Кэлен знала, что ведьмы околдовывают людей. Не обязательно из дурных намерений; такова была их природа. Человек не в силах изменить свой рост или цвет глаз. Ведьмы околдовывали людей, потому что таким образом проявляла себя их магия.

Шота в известной степени околдовала и Ричарда — его спасла только магия Меча Истины.

Меч Истины.

Ричард — Искатель. Его предназначение — находить ответы на вопросы, докапываться до истины. Она влюблена в Искателя. Он бы не стал так легко от нее отказываться.

Кэлен механически сорвала листик и принялась отщипывать от него кусочки. Она размышляла над тем, что говорила Шота. Многому ли из всего этого она действительно верит? Разговор с ведьмой начал казаться Кэлен сном, от которого она только что пробудилась. Возможно, положение все же не такое отчаянное, как ей представлялось.

Ее отец говорил ей — никогда не уступай, борись с каждым вздохом, до последнего вздоха, если потребуется. И он бы на ее месте не уступил. Еще ничего не кончено. Будущее это будущее, и, несмотря на все, что говорила Шота, еще неизвестно, как будет.

Что-то пощекотало Кэлен плечо. Погруженная в мысли, она хлопнула по нему и снова принялась щипать листик. Есть решение, есть. Должно быть.

Когда она хлопнула по плечу снова, ее пальцы наткнулись на костяной нож. Он был теплым.

Кэлен вынула нож и положила себе на колени. Он становился все теплее и, кажется, слегка подрагивал. В конце концов он стал обжигающе горячим.

Кэлен смотрела, как черные перья зашевелились. Они качались и танцевали, словно под ветром. Кэлен оцепенела. Воздух был мертв. Не было никакого ветра.

Кэлен вскочила на ноги.

— Сильфида! — Серебряное лицо сразу возникло над парапетом. — Сильфида, я должна путешествовать.

— Хорошо, мы будем путешествовать. Куда вы желаете отправиться?

— Люди Тины. Я должна попасть к людям Тины.

По текучему лицу пробежала рябь.

— Я не знаю такого места.

— Это не место. Это люди. Люди. — Кэлен ударила себя в грудь. — Люди, такие, как я.

— Я знаю много народов, но люди Тины мне неизвестны.

Кэлен задумалась на мгновение.

— Они живут в степях.

— Я знаю места в степях. К какому месту вы желаете путешествовать? Назовите его, и мы отправимся. Вы останетесь довольны.

— Ну, это равнина. Плоское поле. Никаких гор, как здесь. — Кэлен повела рукой вокруг, но сообразила, что сильфида может увидеть только деревья.

— Я знаю несколько таких мест.

— Как они называются? Возможно, я узнаю названия.

— Я могу путешествовать к реке Каллисидрин.

— К западу от Каллисидрина. Люди Тины — дальше на запад.

— Я могу путешествовать к долине Тонделен, ущелью Харья, равнинам Кеа и Зилан, расщелине Геркона, в Андерит, Пиктон, к сокровищу Джокопо.

— Что? Что ты назвала последним? — Кэлен знала почти все названия, которые перечисляла сильфида, но все эти места были далеко от Племени Тины.

— Сокровище Джокопо. Вы желаете путешествовать туда?

Кэлен положила на ладонь теплый костяной нож. Чандален рассказывал ей, как племя джокопо напало на людей Тины, и духи предка научили дедушку Чандалена защищать от врагов свои земли. Чандален сказал, что до войны они торговали с Джокопо. Джокопо должны были жить близко к Племени Тины.

— Повтори последнее название, — попросила Кэлен.

— Сокровище Джокопо.

Черные перья снова принялись танцевать и вертеться. Кэлен убрала нож за полоску ткани вокруг плеча и вспрыгнула на парапет.

— Я желаю путешествовать к сокровищу Джокопо. Ты отнесешь меня туда, сильфида?

Серебряная рука сняла ее с парапета.

— Войдите в меня. Мы отправимся к сокровищу Джокопо. Вы останетесь довольны.

Кэлен вдохнула сильфиду — но на этот раз не испытала экстаза. Она была слишком опечалена тем, что услышала от Шоты.

Зедд закудахтал как сумасшедший. Он показал Энн язык и, надув щеки, издал непристойный звук.

— Тебе ни к чему притворяться, — рявкнула Энн. — Кажется, это твое естественное состояние.

Зедд поболтал ногами в воздухе, словно пытался идти вверх тормашками. Кровь прилила ему к голове.

— Ты хочешь жить или умереть, сохраняя достоинство? — спросил он.

— Я не буду изображать сумасшедшую.

— Именно изображать! Только не сиди без дела в грязи. Изображай!

Энн наклонилась к нему:

— Зедд, ты же не можешь всерьез думать, что это нам чем-то поможет.

— Ты же сама говорила. Слоняюсь повсюду с чокнутым стариком. Это были твои слова.

— Я же не предлагала этой затеи!

— Может, и не предлагала — зато ты меня вдохновила. Я не забуду об этом упомянуть, когда мы будем рассказывать всем нашу историю.

— Рассказывать всем! Во-первых, это нам не поможет. Во-вторых, я прекрасно понимаю, что ты будешь только счастлив всем раззвонить об этом. И поэтому тоже, кстати, я не буду играть в эту дурацкую игру!

Зедд взвыл, как койот, и упал, словно подрубленное дерево, расплескав навоз. Энн возмущенно утерла лицо.

Из-за забора часовые нантонгов мрачно смотрели на своих пленников. Зедд и Энн сидели в навозе спиной друг к другу и развязывали веревки, которыми были связаны их запястья. Часовые, вооруженные копьями и луками, по этому поводу не переживали: они знали, что пленникам все равно не сбежать. И Зедд знал, что они правы.

С утра у хлева собралась вся деревня. Нантонги были счастливы, что у них есть жертвы, которые умилостивят духов и передадут им послания от живущих. Они были уверены, что теперь их жизнь в безопасности.

Но теперь, глядя на пленников, часовые и жители деревни быстро теряли свой оптимизм. Они поспешно проверяли, плотно ли замотаны их лица, а охотники погуще обмазались белой золой.

Зедд просунул голову между колен и покатился по вонючей жиже. Он описал круг вокруг Энн и, остановившись, захохотал сумасшедшим хохотом.

— Перестал бы ты, старик! — проворчала она.

Зедд распростерся в грязи перед нею и, помешивая навоз, тихо сказал:

— Энн, у нас важное дело. И здесь его выполнить гораздо проще, чем в подземном мире, куда нас хотят отправить эти ребята.

— Я знаю, что мы ничего не сделаем, если умрем.

— Тогда не лучше ли постараться остаться в живых, так?

— Еще бы, — буркнула Энн. — Но я не представляю себе как.

Зедд шлепнулся лицом ей в колени. Она вздрогнула от отвращения и сморщилась, когда Зедд, вскочив, обвил грязными руками ее шею.

— Энн, если мы ничего не предпримем, то умрем как пить дать. Если попробуем драться — тоже. Без магии мы бессильны. Остается лишь сделать так, чтобы они сами нас отпустили. Их языка мы не знаем, и даже если бы знали, я сомневаюсь, что нам удалось бы их уговорить.

— Да, но…

— Как я понимаю, надежда у нас одна — убедить их, что мы сумасшедшие. Они хотят принести священную жертву духам своих предков. Взгляни на часовых — скажешь, у них радостный вид?

— Ну… нет.

— Если они решат, что мы чокнутые, им придется дважды подумать, прежде чем приносить нас в жертву духам. А вдруг духи обидятся? Сочтут проявлением неуважения, что им скармливают придурков. Ты поняла мою мысль?

— Но это… безумие.

— Взгляни на это с их точки зрения. Если они хотят, чтобы духи их уважали, значит, сами должны их уважать. Представь себе свадебную церемонию. Она, как и жертвенный обряд, символизирует единство, преемственность и надежду на будущее. Представь, что тебе предложили бы в женихи сумасшедшего? Разве тебя бы это не оскорбило?

— Если бы мне предложили тебя — оскорбило бы.

Зедд взвыл в небо. Энн вздрогнула и отпрянула от него.

— Это наша единственная надежда, Энн, — снова зашептал он ей в ухо. — Даю слово Волшебника первого ранга, что никому не расскажу, как ты себя тут вела. — Зедд отодвинулся и усмехнулся ей. — Кроме того, это забавно. Вспомни, разве в детстве ты не любила возиться в грязи? Это же было самое здоровское развлечение!

— Это нам не поможет.

— Пусть не поможет — давай хотя бы перед смертью повеселимся, вместо того чтобы сидеть и дрожать от страха и холода. Ну же, аббатиса, дай волю ребенку в себе. Делай все, что взбредет тебе в голову. Забавляйся. Будь как дитя.