– Прекратите орать. Я уже сказал, что никуда не уйду. Телефон, быстро!

Алиса вовсе не орала. Это он вопил, как базарная баба. Лицо его налилось багровой краской. Он был уже в пиджаке, в галстуке, даже, кажется, умыться успел.

Максимка смотрел на Харитонова с ужасом, глаза его наполнились слезами. Алиса чувствовала, что ребенок дрожит и сейчас расплачется.

– Я не помню наизусть. Мне надо посмотреть в книжке, – медленно проговорила она, – я прошу вас, уйдите, пожалуйста. Дайте мне спокойно перестелить постель ребенку.

Она бросила на пол промокший пододеяльник, накрыла Максимку пледом. Чистое белье лежало в шкафу в ее комнате.

– Сначала вы найдете телефонный номер этого вашего Валеры, потом будете перестилать постель.

Максимка громко всхлипнул. Алиса села к нему на кровать, прижала его голову к груди и тихо сказала:

– Валерий Павлович, я не двинусь с места, пока вы не выйдете из комнаты.

Повисла тишина. Алиса слышала, как быстро, тревожно, колотится у ребенка сердце. Он был таким горячим, температура подпрыгнула до тридцати девяти.

Харитонов шагнул к кровати, грубо схватил Алису за локоть и вдруг замер, перестал дышать.

Через секунду Алиса отлетела в другой конец комнаты, шарахнулась головой о батарею. Боль оглушила и ослепила ее на несколько мгновений. Она очнулась от жалобного Максимкиного крика, вскочила на ноги и сначала увидела широко открытые глаза сына, потом Харитонова, который притиснул к себе мальчика и держал дуло у его виска.

– Не двигаться! Брось оружие! – орал Харитонов. В дверном проеме стоял Карл с пистолетом в руке.

– Как это могло произойти? – медленно проговорил Геннадий Ильич Подосинский, выслушав доклад своего «наружника». – Как вы его пропустили? Он что, призрак? Через стенку просочился?

– Я не знаю… Возможно, через чердак, мы только что проверили, там, оказывается, чердак проходной и несколько дверей открыто.

– Почему только сейчас проверили? Раньше не могли?

– В таких домах обычно чердаки закрыты. Да и дом оцеплен со всех сторон, честно говоря, я сам не понимаю, мистика какая-то.

– Ладно, подключай меня напрямую, чтобы я слышал, что там делается в квартире.

В квартире было тихо. Никто не кричал. Было слышно, как капает вода из крана то ли в ванной, то ли на кухне. Потом в гробовой тишине раздался глухой металлический стук.

– Бросил оружие, – заметил Азамат.

– Кто именно? – с усмешкой спросил Подосинский.

Азамат ничего не ответил. Он отвратительно себя чувствовал. Подосинский свалился как снег на голову и заявил, что будет сам лично контролировать операцию, причем, надо же было этому случиться, в самый неприятный момент.

Сначала все шло спокойно. Петька Мальков подсуетился на удивление быстро, разыскал сокурсника Майнхоффа по аспирантуре, и тот за небольшие деньги вспомнил фамилию девушки Алисы, рассказал, что она училась в архитектурном институте.

Выяснить адрес и телефон Воротынцевой Алисы Юрьевны не составило труда. Полученную информацию Азамат счел резервной и не собирался предпринимать никаких шагов в этом направлении, но тут позвонил Подосинский с Кипра и сказал, что надо срочно выяснить все о женщине, с которой встречался Майнхофф в Москве.

Азамат не без удовольствия ответил, что все уже выяснено, и выдал свою резервную информацию.

– Это не все, – жестко произнес Геннадий Ильич, – узнай, что она делала в последние две недели. Поставь «наружников» к дому. Выясни дату рождения ребенка и достань его фотографии.

И тут на голову Азамата обрушился целый шквал сюрпризов, последним из которых был сам Подосинский, вернувшийся с Кипра раньше времени.

– Почему пустили Харитонова в квартиру? – спросил он с порога.

– Мы подключились позже. Попытались убрать его, заложили взрывчатку в машину. Но он каким-то образом обнаружил и вызвал своих людей. Там еще до них вертелся МОССАД. В общем, полный финиш. Не хватало только ЦРУ и Интерпола для коллекции.

– Тем более надо действовать очень быстро, – сказал Подосинский. – Они мне нужны живые. Все трое. Майнхофф, женщина и ребенок. И чтобы никакого шума.

Был засечен телефонный звонок Майнхоффа, по специальной экспресс-технологии опознан голос, было также зафиксировано, что звонил он из таксофона в нескольких кварталах от дома. Но перехватить по звонку не успели.

Планировалось сначала тихо убрать Харитонова из квартиры и спокойно ждать Майнхоффа, который рано или поздно обязательно появится. Никто не мог рассчитывать, что это произойдет прямо сегодня, сейчас. Из прослушанного телефонного разговора следовало, что Алиса предупредила Карла о Харитонове, назвав его Валерой. Правда, никто не понял, что она имела в виду, говоря про тараканов, но это уже не важно. Главное, она предупредила: приходить ему сейчас нельзя ни в коем случае. Лучше переждать. А он вот возьми и заявись именно тогда, когда его не ждали.

– Безобразие какое, – подала голос Елена Петровна Терехова, которая сидела тут же, прихлебывая остывший чай, – больной мальчик, с высокой температурой, издерганная женщина и два бандита с пистолетами. Разве можно так работать, Азамат Мирзоевич?

– Вы совершенно правы, Елена Петровна, так работать нельзя, – кивнул Подосинский.

– Между прочим, это вы, Елена Петровна, придумали, чтобы она оставила открытой входную дверь, – проворчал Азамат.

– Будто ваш Майнхофф и так не вошел бы? – хмыкнула Терехова. – Не переношу, когда страдают дети. Терпеть этого не могу.

– Может, попытаться пустить группу захвата? – задумчиво произнес Мирзоев.

Но Подосинский раздраженно махнул рукой. Стали опять слышны какие-то звуки в квартире.

– Отпусти ребенка, Харитонов, – произнес Карл, – я бросил пистолет. Отпусти ребенка.

– У тебя наверняка есть второй, – хрипло ответил Харитонов.

– Нет.

– Раздевайся! – Валерий Павлович не кричал, а шипел, как вода на раскаленной сковородке.

– А почему ты так уверен, что я готов делать то, что ты скажешь? Я сейчас просто уйду, и ты останешься ни с чем. Предположим, ты выстрелишь. Но это меня не остановит. Тебя арестуют, Харитонов, – Карл говорил очень медленно и спокойно, акцент звучал сильней, чем обычно.

– Он здорово нервничает, – заметила Терехова, – он, конечно, не уйдет.

– Ты никуда не уйдешь, Майнхофф, – прохрипел Харитонов, – ты ведь не хочешь, чтобы я прострелил голову твоему единственному сыну?

– С чего ты взял, что это мой сын?

– Ну хватит валять дурака, Майнхофф. Я знаю все твои штучки. Ты сейчас начнешь изображать, будто тебе дела нет до мальчишки. У меня имеется даже документальное подтверждение твоего отцовства, Карл.

– Иди к черту, Харитонов, какое подтверждение?

– Результаты специальных анализов, задокументированные и заверенные несколькими судебными медиками. Самая высокая степень вероятности. Плюс сроки и внешнее сходство.

– Покажи, – тихо сказал Карл.

– Ну ты что, совсем меня за идиота держишь, Майнхофф? – усмехнулся Харитонов. – Так я и полезу сейчас в карман пиджака.

– Полезешь. Иначе я уйду. И можешь делать с ними что угодно. Я вовсе не уверен, что это мой сын.

– Прекрати надо мной издеваться! – взревел Харитонов. – Раздевайся! Я должен видеть, что у тебя больше нет оружия! Ну! Я прострелю ему башку! Раздевайся!

И тут послышался какой-то приглушенный быстрый шум, что-то мягко стукнуло, и коротко, сухо треснул выстрел.

Алиса издала страшный, сдавленный крик, ничего не видя вокруг, кинулась к Максиму. Лицо его было в крови, глаза закрыты. Она не заметила, как Харитонов медленно сползает на пол. Она припала ухом к груди ребенка и ничего не слышала, кроме страшного стука собственного сердца.

Карл шагнул к ним, присел на корточки, взял руку мальчика, стал щупать пульс.

– Уйди, – хрипло прошептала Алиса, – уйди…

– Нашатырь есть у тебя в доме? – спокойно спросил Карл.