— Ричард!

Он наклонился к ней, и от ее теплого дыхания по телу пробежала волна желания.

— Ты сказал, что мы будем одни. Я хочу остаться с тобой наедине. Совсем наедине. Прошу тебя!

Именно для этого мгновения Ричард копил силы. Но он больше не мог удерживать в воображении образ меча. В отчаянии он представил вместо меча лицо Кэлен.

— Здесь небезопасно, Катрин. Я это чувствую. Я не могу рисковать твоей жизнью. Когда я перестану чувствовать опасность, мы останемся наедине. Пожалуйста, постарайся меня понять — это только пока.

Она выглядела огорченной, но послушно кивнула.

— Хорошо — пока.

Когда они спускались с подиума, Ричард поглядел Каре в глаза.

— Не упускай нас из виду, что бы ни случилось.

Феба бухнула очередную пачку докладов на клочок свободного пространства, еще остававшегося на полированной крышке стола.

— Верна, можно задать тебе личный вопрос?

Верна подмахнула записку, поступившую с кухни, в которой испрашивалось разрешение на покупку новых котлов взамен прогоревших.

— Мы с тобой старые подруги, Феба. Ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

Она перечитала запрос, а потом над своей подписью написала «отказать». Пусть чинят старые. Напомнив себе, что следует улыбнуться подруге, Верна улыбнулась ей и кивнула:

— Спрашивай.

Круглые щечки Фебы вспыхнули. Она сжала ладони.

— Только не подумай, что я хочу тебя обидеть... Твое положение совершенно особенное, но я не могу спросить об этом ни у кого, кроме такой близкой подруги, как ты. — Она неуверенно кашлянула. — Скажи, что значит стать старой?

Верна издала смешок.

— Мы с тобой ровесницы, Феба!

Феба затеребила подол своего зеленого платья. Верна выжидающе смотрела на нее.

— Да, конечно... Но ведь ты отсутствовала больше двадцати лет. И постарела так же, как те, кто живет за пределами Дворца. Мне потребуется лет триста, чтобы так постареть. Ты... Ну, понимаешь... ты выглядишь, как... сорокалетняя.

— Да, — вздохнула Верна. — Путешествия старят. Во всяком случае, мое было именно из таких.

— Это было бы для меня ужасно — отправиться в путешествие и постареть. Скажи, а это больно — внезапно стать старой? Ты, наверное... Ну, не знаю... Не чувствуешь себя привлекательной и не испытываешь радости, да? Мне нравится, что мужчины за мной ухаживают. Я не хочу стать старой, как... Меня это мучает.

Верна откинулась на спинку кресла. Первым ее желанием было просто-напросто удавить Фебу, но она мысленно сосчитала до десяти и напомнила себе, что это личный вопрос, который она сама разрешила задать.

— Смею предположить, что для каждого это происходит по-разному, поэтому могу сказать лишь, что чувствую я. Да, Феба, немного больно сознавать, что многое ушло безвозвратно. Как будто, пока я ждала, когда же начнется настоящая жизнь, у меня незаметно украли юность. Но по милости Создателя в этом есть и хорошая сторона.

— Хорошая? Что же тут можно придумать хорошего?

— Ну, внутри я осталось прежней, только стала мудрее. Я обнаружила, что стала лучше понимать как себя, так и других. Стала ценить то, что никогда не ценила прежде. Стала лучше разбираться в том, что действительно важно для славы Создателя. Можно сказать, что теперь я чувствую себя более уверенно и меня гораздо меньше волнует, что обо мне думают другие. А что касается мужчин... Ты побоялась об этом спросить прямо, но я все же отвечу. Мужчины меня по-прежнему интересуют, только теперь другие. Юнцы мне неинтересны. Меня больше привлекают мужчины моего возраста.

Глаза Фебы стали круглыми как плошки.

— Пра-авда? Тебе нравятся старики?

Верна поцокала языком.

— Я сказала — мужчины моего возраста, Феба. Какие мужчины нравятся тебе сейчас? Пятьдесят лет назад тебе бы и в голову не пришло даже взглянуть на твоего нынешнего ровесника. А парни того возраста, какого ты была пятьдесят лет назад, кажутся тебе смешными. Понимаешь, о чем я?

— Ну... Пожалуй.

По ее глазам Верна видела, что она ничего не поняла.

— Вот послушницы, которых мы сегодня видели, Элен и Валерия. Вспомни, что мы в их возрасте думали о женщинах, которым тогда было столько лет, сколько тебе сейчас?

Феба хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

— Я считала их невероятно старыми! Никогда не думала, что мне когда-нибудь будет столько же лет!

— Ну а теперь как ты относишься к своему возрасту?

— Ну, я вовсе не старая! Тогда я была просто глупышкой. Мне нравится мой нынешний возраст. Я по-прежнему молода.

— Вот и со мной так же, — пожала плечами Верна. — Я больше не считаю тех, кто старше меня, стариками, потому что знаю: они видят себя такими же, как мы с тобой видим себя.

Феба сморщила носик.

— Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду, но все равно не хочу становиться старой.

— Феба, во внешнем мире за этот срок ты прожила бы уже три человеческих жизни. Ты, как и все мы, получила от Создателя неоценимый дар, чтобы у тебя было время учиться самой, а потом учить молодых волшебников. Это редкое благо, доступное лишь очень немногим.

Феба медленно кивнула. Верна видела, что эти слова заставили ее задуматься.

— Ты говоришь мудрые вещи, Верна. Я всегда знала, что ты очень умная, но ты никогда прежде не казалась мне мудрой.

— Это тоже одно из преимуществ возраста, — улыбнулась Верна. — А наши юнцы считают мудрой тебя. В стране слепых и кривой — король.

— Но все равно — страшно видеть, как увядает твое тело и лицо покрывают морщины!

— Это происходит не сразу. Поэтому успеваешь привыкнуть. Лично меня пугает мысль снова стать твоего возраста.

— Почему?

Верна хотела было сказать, что боится снова стать такой же дурочкой, но тут же одернула себя, напомнив себе еще раз, что они с Фебой старые подруги.

— Да, наверное, потому, что мне пришлось продираться через тернии, которые тебе еще предстоит преодолеть, и я хорошо знаю, как сильно они колются.

— Какие мне встретятся тернии? — заинтересованно спросила Феба.

— Думаю, что у каждого человека они свои. Кто знает, какие достанутся на твою долю?

Феба, сцепив пальцы, наклонилась ближе.

— А какие тернии встретились на твоем пути, Верна?

Верна поднялась и закрыла чернильницу. Она смотрела на стол, но не видела его.

— Хуже всего, — медленно произнесла она, — было увидеть, какими глазами смотрит на меня Джедидия, когда я вернулась. Для него, как и для тебя, я была всего лишь морщинистой старой каргой.

— О, Верна, я никогда так не...

— Способна ли ты понять эту боль, Феба?

— Ну конечно, когда тебя считают старой и страшной, хотя это вовсе не так...

Верна покачала головой:

— Нет, ты не поняла. — Она поглядела Фебе прямо в глаза. — Больно было увидеть, что для него имеет значение только внешность, а то, что вот здесь, — она постучала себя по голове, — ему было не нужно. Его интересовала только оболочка, а не содержимое.

Верна не сказала о том, что еще более тяжелым открытием явилось для нее, что Джедидия перешел на сторону Владетеля. Ей пришлось убить его, вонзив дакру ему в спину, чтобы спасти жизнь Ричарду. Джедидия предал не только ее, но и Создателя. Вместе с ним умерла и какая-то часть самой Верны.

Феба выпрямилась, глядя на Верну слегка озадаченно.

— Да, наверное, я понимаю, что ты имеешь в виду. Когда мужчина...

— Надеюсь, я хотя бы отчасти ответила на твой вопрос, Феба, — перебила Верна. — Всегда приятно поболтать с подругой. — В ее голосе явственно зазвучали властные нотки аббатисы. — Есть ли ко мне посетители?

— Посетители? — Феба моргнула. — Нет, сегодня никого.

— Отлично. Я намерена в уединении помолиться Создателю. Попроси Дульчи, пусть поможет тебе закрыть дверь щитом. Я не желаю, чтобы меня беспокоили.

— Слушаюсь, аббатиса, — поклонилась Феба и вдруг улыбнулась: — Спасибо за беседу, Верна. Прямо как в старые добрые времена, когда нас отправляли спать, а мы часами болтали. — Она поглядела на заваленный бумагами стол. — А как с докладами? Я вижу, их у тебя скапливается все больше и больше.