– До цели минута. Огонь снова с отметки пятьсот, – командует Руперт.

– Я тут музыку поставлю, хорошо? – решаюсь спросить я.

– Что? Зачем? Хотя, фиг с тобой, давай… – Руперт демонстрирует удивление, непонимание, а затем полное наплевательское отношение.

Отлично!

Истребители все приближаются к цели, вырубая форсаж, чтобы лишний раз не перегружать реактор и оставить себе возможность для быстрых маневров. А в эфире начинают раздаваться первые аккорды музыки:

– Ту-у-урум, ту-у-урум! – Музыка все ускоряется. Раздается удивленный окрик Стаса:

– Черт возьми, откуда это у тебя на нейросети взялось?

А музыка все ускоряется, как и мы все приближаемся к цели. Вспышка опасности, и резкий рывок в сторону, уводящий мой корабль от обстрела рейдером.

– ТА-А ТАРА-ТА ТА-А, ТАА ТАРА-ТА ТА-А, ТА-ТА-ТА-А-А! – Музыка уже включается на полную мощность.

Отметка пятьсот. Тройка истребителей вышла на дистанцию огня. Очередная спираль, и мои пушки уже направлены на цель. Снаряды уносятся в рейдер, постепенно снося щит. Мой истребитель уходит по широкой дуге под рейдер, постоянно ведя огонь. Вспышка опасности, но я решаю не маневрировать. Толчок, еще один. Щит почти сносит, оставляя несчастные пять процентов. Но мои ракеты уже рвутся в цель. Попадание, еще одно. В рейдер все впиваются и впиваются ракеты от моих напарников.

Очередное попадание приходится уже в корпус, вырывая куски обшивки. А следом смертельный подарок влетает в пробоину, детонируя внутрь. Корпус рейдера раздувается и разлетается на громадные куски. Музыка стихает.

– Есть, реактор детонировал! – радостно кричит Руперт. – Черт возьми, это было эпично под музыку!

– Так это ж «Полет Валькирии». Не знаю, как музыка оказалась в Содружестве, но это произведение с нашей планеты, – реагирует Стас, – причем было неофициальным гимном каких-то пилотов, если я правильно помню.

– Все, наигрались и хватит. Цели поражены, молодцы, – раздается слегка усталый голос капитана Конворда, обрывая нас. – Сейчас подберем Кларка и продолжим следовать к нашей цели. Операция не отменилась, и война все еще продолжает идти.

– Сэр, а что делать со спасательными капсулами мусорщиков? Они тут пытаются выйти на связь, просят помощи. Говорят, что сдаются в плен, – спрашивает Руперт, направляя свой корабль в сторону носителя. Мы со Стасом следуем на некотором отдалении.

– Уничтожить. Пленники нам не нужны, как и маяк по следу нашего пути, – коротко бросил Конворд и отключился. Весь накал эмоций сходит, будто меня облили холодной водой.

– У кого-то ракеты еще остались? – беззаботно спрашивает бывший кладовщик.

– Нет, – коротко отвечаю я, смотря на показатель семнадцать процентов от общего боезапаса, в том числе четыре ракеты, которые остались помимо зарядов к пушке.

– Я тоже пуст, – подтверждает после секундной заминки рыжий.

– Ну ладно, придется пушками. Возвращайтесь на носитель, а я сам быстренько слетаю, – продолжает Руперт, – все же классная мелодия, надо бы себе записать…

В голове вихрь мыслей, но среди них пульсирует одна, основная. Война – слишком грязная вещь.

Истребитель Стаса уже скрылся в носителе, и я жду своей очереди на влет. Приходит сигнал подтверждения, и я передаю управление на автоматику искина корабля. Серия коротких импульсов стабилизирует положение относительно носителя. Еще один импульс, и мой истребитель влетает в небольшую нишу, попутно выключая энергетический щит. Накатывается гравитация от установки большого корабля. Несколько толчков с разных сторон показывают, что сцепка завершена и мой истребитель тащит в глубину ангара.

Выключаю соединение с нейросетью и откидываюсь в кресле. Корабль разворачивает на месте, а кабина откидывается назад, вставая в обычное для себя горизонтальное положение. Еще один толчок, и истребитель фиксируется в своем положении в ангаре.

Ощущения странные и чем-то отличные от абордажных боев. Может, потому, что я всегда воспринимал врагов как конкретные организмы, будь то «тараканы» или же люди. А тут просто точки в пространстве, которые визуализируются через кучу оборудования и нейросеть.

Но факт остается фактом, они все равно враги, если угрожают моей жизни. А что до пленников, то я хоть и понимал, но все же не принимал такое решение капитана. Все же они сдались. И сами мы были в похожем положении, вися в спасательной капсуле посреди бескрайнего космоса.

Тряхнув головой, я выкидываю эти бесполезные размышления. Будет ситуация, тогда и буду принимать решение. А пока главное снова выжить, попутно постоянно развивая свои псионические способности. Они – то, что спасает меня почти всегда. То, что дает возможность развиваться дальше все с меньшей оглядкой на какие-то ограничения и сложности.

А сейчас мне следует разобраться со своей сутью, в которой присутствует какая-то зараза. Кстати, надо бы посмотреть на изменения. Легкое усилие, я и моментально впадаю в медитативный транс. Сосредоточиваюсь на своем сознании, и перед моим виртуальным взором снова возникает шар. Никакого противодействия я не испытываю, поэтому легко получается детально рассмотреть прошедшие изменения.

Шар так и оставался зеленовато-золотым с красными и фиолетовыми прожилками. Белесая паутина тоже присутствовала. Вот только ее стало гораздо меньше, и во многих местах виднелись обрывы. Золотистый цвет сильно поблек, а вот красный, наоборот, начал больше пульсировать.

Не зря я все-таки решился на осмотр своего сознания, не зря. Эту гадость надо точно убирать.

Мои мысли были прерваны резко двинувшейся крышкой кабины, и я легким усилием вышел из транса. А надо мной склонилась голова Стаса в летном скафандре, успевшего уже убрать шлем.

– Ты там уснул, что ли? Или решил еще послушать музыку и завис? – с широкой улыбкой спросил приятель. Я поневоле улыбаюсь в ответ и вылезаю из кресла истребителя.

– Задумался просто, – отмахиваюсь я и под внимательным взглядом рыжего придумываю причину: – Ведь мы могли тоже решить стать мусорщиками, там, в Центре беженцев. И возможно, хотя и маловероятно, могли находиться на тех спасательных капсулах.

– Да ладно тебе, это вообще на грани фантастики, – отмахнулся Стас, спрыгивая с крыла-полумесяца на пол ангара. Я прыгаю следом, кивая подошедшему технику, закрепленному за моей птичкой.

– Истребитель вроде цел, но надо бы на всякий случай проверить реактор – все же форсаж мы часто использовали, а перегрузы вредны. Если нужна будет помощь, только скажи, – обратился я к нему.

– Сам разберусь, – буркнул тот, толком и не удостоив меня взглядом. Что-то тут все техники крайне нелюдимые и замкнутые. Хотя, возможно, это из-за того, что именно таким интересней копаться с железом, а не общаться с людьми? Кто знает?

– А разве попадание с Земли в Содружество – это не фантастика? Ты подумай, какая в этом вероятность? – спросил я шагающего рядом Стаса.

– Ты прав, но все же всему есть предел, даже воле случая, – откликнулся тот, – и то, что мы спихиваем на судьбу, вполне может быть логичным влиянием на нас обстоятельств. Или же простым манипулированием, как преднамеренным, так и нет. Ведь даже ребенок своим плачем влияет на родителей, пытаясь получить то, что он хочет. Иногда получается, иногда нет, – задумчиво размышлял рыжий, а потом резко вскинулся и задорно произнес: – В общем, жизнь сложная штука, где мало случайностей, а больше манипуляций и цепочки выходящих из них событий. Ну, если не считать того случая, когда я на Арене проиграл все деньги. Там чистая случайность, – оскалился напарник по бизнесу, глядя честными глазами ребенка.

– А чего ты вообще поставил? – с улыбкой произнес я.

– Это уже была манипуляция всех против бедного меня. Я ж говорю, жизнь сложная штука, так что я не виноват, – развел руками Стас.

– Мы ведь это уже обсудили, – отмахнулся я.

– Да мало ли, что тебе в голову придет. Просто помни, что у тебя, как и у меня, в этом мире толком никого из близких и друзей нет, – серьезно закончил рыжий.