— Должно быть что-то, Уоррен! Думай!

Голубые глаза отразили глубину его знаний — и сожаления.

— Верна, я хорошо изучил книги. В них все изложено предельно ясно. И там строго-настрого запрещено законным образом избранной аббатисе отказываться от выполнения своих обязанностей. Только смерть может ее освободить. У тебя нет никакой возможности отказаться от должности, если только Аннелина Алдуррен не оживет и не потребует обратно свой титул. Ты — аббатиса.

Верна тоже ничего не могла придумать. Она оказалась в ловушке.

— Эта женщина портит мне жизнь, сколько я себя помню! — в ярости воскликнула Верна. — Она настроила на меня этот проклятый кокон, я знаю! Я знаю, что она его замкнула. И поймала меня. Как жаль, что я не могу ее удавить!

Уоррен ласково коснулся ее руки.

— Верна, неужели ты можешь позволить какой-нибудь сестре Тьмы стать аббатисой?

— Конечно, нет!

— А Энн, по-твоему, могла бы?

— Нет, но я не вижу...

— Верна, ты сказала, что не можешь доверять никому, кроме меня. Подумай об Энн. Она оказалась в таком же положении. Она не имела права дать сестре Тьмы хотя бы мизерную возможность стать аббатисой. И она умирала. Энн сделала единственное, что было в ее силах. И она не доверяла никому, кроме тебя.

Верна потрясенно уставилась на Уоррена, его слова эхом отдавались у нее в голове. Рухнув на ближайший валун у кромки воды, она закрыла лицо ладонями.

— О Создатель! — прошептала она. — Какая я эгоистка!

Уоррен присел рядом с ней.

— Эгоистка? Упрямая, это бывает, но уж никак не эгоистка.

— Ох, Уоррен! Должно быть, ей было так одиноко! Хотя бы Натан был с ней... до самого конца.

Уоррен кивнул. Помолчав, он произнес:

— У нас много проблем, да, Верна?

— Полный Дворец, Уоррен, в красивой обертке и с золотым кольцом вместо ленточки.

Ричард зевнул, прикрывая ладонью рот. Он так устал от того, что не спал почти всю предыдущую ночь, не говоря уже о схватке с мрисвизами, что с трудом передвигал ноги. Преследуемый чередой запахов, от приятных до отвратительных, он пробирался по лабиринту улиц и улочек, стараясь держаться поближе к домам и избегать людных мест. Госпожа Сандерхолт указала ему направление, Ричард в общих чертах придерживался его и надеялся, что не заблудился.

Всегда знать, где находишься и как добраться туда, куда направляешься, — дело чести любого проводника. Но так как Ричард был лесным проводником, он полагал, что ему простительно потерять направление в городе. Кроме того, и лесным проводником он давно уже не был и не думал, что когда-нибудь станет им вновь.

Тем не менее он знал, с какой стороны солнце, и несмотря на все усилия, которые прилагали узкие улочки, темные переулки и беспорядочно разбросанные дома со слепыми фасадами, юго-восток оставался юго-востоком. Он просто использовал в качестве ориентиров вместо деревьев и особенностей ландшафта наиболее высокие здания и старался не волноваться, если порой шел не по той самой улице, о которой говорила госпожа Сандерхолт.

Ричард ткал свой путь мимо бедно одетых лоточников, продающих горшки с сухими кореньями или садки с голубями и рыбой, мимо углежогов, толкающих перед собой тележки с углем и нараспев выкликающих цену, проходил мимо сыроваров в ярких красно-желтых камзолах, мимо мясных лавок со свиными, бараньими и оленьими тушами, мимо продавцов соли, предлагавших ее в разных видах и упаковках, мимо пекарей, продающих хлеб, пироги и пирожные, мимо торговцев птицей, пряностями, зерном, вином, элем и тысячами прочих товаров, выставленных в витринах или прямо на улице. Покупатели отчаянно торговались, жалуясь на высокие цены, — и вдруг Ричард сообразил, что неприятное ощущение, которое он испытывает почти всю дорогу, — это предупреждение: за ним следят.

Встревоженный, он огляделся; среди множества лиц не было ни одного знакомого. Меч Ричард предусмотрительно скрыл под плащом, чтобы не привлекать внимания. Во всяком случае, вездесущие патрули не особенно им интересовались, хотя некоторые д’харианцы поглядывали на Ричарда так, словно чувствовали опасность, но не могли определить ее источник. Ричард ускорил шаг.

Ощущение было довольно слабым: вероятно, преследователи держались на расстоянии, и он не мог их увидеть. Но тогда как же узнать их в толпе? Он обвел взглядом ближайшие крыши, но ничего подозрительного не обнаружил.

На углу Ричард остановился и некоторое время наблюдал за толпой, текущей вверх и вниз по улице, в надежде заметить преследователей, но опять не нашел ничего, что могло бы его насторожить.

— Медовый пряник, мой господин?

Ричард обернулся и увидел стоящую за крошечным шатким столиком девочку в не по росту большом пальто. На вид ей было лет десять—двенадцать, но Ричард не был силен в определении возраста маленьких девочек.

— Что?

Девочка показала на столик.

— Медовый пряник. Их печет моя бабушка. Они очень вкусные, уверяю вас. Всего только пенни. Пожалуйста, купите хотя бы один, господин мой! Вы не пожалеете.

Старуха, сидящая позади девочки на коричневом одеяле, расстеленном прямо на снегу, улыбнулась Ричарду. Ричард ответил легкой улыбкой, одновременно прислушиваясь к своим ощущениям и пытаясь определить характер тревоги. Девочка и старуха с надеждой ждали.

Ричард еще раз оглядел улицу и, глубоко вздохнув, полез в карман. Скача в Эйдиндрил, он за две недели почти не останавливался, чтобы поесть, и до сих пор ощущал некоторую слабость. Но у него были только серебряные и золотые монеты из Дворца Пророков, и Ричард сомневался, что в мешке, оставленном во дворце Исповедниц, мог бы найтись хоть один пенни.

— Я не господин, — сказал он, пряча в карман все деньги, кроме одной серебряной монеты.

Девочка показала на его меч.

— Тот, у кого такой замечательный меч, может быть только благородным господином.

Старуха перестала улыбаться. Не сводя глаз с меча Ричарда, она медленно поднялась на ноги.

Ричард, торопливо прикрыв плащом рукоять, положил монету девочке в ладонь.

— У меня не найдется вам сдачи, господин мой, — пробормотала девочка, глядя на деньги. — Я даже не знаю, сколько нужно для этого мелочи. Я никогда не держала в руках серебряной монеты.

— Я же сказал тебе — я не господин. — Он улыбнулся девочке. — Меня зовут Ричард. Вот как мы решим: ты возьми монету и считай ее платой вперед. А когда я снова пройду мимо, ты дашь мне еще медовый пряник, и так далее, пока монета не кончится.

— О, господин мой... то есть, Ричард, спасибо!

Просияв, девочка протянула бабушке деньги. Старуха внимательно изучила монету и проговорила:

— Незнакомой чеканки. Должно быть, вы приехали издалека.

Она не могла знать происхождения монеты. Древний и Новый миры были разъединены более трех тысячелетий назад.

— Да, издалека. Но серебро там не менее настоящее.

Старуха поглядела на него голубыми глазами, из которых годы, казалось, вымыли весь цвет.

— Взят или дан, мой господин? — Ричард недоуменно поднял бровь, и она пояснила: — Ваш меч, благородный господин. Вы его взяли, или он был вам вручен?

Старуха пристально посмотрела на него, и Ричард наконец понял, что она имеет в виду. Искателя называл волшебник, но с тех пор, как много лет назад Зедд покинул Срединные Земли, меч превратился в ценный трофей для воров или тех, кто мог себе позволить его купить. Фальшивые Искатели создали мечу дурную славу, им нельзя было доверять. Они пользовались магией меча в корыстных целях, а не для того, к чему предназначали его те, кто наделил магией этот меч. За многие годы Ричард стал первым, кто был назван Искателем Истины. Он понимал ужасную мощь магии и собственную ответственность. Он был истинным Искателем.

— Его вручил мне Волшебник первого ранга. Я избран, — нехотя ответил Ричард.

Старуха скомкала платье на животе.

— Искатель, — выдохнула она беззубым ртом. — Хвала духам! Истинный Искатель!