть какие-то свои, совершенно отдельные связи. Но ты сейчас все равно его не найдешь. И не надо. Пусть пока никто не знает, что он здесь.

– Володя, что ты такое говоришь? – вмешалась Наталья Марковна. – Надо найти его, мы не можем так все оставить.

– Мы, Наташенька, сейчас уже ничего не можем, – слабо улыбнулся генерал, – я сделал все, что было в моих силах. Следует дать ему шанс хотя бы что-то в этой жизни сделать самому, потому что меня уже очень скоро не будет рядом.

– Владимир Марленович, но его необходимо найти и предупредить о двойнике, иначе поломается вся игра, – медленно и удивленно проговорил Райский.

– Да, Мишка, ты действительно заигрался, – покачал головой генерал, – я верю, ты поймаешь Исмаилова. Ты нашел отличный ход. Этот твой майор... Я не спрашиваю, где ты его откопал, и мне не жаль денег, которые ты потратил на пластическую операцию. Он многое может, ты постарайся его сберечь. И не жертвуй им ради Исмаилова, он тебе потом еще пригодится. А генеральские погоны ты все равно получишь, пусть не сейчас, позже. Но не заигрывайся. Время летит страшно быстро. Есть вещи, которые важнее и сильнее нашей интересной, но чрезвычайно паскудной работы. Вот эта дрянь, которая жрет меня изнутри, она сильнее и важнее любой работы. И зло, которое мы делали ради работы, тоже, оказывается, важнее и сильнее ее.

«Вы не правы, генерал. Вы не правы хотя бы потому, что умираете. А я нет», – подумал Райский, но, конечно же, не произнес этого вслух.

«Он наколотый, ему ничего не страшно. Он ворвется в кабинет и выпустит всю обойму. Правильно, они ведь знают, что у подъезда дежурят наружники, которые могут его остановить. Они все рассчитали точно. В коридоре и в холле полно народу. Обезвредить его без стрельбы, без жертв практически невозможно. Какие у меня шансы? Они рассчитали все, но не учли, что здесь окажусь я и вычислю его раньше, чем он начнет действовать».

Сергей вошел в кабинет и запер дверь изнутри на английский замок.

– Что вы делаете? – удивилась медсестра.

Он не ответил, достал телефон, набрал номер Райского.

– Михаил Евгеньевич, он здесь.

Полковник только что вышел из подъезда генеральского дома, мрачный и раздраженный. Он не сразу узнал Сергея, не понял, о чем речь, и, перекрикивая уличный рев, спросил:

– Кто? В чем дело?

– Свяжитесь с вашими людьми в клинике. Очень срочно. Это старший сержант Трацук. Ну вспомните пленку. Хасан, который расстреливал заложника. Он смертник. Он сидит в коридоре на третьем этаже, у тридцать первого кабинета. Вокруг полно народу. Оружие у него в правой руке, прикрыто журналом. Длинные желтые волосы, круглое лицо, на вид чуть больше двадцати, одет в синие джинсы и черную кожанку.

Пока Сергей говорил, он успел опустить жалюзи. За окном собиралась гроза. Небо почернело. В кабинете стало совсем темно. Юля и рыженькая медсестра застыли и молча смотрели на него. Их глаза блестели в темноте.

– Погодите, майор, вы сами где сейчас находитесь?

Но Сергей не ответил. Дверь сильно дернулась. Конечно, Чуня не мог узнать своего бывшего командира. Но у Чуни было чутье смертника, он просто почувствовал, что человек, вошедший в кабинет, может ему помешать, и начал действовать.

– Ключ! – вскрикнула медсестра и зажала ладонью рот.

Когда Сергей вошел сюда в первый раз, он успел заметить, что в кабинете есть еще одна дверь, но ведет она в тупик, в маленькую комнатку, где нет ничего, кроме шкафа, двух кресел и журнального стола.

– Ключ торчит снаружи, в коридоре, – опомнившись, прошептала Юля, подхватила Вику и затащила ее в комнату отдыха.

Дверь дернулась еще раз, а потом щелкнул замок.

– Не вздумайте стрелять, майор! – кричал Райский в трубку. – Вы засветитесь, и все полетит к черту! Его надо взять и допросить! Я сейчас же связываюсь с моими людьми!

– Постараюсь, но не обещаю, – пробормотал Сергей, расстегнул куртку и достал из-под мышки свой новенький ПММ.

Он стоял у двери, прижавшись к стене. Дверь распахнулась. Вспыхнула молния, на несколько секунд комната наполнилась тонкими полосками света. Сквозь щель он увидел сначала ствол с навинченным глушителем, потом курносый профиль Чуни. Стало опять темно, ударил гром, и Сергей бесшумно выскользнул из-за двери. Удар ногой под колено повалил Чуню на пол. Одновременный удар рукоятью пистолета по запястью выбил у него оружие. Пистолет с глушителем отлетел в угол. Следующая вспышка молнии осветила двух людей на полу кабинета. Сергею удалось заломить Чуне руки за спину. Смертник бился, извивался и бормотал что-то по-чеченски.

– Чуня, затихни, – сказал Сергей ему на ухо, – успокойся, старший сержант Трацук.

Смертник дернулся, пытаясь повернуть голову. Через секунду в кабинет влетели два санитара и охранник, вспыхнул свет. На Чуниных запястьях защелкнулись наручники. Белые глаза бессмысленно скользнули по лицу Сергея.

Сергей взглянул на того санитара, с которым всего двадцать минут назад столкнулся у двери кабинета, и тихо произнес:

– Если бы ты был я, точно, не успел бы.

Чуня шел по коридору в наручниках, между двумя санитарами, и тонким пронзительным голосом проклинал весь мир, перемежая русский мат с чеченскими ругательствами и проклятьями. Все, кто находился в коридоре на третьем этаже клиники, пациенты, врачи и медсестры, провожали процессию удивленными взглядами.

– А вы знаете, – обратилась к своей соседке дама с пеликаньим зобом, – среди людей, которые обращаются к хирургам-пластикам, довольно часто попадаются сумасшедшие.

– Неужели он напал на врача? – испуганно прощебетала девушка с ожогом. – Ужас какой!

– Теперь понятно, почему здесь такая суровая охрана, – заметил мужчина с родимым пятном.

В кабинет влетел пожилой румяный толстяк с бородкой, в белом халате и, пыхтя, кинулся к Юле.

– Деточка, вы в порядке? Господи, я чуть с ума не сошел, ну-ка посмотрите мне в глаза! Бледная, аж синяя вся. Вика, а ты как себя чувствуешь? Здравствуйте, – походя кивнул он Сергею.

– Все нормально, Петр Аркадьевич, все уже хорошо, – слабо улыбнулась Юля. – Погодите, мне надо дать Вике успокоительное.

Она стояла у открытого стеклянного шкафа и держала в руках оранжевую аптечную бутылку. Рыжая медсестра сидела на банкетке и дрожала так сильно, что зубы ее отбивали дробь. За окном хлестал ливень.

– Нет, это кошмар какой-то, честное слово, – толстяк упал в кресло, – а что у вас есть, детка? Дайте мне тоже.

– Пион уклоняющийся, – пробормотала Юля, – дурацкая крышка, никак не могу открыть.

Сергей взял у нее из рук пузырек, открыл, она накапала в пластиковый стаканчик коричневую жидкость и поднесла к трясущимся губам медсестры.

– Викуша, выпей, все уже хорошо.

Вика залпом проглотила капли и сморщилась, Юля взяла у нее стакан, налила еще и протянула Мамонову.

– Какая гадость, – сморщился он. – Викуша, детка, как вы?

– Уже ничего, Петр Аркадьевич. – Вика встала, открыла холодильник, достала бутылку воды и спросила: – Кому-нибудь налить минералки?

Никто ей не ответил. Она оглянулась и тихо ахнула. Главный врач сидел, подавшись вперед всем корпусом и вцепившись в подлокотники. Очки его сползли на кончик носа, рот был приоткрыт. В дверном проеме застыла мощная фигура санитара. Откуда-то из его шеи звучал глухой настырный голос: