– Он не сидел взаперти! Мы любили друг друга!

Старший лейтенант Ваня Кашин резко встал и отошел к окну. Он давился смехом. Это был нервный смех. Капитан Леонтьев держался еще, а у Вани все так и прыгало внутри. Они допрашивали Кудиярову третий час подряд.

При обыске в ее квартире был обнаружен целый арсенал: новенькие, необстрелянные, в заводской смазке, автомат Калашникова, пистолет «ТТ», коробка с патронами, упаковка с пластиковой взрывчаткой. Кроме того, в банке из-под растворимого кофе находился порошок белого цвета с характерным запахом. Сильнейший синтетический наркотик. Имелся еще и конверт с так называемыми «промокашками», кусочками бумаги, пропитанными ЛСД.

У Кудияровой была привычка притаскивать к себе в квартиру с помойки все, что приглянется. А приглядывалось ей многое, не только одежда, но и яркие пластиковые мешки, импортные баночки, бутылки от шампуней, дырявые кастрюли, куски поломанной мебели.

Жилая комната представляла собой филиал городской свалки, и запахи вполне соответствовали обстановке. Впрочем, надо отдать хозяйке должное. Кое-что она мыла, чистила, складывала не просто по углам, а в определенном порядке.

Когда оперативники извлекли оружие из-под вороха вонючего тряпья, старуха и бровью не повела.

– Это ваше? – спросил капитан Леонтьев.

– Мое, – кивнула хозяйка.

– Вы знаете, что это?

– Знаю. Автомат и пистолет.

– Как к вам попало оружие?

– Нашла.

– Где? Когда?

– В мусорном контейнере.

– В каком именно?

– А я помню? – старуха легкомысленно тряхнула остатками волос. – Люди все сейчас выбрасывают. Разве на одну пенсию проживешь?

– Так вы что, собирались это продать?

– Зачем?

– Хотели оставить у себя?

– Не морочьте мне голову, молодой человек. Я нашла эти вещи. Они мои. И вас не касается, что я с ними собиралась делать.

– Вы знаете, что хранение огнестрельного оружия преследуется по закону?

– Вы должны искать моего Антосика, а не рыться в чужих вещах, вот что я вам скажу. А больше вы ни слова от меня не услышите.

– В таком случае нам придется задержать вас.

– Где ордер?

– Мы вам его уже предъявили.

– Это был ордер на обыск. А где на арест? Терпению капитана Леонтьева можно было позавидовать. Ваня Кашин все ждал, когда же оно лопнет, наконец, терпение капитана.

– Вот что, гражданка Кудиярова, давайте-ка все сначала, по порядочку. Где и когда вы познакомились с гражданином по имени Антон?

– Второго мая сего года. В аптеке, на углу Кутикова переулка и Малой Казарменной улицы, – невозмутимо, как школьница заученный урок, произнесла старуха в десятый раз, – ему не отпускали лекарства. Был не правильный рецепт. Он очень просил, говорил, без этих лекарств никак не может. Ну, меня там девочки знают…

– Раиса Михайловна, дело в том, что второго мая аптека была закрыта, – тихо сказал капитан, и сам удивился, почему только сейчас это пришло ему в голову, хотя рассказ старухи про незабываемую романтическую встречу с Антосиком он уже знал наизусть.

– Вот, у меня отмечено в календаре, – Кудиярова ткнула пальцем в настенный календарь с японкой в цветастом кимоно. Правда, календарь был на 1995 год, но открыт на мае месяце, и второе число красиво обведено красным фломастером, да не просто кружком, а сердечком.

– Это вы сами отметили?

– Да, – потупилась Кудиярова, – сама. Это самый счастливый день в моей жизни. Я буду отмечать его каждый год, как праздник.

– Ну ладно, – кивнул капитан, – давайте дальше.

– Дальше была любовь, – печально вздохнула старуха, – и вам этого не понять.

Задерживать ее не стали. Оставалась слабая надежда, что загадочный Антосик вернется за своим хозяйством. Капитан Леонтьев решил установить наблюдение за домом, на всякий случай.

В аптеке на углу Малой Казарменной Кудиярову знали. Старуха довольно много времени проводила именно в этой аптеке. Ее оттуда не гнали. Иногда угощали аскорбинкой, которую она очень любила, сосала, как леденцы.

– Ну что вы, такого просто быть не могло, – заведующая аптекой даже руками замахала, – разве можно отпускать кому-то лекарства без рецепта, по просьбе психически больного человека? Ведь речь идет, как я понимаю, о психотропных препаратах?

– Почему вы так решили? – спросил Леонтьев.

– Потому что в диалог с Кудияровой мог вступить только больной человек. Такой же, как она сама. Я имею в виду, в серьезный диалог.

– Ну, спасибо, – усмехнулся капитан и подумал:

«Правда, надо быть психом, чтобы всерьез беседовать с такой старушенцией. И вдвойне надо быть психом, чтобы влезть по уши в это тухлое дело, которое еще вчера и делом-то не являлось».

В этом доме, в соседнем подъезде, произошел несчастный случай. Пожар. Был обгоревший труп. Никому не пришло в голову заподозрить криминал. В доме часто выключают электричество. Почти в каждой квартире имеются запасы свечей и керосиновые лампы. Пожарные уверяли, что возгорание произошло от разлитого керосина. Свет выключили, потом включили. Погибший получил сильнейшую электротравму, потерял сознание, упал, шарахнувшись виском об угол каменного подоконника, и сгорел до костей.

Но к «чистому», некриминальному трупу вдруг сам собой приплелся этот злосчастный Антосик, да еще с довеском в виде оружия и наркотиков.

Черт дернул капитана Леонтьева брать санкцию у прокурора на обыск квартиры гражданки Кудияровой, которая явилась в районное отделение с заявлением о «потеряшке», каком-то своем молодом сожителе Антоне, что само по себе полный бред и идиотизм, ибо какой может быть у этой бабки сожитель?

Впрочем, не в черте было дело. Просто дом сорок по Средне-Загорскому переулку относился к группе риска. Всегда там что-то происходило, то пожар, то наводнение, то газ взрывался, то электричество вырубалось, и без конца кто-то кого-то резал, бил по голове, выбрасывал из окошка. Бывшая пэтэушная общага так и осталась общагой. Только вместо неблагополучных подростков теперь там жили неблагополучные взрослые.

Квартиры гостиничного типа. Прямо за входной дверью – крошечный отсек со стоячим душем и унитазом. Там же раковина, которой предназначено быть еще и кухонной раковиной. Можно при желании уместить двухконфорочную газовую плиту. Комната восемь квадратных метров. Единственное окно.

Квартирные авантюристы запихивали в клетушки одиноких алкашей и стариков. Это называлось обменом большей площади на меньшую с доплатой. Но «доплата», если и попадала в руки бесшабашным одиночкам, очень быстро пропивалась, проедалась. И тогда одиночки пускали в свои тесные углы кого угодно: мелких торгашей-кавказцев, цыган, дешевых проституток с клиентами, а также сдавали помещения каморок под склад. Брали на хранение что угодно – ящики с фальшивой водкой, наркотики, оружие. В общем, там всегда можно было найти много интересного, а потому не только у районных, но и у окружных сыскарей принято было обыскивать квартиры этой шараги при любой возможности.

В отличие от прочих жильцов, Раиса Кудиярова никогда никого к себе не пускала и ничего на хранение не брала. Это было достоверно известно, не только от соседей, но и от участкового. Если бы в ее квартире вдруг появился мужчина, да еще молодой, об этом наверняка стал бы судачить весь этаж и даже весь подъезд.

Однако соседи дружно утверждали, что в квартире Кудияровой и не пахло никогда мужчинами. Ни молодыми, ни старыми. При коридорной системе довольно сложно войти и выйти незаметно. Если только случайность… Загадочный Антосик вошел в каморку Раисы Кудияровой второго мая (допустим, знакомство состоялось все-таки второго) и вышел ночью десятого мая.

Случайно его никто не видел. Случайно никого не было в коридоре.

Но его и не слышал никто. Стенки между комнатами такие тонкие, что тихое покашливание слышно в пяти соседних квартирах. Допустим, Антосик не кашлял, не чихал, не разговаривал все эти дни. Допустим, он двигался бесшумно, как тень. И вообще, он был призраком, невесомым плодом эротического бреда сумасшедшей старухи. Однако оружие и наркотики никак не назовешь эротическим бредом. Кто-то ведь принес их в каморку Кудияровой. Принес и спрятал.