Пришел писец, мелькнула мысль и погасла, заставляя сосредоточиться на убирании тела подальше от огромного шара плазмы. Как назло, я спотыкаюсь об одно из тел чужих и лечу головой вперед на еще одного врага. В падении выпускаю винтовку и ухожу в перекат, выходя из него левым плечом. Толчок, и врага отбрасывает назад. Тянусь к пистолету и понимаю, что не успеваю. Ухожу в сторону от очередного плазменного шара этого танка, который убивает кого-то из чужих. Черт, почему именно по мне приспичило стрелять? Голова пытается выстроить план выхода из ситуации, а сбитый мною враг уже поднимается на лапы, одновременно нашаривая на поясе плазменную гранату. Я – идиот, мелькает мысль, пока мое тело берет разгон, и я в прыжке двумя выставленными ногами бью врага в центр корпуса. Мышечные усилители плюс моя масса в броне делают свое дело, и пока я плашмя падаю на пол, врага, активировавшего гранату, уносит в сторону ходячего танка. Чужой влетает прямо под корпус махины. Взрыв! «Таракана» разносит на части, а танк резко дергается вверх, обнажая дыру в днище, сквозь которую видно обожженное тело черного чужого. Не теряя времени, вскакиваю, не обращая внимания на оставшихся сзади врагов. Надеюсь, Питер с остальными прикроют. Выхватываю пистолет и закатываюсь под поднятый на почти выпрямленные манипуляторы танк. Махина начинает опускаться, но я уже открываю огонь в виднеющееся тело черного. Меня окатывает желтой жидкостью, но я все-таки успеваю выскочить из-под обрушившейся на днище техники врага.

Пытаюсь сориентироваться и встать с пола, но очередная вспышка опасности заставляет обратить внимание на чужого, который находился во второй платформе на танке. Мля, и почему я не перекатился в другую сторону? Пытаюсь навести на него пистолет, но понимаю, что точно не успеваю. Я вижу, как пушка врага начинает загораться зеленым, но тут половина его тела сгорает во вспышке плазмы. Перевожу взгляд на Питера, стоящего напротив врага с винтовкой в руках. Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что уже все кончено.

С трудом поднимаюсь, отмахиваясь от истеричных сообщений встроенной аптечки о применении стимуляторов, и обращаюсь к ветерану:

– Спасибо. Я думал, мне конец.

– Это тебе спасибо. Если б ты не положил эту махину, хрен бы мы выжили. Но твои выкрутасы… Это что-то… Понятно, как ты выжил при первой встрече с чужими, – устало отвечает он.

Я смотрю по сторонам. Замечаю Саймона, который перезаряжает винтовку, контролируя тыл, неизвестного мне бойца, который не сводит прицела своего оружия с проемов. И мертвого пилота… ну твою мать, не сдержавшись, выругался я.

– Что такое? Кисть? – спросил Питер.

– Да не. С таким напряжением боль куда-то ушла, а ты, блин, напомнил, – поморщился я, одной рукой пытаясь перезарядить пистолет. – Не, пилота убили. И как мы свалим-то отсюда без него? – киваю на тело с дырой в животе.

– А-а-а, это. Жаль парня, да и все остальных. Но с пилотом проще, у меня есть навыки. Не такие, как у него, конечно, но долететь до крейсера смогу, – обрадовал меня Питер. – Ладно, держи обоймы под пистолет и давай сюда на плазму. Держись позади. Все равно ты с одной рукой не вояка. Хотя… – поглядел он на распластавшийся ходячий танк, – может я и не прав. Все, пошли. Надо найти своих.

Мы с трудом перелезли через останки вражеской техники и направились дальше. Надеюсь, больше такой задницы не будет. Ну, или хотя бы таких махин. Обычные чужие – это не проблема, а вот такой танк. Мда… Но ничего, прорвемся.

И наша четверка продолжила путь по кораблю.

Я шел предпоследним, вдоль правой стены. Чуть позади у левой стены коридора держался Саймон, прикрывая тыл. Неизвестный мне боец, представившийся Сэмуэлем, или коротко Сэмом, и Питер были впереди, выдвинувшись метров на десять. И пока все было тихо и спокойно, что радовало.

Держа дуло пистолета на предплечье согнутой раненой руки, я старался не обращать внимания на боль. Пока получалось не очень, даже с учетом работы аптечки. И со сходом накала боя все ощущения стали обостряться. Если бы получилось войти в какое-то подобие медитации на ходу, то было бы хорошо, но пока все попытки оканчивались неудачей.

В итоге коридор уперся в очередную развилку, возле которой до этого проходил бой. Причем неслабый, судя по количеству трупов чужих. Желтая жидкость, вытекшая из тел, уже успела найти неровности в полу и собраться в некие лужи. Останки чужих торчали из проемов. Даже были останки черных тараканов и, судя по количеству оторванных лап, их было явно больше двух. А чуть дальше, в глубине одного из коридоров, находился дырявый корпус уже знакомого танка. Вопрос, как они умудрились пробить его броню, отпал сам собой, когда в центре этого месива я заметил две разбитые системы огневой поддержки. На них, насколько я помню, были установлены по одной бронебойной ракете, на всякий случай. И этот случай появился.

– Да-а-а, была б у нас такая штука, то могли бы и не потерять столько бойцов, – проследив мой взгляд, прокомментировал Питер, – тут у них предварительно погибло только двое, но есть раненые, – он поочередно указал мне на буквально погребенные тела абордажников. У одного из них была пробита грудь, из которой до сих пор торчали куски сожженных лап. Второй лежал без головы, даже после смерти сжимая винтовку в руках и, судя по находившемуся на линии прицела чужому, смог отомстить за себя.

– А откуда информация про раненых? – спросил я у Питера.

– Вон кисть валяется, а у трупов руки на месте. Кстати, не хочешь себе приладить? Она хоть и правая, но все же ничего, правда, слегка использованная, – подколол ветеран.

– Да иди ты, – беззлобно посылаю я его. Реакция на стресс у всех разная, и, видимо, Питера пробивает на черный юмор.

– Ладно, пойдем по трупам. Все-таки у наших тут был полный состав, да и потерь больших мы пока не видели. Надеюсь, найдем их побыстрее, – скомандовал наш юморист.

Перелезать через завалы тел было не очень удобно, но радовало, что они состояли из чужих. Сколько же их тут всего? Ведь столько десанта перемололи. Хотя там были боты с нескольких кораблей. Но ведь только на этом мы уже нашли немало врагов, живых и мертвых. Остается надеяться, что их осталось немного, а в идеале, что корабль уже зачищен. Ах, мечты-мечты.

И, словно насмешка над моими надеждами, из одного проема вылетает плазменная граната. Смертельный подарок устремляется в Питера, но тот уже отпрыгивает спиной назад, открывая огонь из винтовки. Момент его падения совпадает с взрывом гранаты, и ветерана слегка протягивает назад по полу. Но его ответные выстрелы достигают цели, и из проема вылетает кусок лапы чужого. Питер поднимается, настороженно оглядываясь по сторонам.

– И мы что-то можем, не все же тебе блистать на арене. Хотя мне твой прыжок не переплюнуть, – очередная реплика от этого шутника, и снова я отмахиваюсь. Нравится ему, пусть ерничает, меня это точно не задевает.

Дальнейший путь пошел более-менее гладко. Только раз враги попробовали предпринять что-то похожее на массированную атаку, но неудачно. Я как раз дернул кистью в дурной попытке сбросить или уменьшить боль. Естественно, оно помочь не могло и эффекта не дало. Но как раз этот момент выбрали враги для атаки, и зеленый сгусток плазмы разминулся с моей рукой, пролетев там, где должна была быть кисть. Почему я не почувствовал опасность – не знаю. Или же это точно не могло мне повредить, или я слишком сильно ушел в себя в попытке уменьшить боль. Но в момент пролета плазмы мимо моей руки у меня возникла только одна мысль. Выкусите, второй раз не сожжете. И я навожу пистолет на застывшего врага, и нажимаю спуск. Его тело сотрясается от попадания, и второй выстрел он производит куда-то в потолок, после чего затихает. В этот же момент происходила атака и на моих напарников. Питер не успел уйти от заряда, но щит поглотил удар, а дальше седой ветеран не оставил жуку шансов. В Саймона вообще не успели выстрелить, выскочив прямо на прицел его винтовки. Сэм умудрился не только увернуться, но и снять двоих, причем второго при попытке бросить гранату, из-за чего в проеме раздулся плазменный шар, сжигая тела неудачливых чужих.