Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Арруау!

— Куок… ку… о… к…

Кракенваген оперся на три оставшихся щупальца и конвульсивно подтянул свое тело на склон холма, кажется, он хотел перевернуться и убить лузгавку своим весом.

Раздался резкий свистящий звук, из распоротого панциря ударил фонтан голубой крови. Три щупальца кракенвагена содрогнулись, напряглись и опали. Он сдох. Брюхо, также сочащееся кровью, больше не раздувалось. Лузгавка, по всему, добралась до его сердца.

Лапочка соскользнула с папочки, стекла, как живая ртуть. Около десятка игл на ее панцире были обломаны, морду украшали голубые разводы из крови.

— Фатик, — изо всех сил выдохнул Олник, — она идет… к нам… А чтобы ее порешить, так того, силенок… не… мы… того… ой…

А я кое-чего ждал. Маммон Колчек, продвигаясь по узким ходам частями, запаздывал.

Лапочка приблизилась. Я попытался закрыть собою Виджи, слыша, как дико ржут лошади. Моя супруга нелюбезно оттерла меня плечом и сама заступила мне путь.

Олник, Крессинда, Нанук, Ванко — все застыли, ожидая смертельной атаки.

Но лузгавка внезапно остановила свой текучий бег. Лапы замерли, вознесенная над нами морда застыла. Ну, вот и наступило время.

— Арх! Арх! Арх!.. — тварь начала кашлять, как тогда, когда отрыгнула латные перчатки Колчека, но прочее мясо тролля, которое она, очевидно, попробовала впервые, слишком глубоко прошло по пищеварительному тракту и начало стремительно каменеть, разрывая внутренние органы Wernae accetilukus feste. Лузгавка уже не кашляла, хрипела, в пасти мелькал раздвоенный, весь в пене, язык. Еще минута, и непобедимая тварь околела на наших глазах, побежденная смиренной плотью профитролля Маммона Колчека.

Сработала-таки троллья дубина.

Мы прорвались в Талестру.

21

И наконец Лигейя-Талаши явилась мне во сне. Вернее, будем честны — я к ней явился. Ну, или она выдернула меня к себе.

Я был в локусе богини, сидел за мраморным столиком и взирал на богиню в ее первой ипостаси — красотки Лигейи. Красные глаза, голубая кожа, всепоглощающая чувственность. Однако я заметил, что блеск глаз весьма поблек, и безупречная кожа как будто побледнела. Сцена повторялась. На Лигейе был все тот же золотистый хитон, я слышал успокоительный плеск невидимого фонтана. Однако происходящее я наблюдал словно через кисею — и понимал, что присутствую в видении, в чужом сне. Ну и хорошо, что это сон. По крайней мере, повторный секс с богиней мне не светит, я почти не ощущаю ее безумную чувственность. И это хорошо. Больше — никакого секса ни с богинями, ни с обычными девушками. Нет, не так. Больше никого, кроме Виджи. Она — моя богиня.

Лигейя улыбнулась только уголками губ.

— Ты правильно мыслишь, Фатик. И я недаром тебя выбрала. Не отвечай. Слушай. Я с трудом пробилась к тебе. Я должна рассказать тебе кое-что, чтобы ты совершил правильный выбор. Первое и главное. Оракул уничтожен, и Ад теперь закрыт. Это плохо. Но появилась новая возможность… Вортиген, понуждаемый союзниками и с их подсказками, строит огромные Врата на границе с Витриумом. Врата меж мирами. Скоро они будут готовы и впустят в твой мир существ Агона — новых, таких, которым твой мир уже не может повредить столь сильно, как раньше. Молчи! Врата можно перенаправить так, чтобы открылся проход в Ад. Тебе придется прорваться в Витриум и сделать это. Времени остается все меньше. Когда ты будешь на месте, я скажу тебе, что и как надо делать. И ты наконец сможешь прорваться к Источнику Воплощения.

Я кивнул. Нет мне покоя. Работа, сплошь работа.

Лигейя сказала:

— Сейчас я покажу тебе одну из вероятностей будущего… Твоего будущего. Не бойся этой картины. Но запомни ее. Что-то уже не случится, потому что некто умер, хотя при иных обстоятельствах мог бы выжить, но что-то — случится обязательно.

* * *

— Яханный фонарь! — Я подцепил колченогий табурет и швырнул в окно. Стекло лопнуло, осыпалось мелкими брызгами, табурет отскочил от переплетов и запрыгал по полу. Во дворе разлаялись псы, что-то испуганно залопотал хозяин гостиницы.

Братец, мой братец… Ах ты ж…

Беглец! Трус! Предатель!

Скрипнула дверь. Золотоволосая девушка, чьи локоны пробивали розовые острые ушки, несмело заглянула в комнату.

— Фатик?

— Нет, Виджи! Арррр!

— Я могу…

Я схватил табурет и с грохотом расшиб о каменную стену.

— Я думаю! Ты видишь? Я все еще думаю. Дай мне побыть одному!

Милый утиный носик и щеки эльфийки залил румянец. Она что-то сказала с укором по-своему, на языке Витриума (проклятие, я же знаю, что никакая она не эльфийка, но продолжаю упорно так ее называть!) и деликатно прикрыла дверь.

Меня обманывали на протяжении всего пути к Облачному Храму. И что теперь? Что — теперь? Мой брат сбежал!

Рыча, я схватил один из горгоньих клинков и обрушил на стол, где лежала испятнанная кровью записка моего брата. Зачарованная сталь дрогнула, врубилась в дерево, и я, упираясь ботинком, с трудом извлек меч, только затем, чтобы снова ударить им по столу. По столу — и по ненавистной записке.

«Извени, Фотик. Я ни могу остаться с Ольянсом. Будь как знаишь. Я ушол. Пока!»

Вот что записка гласила.

Братец, какую же свинью ты мне подложил!

Обманывая меня на всем протяжении нашего пути, они хотят теперь, чтобы теперь я стал лжецом! И каким!

Скрипнула дверь, и в щель заглянуло красное, со следами свежих ожогов безбородое лицо Олника.

— Фатик, а может, я…

— Я думаю! Во-о-он!

— Хозяин боится, что ты расшибешь все имущество, и…

— Гномья курва! Во-он!

— А может, того, подумаем вместе?

Вместо ответа я схватил ножку табуретки и швырнул в дверь.

— Не лезь мне под руку, я сошел с ума! Арррр!

Мой бывший напарник исчез. Во дворе что-то вопил хозяин, ему отвечал спокойный бас Скареди и подпевал — искаженный и хриплый голос Монго.

Я заметил ларь для одежды и с разбега ударил его ногой. Треснула крышка. Я заревел, поднял ларь и швырнул им в стену. Ларь с треском распался на доски, из него посыпалась какая-то ветошь пополам с молью. Я налетел, начал топтать ногами, размахивая клинком. Я желал амока, который часто настигает варваров Джарси в острые моменты, но амок не приходил, и от этого я закипал еще больше. Я рычал, вопил, размахивал мечом и крушил им стол — в щепу.

Остановился передохнуть, поднял голову и во дворе увидел Крессинду. Бедовая гномша имела растерянный вид — открыв рот, она смотрела на мои буйства и, клянусь, в ее маленьких глазках явно отпечатался страх. Я набычился и, пригнувшись, плечом врезался в оконный переплет. Он вылетел наружу, и тут же из-под окна мелкой рысью сыпанул Олник.

— Во-о-он! — заорал я. — Все вы! Все… вы!

Дверь скрипнула в третий раз (я дал себе слово убить владельца постоялого двора за эти скрипы). Повернувшись, я увидел одного знакомого мне эльфа. То есть не эльфа… а, черт, забудем. Квинтариминиэль смотрел на меня с прищуром — строго.

— Безблагодатность… — заикнулся он.

Я ринулся на него с мечом наперевес.

— Яханный фонарь, вон, арррр!

Он исчез. Удар меча оставил на двери глубокую зарубку.

Оставьте меня все! Все! Чтобы ты сдох, братец!

Проклятие, Великая Торба! Они ждут моего ответа там, за стенами комнаты и во дворе. Они ждут… ждет девушка с острыми ушками… и они знают, что я соглашусь… Потому что у меня нет другого выхода. Просто — нет. Они ждут, что я дам слово — в очередной раз. Дам слово — и закручу карусель огромной лжи для спасения целой страны.

И я соглашусь.

Разве нет?

Я бросил клинок на ветошь, увидел кем-то забытую кочергу, схватил и, пятная руки сажей, завязал ее узлом.

Будь ты проклят, мой брат! Здесь и сейчас ты обрек меня на путь, который не мог привидеться мне в страшном сне. Ложь, обман, предательство. Да ладно бы так…

Самое страшное, что я вновь, как в самом начале, дам слово и должен буду пойти до конца. А в финале…

1168
{"b":"916370","o":1}